Мясник - Мария Барышева

— Чем быстрее следует наказание, тем больше от него толку, — заметил Схимник тоном опытного педагога. — Ничего, от твоих козлов не убудет, я их из строя не вывел — так, выпорол.

— Не в этом дело, — сказал Ян и замолчал надолго. Схимник хмуро смотрел на улицу, думая о своем. Через несколько минут он сказал резким голосом, в котором причудливо переплелись смех и холодная злость — сказал, не обернувшись и не двигаясь:

— Валентиныч не простит, если ему приемную замарают, пан. И я не очень уверен, что влетит за это именно тебе.

Ян, который уже подался вперед, странно согнув правую руку в запястье и сведя пальцы, не останавливаясь, продолжил движение, слегка развернувшись, и отошел к столу, рассмеявшись искренним сдержанным смехом. Он ничего не сказал. И Схимник больше тоже не произнес ни слова.

* * *

Я еще раз спрашиваю, что все это значит? Как в «Пандору» — только не говори, что тебе не знакомо это название — как туда попали твои письма? Почему они вообще существуют без моего ведома? Это он тебя подбил на это? Отвечай немедленно!

Закончив печатать, Баскаков откинулся на спинку массивного темного кресла. Его ноздри раздувались от бешенства и нетерпения, но пальцы Литератора лежали неподвижно рядом с клавиатурой и письмами, которые Баскаков сразу же, как вошел, швырнул на стол. Литератор не смотрел на Виктора Валентиновича, он смотрел на Сканера, на его правую щеку, здоровую, гладкую — на ней не было и следа страшных келоидных шрамов. И по мере того, как текло время, выражение его глаз менялось — вначале в них было изумление, потом растерянность, ужас, боль, понимание, злость, а под конец по радужке расползлась странная усмешка, и эта усмешка напугала Сканера больше всего. Сам он старательно изображал обиду и недоумение, но когда его взгляд то и дело обращался к Литератору, в нем появлялись предсмертный страх и мольба.

Пожалуйста, Юра, не выдавай меня, пожалуйста! Да, я соврал тебе, но что в этом такого… это ерунда, если хочешь, я завтра же изуродую себе лицо по настоящему, только не выдавай меня, он убьет, а я не хочу, не хочу, не хочу…

К усмешке в глазах Литератора примешалось легкое презрение, он быстро взглянул на Баскакова, а потом его пальцы скользнули к клавишам, и Сканер затаил дыхание, прислушиваясь к легкому стуку. Со своего места он не мог видеть монитора, поэтому он уткнулся взглядом в пол, покорно склонив голову, словно осужденный на эшафоте. Баскаков же, прищурившись, смотрел на монитор, на котором начали стремительно появляться буквы.

Да, это мои письма и я отправил их в «Пандору», я признаю это. Но не Кирилл «подбил», как ты изволил выразиться, меня, а я его. Не вини Кирилла, он слишком труслив и слишком глуп, чтобы сделать что-то подобное.

Как это понимать?

Просто. Кирилл рассказал мне все, что рассказал ему ты и твои подчиненные — не помню их имен или, вернее, собачьих кличек. Разговорить его было нетрудно, у нас установились довольно неплохие отношения, — пальцы Литератора на мгновение остановились, и он посмотрел на Сканера. — Тебя это, наверное, удивляет, да?

Меня удивляет, что ты ни с того, ни с сего начал мне врать. Продолжай.

Я получил достаточно сведений, адресов и фамилий, чтобы в дальнейшем узнать все остальное, чего не знал ни он, ни ты. А еще я узнал о Чистовой, — рука Литератора задрожала от злости и волнения, и он начал печатать с ошибками, тут же торопливо их исправляя. — ЧИСТОВА, ЧИСТОВА. Ты решил заменить меня какой-то девчонкой?! После всего, что я для тебя сделал?! После всего, что ты мне говорил и как ты мне это говорил?! Несмотря на то, что нас связывает?! Все это время ты меня обманывал, все твои слова и обещания ничего не стоят! Я был нужен тебе только как машина, как чудное оружие!

Прочитав написанное, Баскаков сгорбился в кресле, и теперь руки затряслись уже у него. Это было плохо. Очень плохо. Ведь он всегда старался вести себя с Литератором как полагалось, никогда не допускал резкого слова, никогда не позволял себе сорваться, хотя много раз ему хотелось убить это омерзительное создание, вышвырнуть его прочь, на свалку и забыть о нем навсегда, но нельзя было. А теперь он понял. Нельзя, нельзя этого допустить! Литератор нужен ему, пока нет Чистовой, он нужен ему. И Сканер тоже нужен. Два ублюдка, которых он не может убить.

Это неправда, Юра. Как ты можешь так говорить? Как ты можешь меня обвинять в подобном? И как ты мог так со мной поступить? Ты сделал мне подлость, Юра, — сделал ни за что! А Чистова…

Только не говори, что ее не существует — не поверю, не такой я дурак, как ты думаешь! Даже если бы мне ничего не рассказали — все равно я знал, чувствовал, что ты нашел мне замену — не знаю, как и где и откуда она взялась, но ты ее нашел. У тебя ведь нюх на таких, как мы. Ты думаешь, что я выдохся? Думаешь, я умираю? Нет, я еще поживу — назло тебе! А Чистову ты не получишь! Слишком поздно! Ни ее, ни хоть кого-то, кто как-то был связан с ней, больше нет!

Виктор Валентинович дернулся и взглянул на Литератора и увидел на его губах жутковатую ухмылку. На его лбу выступили капли пота. Он судорожно глотнул и защелкал клавишами.

Что ты сделал?!

Что я сделал? Я славно поработал. Я написал много писем. Никогда не думал, что смогу написать столько за один раз, я думал, меня не хватит. Но у меня было много злости, в этот раз — очень много, и я отдал ее всю. Разве ты не заметил, как плохо я выгляжу в последнее время, насколько я измотан. Ну, конечно, не заметил, какое тебе дело. Ты сейчас слишком занят этой художницей. Ничего, теперь все твое время и все твои заботы, проблемы будут снова принадлежать мне! Ха! Ха!

Где все эти письма?! В «Пандоре» было только два.

Ошибаешься. В «Пандоре» было четыре. Остальные, значит, где-то там. Одно я адресовал той маленькой пронырливой дряни, которая больше всех помогала твоей художнице. Судя по твоему виду, она еще жива, значит письмо не получила. Жаль. Ничего. Все письма, рано или поздно, находят своего адресата.

Есть еще письма?!

Есть. И их много. Но они уже далеко отсюда. Едут по назначению, ко всем остальным клиентам твоей Чистовой. И к ней тоже. Никого не будет. И ты не успеешь ничего сделать. Кстати, одна, местная, уже получила письмо. Нарышкина-Киреева. Знакомая фамилия?

Ты знаешь, где Чистова?!

Нет, пока, к сожалению, нет. Но ее уже ищут. И найдут, не сомневайся. А может уже нашли.

Кто ищет?! — Баскаков метнул бешеный взгляд на Сканера, и тот, хоть и не видел этого, съежился на своем стуле. — Он тебе кого-то нанял?!

Из горла Литератора вырвался жутковатый булькающий звук, заменявший ему смех.

Кто, Кирилл? Не смеши меня! Он ничего не может, он никто! Нет, у меня есть свои люди. Ты думал, что я всего лишь беспомощный калека, который может только есть, дышать, испражняться и царапать пером по бумаге? Неправильно ты думал!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});