Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

на Востоке»[1946].

Следовательно, «еврейско-большевистский» характер России не был подлинной причиной принятия Гитлером программной целевой установки на войну против России. Решение о начале этой войны было принято совершенно независимо от этого. Хотя, конечно, Гитлеру удалось использовать антибольшевистскую пропаганду в качестве дополнительного обоснования своих антироссийских замыслов.

Райнер Цительманн

НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМ И АНТИКОММУНИЗМ

(В СВЯЗИ С ТЕЗИСАМИ ЭРНСТА НОЛЬТЕ)[1947]

Важную роль в пропаганде нацистской партии НСДАП играл антикоммунизм. После мирового экономического кризиса коммунисты и национал-социалисты вели друг с другом ожесточенные уличные бои. Коммунисты первыми подверглись преследованиям со стороны национал-социалистов еще до того, как был начат террор против евреев и других меньшинств. Среди политических противников гитлеровской диктатуры они понесли, пожалуй, наибольшее число жертв. В конечном счете развязанная против Советского Союза война за жизненное пространство, изображавшаяся нацистской пропагандой также как оборонительная борьба с большевизмом[1948], была истинной и достаточно рано сформулированной внешнеполитической целью Гитлера.

Если истолковывать национал-социализм в основном как «антикоммунизм», то его, возможно, следует понимать прежде всего как реакцию буржуазии на угрозу, исходящую от большевизма? С этим тезисом со всей определенностью выступил Эрнст Нольте в своей работе «Европейская гражданская война»[1949]. Как известно, Нольте и его книга оказались в центре так называемого «спора историков», начало которому было положено летом 1986 г. статьями, написанные им и Юргеном Хабермасом[1950]. Научное рассмотрение его тезисов, однако, почти не проводилось. Место серьезного обсуждения проблемы, поднятой Нольте[1951], заняли в значительной степени моральное возмущение и политическая полемика. В особенности левые политические силы воспринимали как вызов для себя предположительную «апологетическую» тенденцию тезисов Нольте. При этом часто упускалось из виду, что его аргументация во многих отношениях демонстрирует совпадения с определенными марксистскими теориями фашизма[1952].

Помимо этого, многие критики не учли, что все ключевые положения, высказанные Нольте в «споре историков» и в его книге «Европейская гражданская война», уже содержались в его более ранних работах. Прежде чем мы представим аргументы Нольте и рассмотрим их критически, следует сначала указать на эти до сих пор слишком мало принятые во внимание совпадения — соответствия между традицией марксистской теории фашизма и тезисами Нольте, а также между его предыдущими и его более поздними работами.

Интерпретации фашизма

Теория фашизма Коммунистического Интернационала рассматривала фашизм как реакцию буржуазии на угрозу, исходящую от коммунизма. В своей знаменитой речи на VII Всемирном конгрессе Коминтерна Георгий Димитров заявил, что фашизм приходит к власти «как партия наступления на революционное движение пролетариата»[1953]. Буржуазия, или «империалистические круги», стремились «опередить нарастание сил революции путем разгрома революционного движения рабочих и крестьян и военного нападения на СССР — оплот мирового пролетариата. Для этого им нужен фашизм»[1954]. Соответственно, фашизм представлял собой попытку буржуазии в кризисной ситуации подавить рабочее движение — и при этом в первую очередь его авангард, коммунистов[1955], — и тем самым спасти капиталистическую экономическую систему. «Фашизм — это последняя карта немецкой буржуазии, которую она разыгрывает против надвигающейся революции рабочего класса»[1956]. В анализе, опубликованном вскоре после национал-социалистского захвата власти, говорится, что «страх перед пролетарской революцией» — это «клеящая масса, которая скрепляет все фракции немецкой буржуазии». Чтобы предотвратить «приближающуюся пролетарскую революцию», следует, мол, запретить Коммунистическую партию[1957]. Карл Радек писал в мае 1934 г., что фашистская диктатура была «последней попыткой» отсрочить «неизбежную победу пролетариата»; место фашизма в истории было «последним отчаянным боем, приближающим мировую революцию»[1958].

Однако в марксистской дискуссии о фашизме этот диагноз не остался без возражений. Отто Бауэр открыто выступил против тезиса о том, что фашизм якобы спас буржуазию от пролетарской революции, от большевизма: «Фактически фашизм в своей пропаганде с охотой запугивал интеллигенцию, мелких буржуа и крестьян призраком большевизма. Однако свою победу фашизм на самом деле одержал вовсе не в тот момент, в который буржуазия оказалась якобы перед угрозой пролетарской революции. Он победил, когда пролетариат уже давно был ослаблен и вытеснен в положение обороняющей стороны, а революционная волна уже улеглась». Класс капиталистов передал государственную власть фашистам не для того, чтобы защитить себя от надвигающейся пролетарской революции, а для того, чтобы понизить заработные платы, разрушить социальные достижения рабочего класса и разгромить профсоюзы, писал он. Буржуазия привела фашизм к власти не для того, чтобы подавить революционный социализм, а для того, чтобы «сокрушить достижения реформистского социализма»[1959].

Возражения против тезиса о том, что фашизм является реакцией буржуазии на большевизм, выдвигались теоретиками марксистско-ленинского плана в особенности в тех случаях, когда с формулировкой этого тезиса выступали «реформисты из стана социал-демократов», и тем самым это можно было истолковать как перекладывание вины на коммунизм[1960]. Клара Цеткин подчеркнула в своем выступлении на конференции Исполнительного комитета Коминтерна, проводившейся в Москве в июне 1923 г., что фашизм «ни в коем случае не является местью буржуазии за то, что пролетариат поднялся на борьбу». «Хотя мнение о том, что фашизм — это просто буржуазный террор, разделяют также и радикальные элементы нашего движения, оно отчасти совпадает с мнением социал-демократов-реформистов. Для них фашизм есть не что иное, как террор, насилие, а именно буржуазное отражение насилия, исходящего со стороны пролетариата против буржуазного общества, или его угрозы. Для господ реформистов русская революция играет ту же роль, что для верующих в Библию — надкусывание яблока в раю. Она является отправной точкой всех террористических проявлений современности. Как будто не было империалистической грабительской войны и не существовало классовой диктатуры буржуазии! Так для реформистов фашизм также является следствием грехопадения российского пролетариата»[1961].

Несмотря на такие возражения, в коммунистическом движении преобладало мнение, что фашизм — это реакция буржуазии перед лицом угрозы пролетарской революции. В «Резолюции о фашизме», принятой в середине сентября 1924 г. на Пятом всемирном конгрессе Коминтерна, говорится, что фашизм является «одной из классических форм контрреволюции в эпоху разложения капиталистического общественного строя, в эпоху пролетарской революции», «орудием борьбы крупной буржуазии против пролетариата, для подавления которого законных средств государственной власти уже недостаточно»[1962].

Тесная взаимосвязь между подъемом коммунизма в Веймарской республике и захватом власти национал-социалистами иногда подчеркивалась также и историками в ГДР: «Насколько угрожающе для немецкого монополистического капитала возросла власть революционного пролетариата, демонстрировало уже увеличение числа членов Коммунистической партии Германии и числа избирателей, отдававших ей свои голоса. <…> И находившаяся под угрозой немецкая буржуазия во внутренней политике не видела для себя иного выхода, кроме как установления неприкрытой, террористической диктатуры»[1963].

Такая интерпретация захвата власти нацистами является в рамках марксистско-ленинской теории фашизма