Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

Поломав голову и не найдя оптимального решения, Ивор отложил его до лучших времен и согласился провести несколько дней в компании сверстников, таких же выпускников университета, как и он, среди которых была и девушка, которая ему нравилась, — Альбина Яворская, первая красавица факультета и мисс Тверь прошлого года. Заводилой и душой компании был Костя Ламберт, спортсмен и шутник, в которого были влюблены многие девушки факультета, хотя он вел себя со всеми одинаково, в том числе и с Альбиной, что задевало красавицу и заставляло держаться подчеркнуто независимо. Именно Косте принадлежала идея провести уикенд в одной из экозон Венеры, и именно Альбина раскритиковала идею и предложила свой вариант: Центральную Мексику, где недавно раскопали и воссоздали древний город ацтеков — Пинкучиали.

Вероятно, у нее были высокие покровители из числа чиновников Центральноамериканского нойона, которые дали разрешение группе молодых людей в количестве девяти человек провести какое-то время на территории заповедника с обновленным городом. Хотя об этом никто из них не подумал. Главное — их допустили туда, куда другим вход был заказан.

Отряд высадился на плато Дель Парраль с туристического дирижабля, развернул походные модули «Пикник» и принялся заниматься культурным отдыхом, как его понимали члены отряда.

Сначала они посетили город, сняв на видео себя на фоне живописных террасовидных пирамид и ритуальных храмов, поглазели на работу терраформистов, строителей и художников, кропотливо восстанавливающих акведуки, пирамиды, здания, фрески, стелы, орнамент и скульптурный парк древних ацтекских сооружений, искупались в реке Кончос. Затем погуляли по сельве — в защитных униках, естественно, спасающих от москитов и прочих жужжащих и кровососущих тварей, и принялись наслаждаться яствами, которые приготовил им кухонный комбайн «Скатерть-самобранка». После чего начался концерт исполнителей песен под старинные гитару и синтезатор, танцы, философские беседы и раскованный треп. Мужчины изощрялись в остроумии, женщины оценивали их юмор и с удовольствием разрушали воздушные замки надежд сильной половины на завоевание сердец слабой половины человечества.

В этих упражнениях ума и изящного слога нашлось место и стихам Ивора, который прочитал свои последние творения. Мужчинам особенно понравилось:

Я помню — в мощи этих крылСлились огонь и мрак, —В самом уж взлете этом былПаденья вещий знак.

А женщинам:

Сумрак неизмеримый гордости неукротимой,Тайна, да сон, да бред:Это — жизнь моих ранних лет…[30]

Однако на Альбину стихи Жданова не произвели особого впечатления, она была занята собой и попытками завладеть вниманием Кости, который в свою очередь умело дирижировал компанией и держал процесс под контролем. Поэтому никто не удивился, когда эта пара вдруг исчезла в неизвестном направлении. Вечер середины мая продолжался, теплый, напоенный ароматами сельвы, но у костра вскоре остался только один Ивор, расстроенный поведением примадонны и завороженный пляской язычков огня. Остальные разбились по парам и разбрелись кто куда, наслаждаясь предельно романтическим по нынешним условиям века живой и умной техники вечером.

Посидев у затухающего костра в позе мыслителя, Ивор заскучал, хотел было пойти спать в одну из кают модуля, но вдруг почувствовал неизъяснимую тягу к приключениям, нацепил на пояс ремень антиграва и взлетел над лагерем в фиолетовое небо, полное искусственно созданных видеокартин — рекламных, информационных и развлекательных, создающих ансамбль световой архитектуры, из-за которой Земля была видна из любой точки Солнечной системы. Поэтому вечер и ночь таковыми назвать было трудно, так как поверхность Земли, не освещенная Солнцем, была всегда освещена почти как днем. Но ухищрениями светотехников ночное небо при этом оставалось темным и звездным, лишь изредка закрываясь пеленой туч для плановых дождей и гроз.

Покружив над лагерем на стометровой высоте, Ивор направил полет к ацтекскому городу, строения которого были освещены еще не все, и опустился на вершину самой высокой пятиступенчатой пирамиды со срезанной вершиной, которая была сложена из пористых каменных плит и пока не восстановлена полностью. Привлекло молодого поэта и будущего квистора то, что пирамида была не освещена и вокруг нее не возились строители и архитекторы. Обойдя верхнюю площадку пирамиды, Ивор запрокинул голову и долго смотрел в небо, на звезды, проглядывающие сквозь эфемерную световую вуаль реклам, хотел было спуститься на нижнюю ступень пирамиды, и в этот момент зенит проколол пронзительно-голубой луч света, вырос в поток смарагдового пламени, и в центр площади напротив пирамиды, на которой стоял Ивор, вонзился сияющий огненный кулак. Раздался чудовищный грохот, взрыв, во все стороны полетели ручьи огня, осколки каменных плит и черные рваные хлопья, насквозь пробивающие стены зданий. Один из таких рваных иззубренных обломков упавшего с неба объекта пронзил пирамиду Ивора, второй пролетел мимо буквально в метре, и лишь тогда молодой человек наконец вспомнил об антиграве и прыгнул с покосившейся плиты верхушки пирамиды в небо.

Грохот стих. Огонь втянулся в корпус необычного летающего аппарата, косо воткнувшегося в поверхность площади, окруженного торчком вставшими плитами. Дым и пыль осели, и взору ошеломленного происшествием Ивора предстала утыканная черными колючками деревянная дубина километровой длины.

Именно это сравнение первым пришло в голову. Затем стометровые колючки-шипы начали отваливаться от бугристого, пористого, обуглившегося корпуса «дубины» и распадаться в черную пыль. На глазах пораженного свидетеля катастрофы с поверхности удивительного сооружения за несколько секунд опали все шипы, кроме одного, светящегося изнутри, мутно-прозрачного, как старинное бутылочное стекло. Ивор невольно приблизился к нему, завороженный игрой кружащихся внутри пятигранного шипа зеленых звездочек, и почувствовал пристальный, оценивающий, печальный, слепой взгляд. Вздрогнул, отшатываясь.

«Человек, не уходи! — раздался в голове тихий шуршащий голос, похожий на шелест ветра в ветвях дерева. — Мы тебя не обидим. И у нас кончается запас индивидуальности».

«Кто… вы?» — мысленно спросил Ивор в ответ.

«Мы из тех, кого больше не будет. Мы последние из уходящих. Мы посланы с известием».

С каждой фразой пульсация звезд внутри гигантского остроконечного нароста замедлялась, свечение угасало, звезды тускнели, а «стекло» темнело.

— С каким известием? — спросил Ивор вслух. — Кому?

«Мы прошли семьсот семьдесят шесть Ветвей… — Мысленный шепот существа или существ, живших внутри шипа, стал почти неслышен. — Ваша… Ветвь… последняя… мы ищем… носителей родовой линии человека… по имени Павел Жданов…»

«Это мой отец!»

«Мы его… посланцы…»

«Но он ушел в экспедицию, и на Земле его нет. Где он?!»

«В одной из отмирающих Ветвей… очень глубоко… на пределе… Ты тоже носитель отпечатка… его личности…»

«Я его сын».

«Он в опасности…»

«Что с ним?!»

Шепот почти угас:

«Ветвь становится тенью… виртуальным миром… выхода не… ищи… по запаху… никому не…»

Давление на мозг Ивора прекратилось. Звезды внутри гигантской колючки погасли. Сама она почернела, покрылась сетью трещин и вдруг отделилась от корпуса корабля-матки, упала на одно из восстановленных зданий города и с грохотом раскололась на задымившиеся осколки.

Ивор очнулся, поднялся чуть выше, разглядывая разбившийся негуман-корабль в поисках еще «живых» шипов, ничего не обнаружил и только теперь осознал всю серьезность происшествия и мрачную тайну появления посланцев. Отец оказался в опасной ситуации, и его надо было спасать!

С воем к трубе-«дубине» чужого космического корабля примчалась стая аппаратов, принадлежащих пограничникам, службе общественной безопасности, аварийно-спасательной службе, медикам и аэроинспекции, выбросила десант. Над городом загорелось МК-зеркало, освещая каждую его деталь.

Закипела работа. Эфир заполнился «морским» прибоем оперативных переговоров, команд, сводок, скрипами бланк-сообщений и возбужденными голосами корреспондентов информационных агентств. К зависшему в полукилометре от чужого спейсера Жданову приблизился упавший с неба галеон с эмблемой службы безопасности, откинул колпак блистера.

— Залезайте ко мне, молодой человек, — раздался чей-то глуховатый голос.

Человек на переднем сиденье аппарата повернул к Ивору голову, и тот узнал приятеля отца, комиссара-два Евразийского филиала наземной службы безопасности Федора Полуянова. Ивор не удивился появлению комиссара, лишь подумал, что тот оказался на месте катастрофы наравне с операми своей службы, что говорило о его быстрой реакции и ответственности.