Мрак, сомкнись - Фриц Лейбер

Эти существа собрались вокруг валуна мистера Уитлоу. Прямо перед ним, немного в стороне от остальных, пристроилось еще одно существо. По бокам от него расположились еще двое, чьи отливающие серебром скорлупы вызывали мысль о ветровой эрозии и, стало быть, о возрасте.

А вокруг всего этого сборища — черная пустыня до горизонта, очерченного лишь исчезновением звездного поля. Низко над горизонтом сверкала лазурная Земля — вечерняя звезда Марса, а рядом с ней — тонкий полумесяц Фобоса.

Марсианским жесткокрылым вся эта картина вырисовывалась совершенно в другом виде, поскольку их представления основывались на совершенно иных принципах восприятия, чем у человека, наделенного утонченными органами чувств. Их мозги, расположенные в глубине тел, непосредственно ощущали все находящееся в радиусе примерно пятидесяти метров. Для них голубое сияние Земли было всего лишь рассеянным фотонным облачком, чуть превосходящим порог восприятия, но в то же время слегка отличающимся от фотонных облачков света звезд и слабого лунного сияния. Марсианские жесткокрылые не могли не пользоваться линзами, чтобы создать такой образ внутри себя. Они представляли себе твердую поверхность под собой как песчаную полусферу, изрытую ходами различных ползучих и сороконожкообразных норокопателей. Марсиане ощущали бронированные тела и мысли друг друга. Но главным образом их внимание было сосредоточено на этой головоногой, незащищенной внешне, неэкономичной конструкции — беспорядочной куче, которая считала себя мистером Уитлоу, — удивительно мокрой, водолюбивой форме жизни, невесть откуда появившейся на сухом Марсе.

Физиология жесткокрылов была типичной для истощенной планеты. Скорлупы их были двойными: пространство между стенками ночью опустошалось, чтобы сохранить тепло, и наполнялось днем для его поглощения; легкие были настоящими аккумуляторами кислорода. Марсиане вдыхали разреженный воздух, рот, этот двойной клапан, позволял им создавать высокое внутреннее давление. Вдыхаемый кислород использовался стопроцентно, а выделялась чистая двуокись углерода, содержащая и другие респираторные выделения. Чрезвычайно бурное дыхание заставляло мистера Уитлоу морщить свой крупный нос.

А вот что позволяло мистеру Уитлоу существовать и даже произносить речь на холоде и при недостатке кислорода — факт совсем неясный. Это было так же любопытно, как и вопрос об источнике мягкого сияния, которое окружало землянина.

Обмен информацией между человеком и его аудиторией происходил с применением телепатии, мистер Уитлоу говорил вслух по просьбе жесткокрылов, поскольку у него, как и у большинства нетелепатов, мысли упорядочивались и прояснялись в процессе речи. Звуки его голоса быстро затухали — в разреженном воздухе они звучали словно из-под патефонной иглы без усилителя, что увеличивало жуткую нелепость его неистовых жестов и гримас.

— Итак, — заключил мистер Уитлоу хриплым голосом, отбрасывая длинные волосы со лба, — я возвращаюсь к своему первому предложению: не хотите ли вы напасть на Землю?

— А мы, мистер Уитлоу, — промямлил Главный Жесткокрыл, — возвращаемся к нашему первоначальному вопросу, на который вы так и не ответили: зачем нам это?

На лице мистера Уитлоу появилась гримаса, выражающая раздражение и нетерпеливость.

— Как я уже неоднократно говорил, я не могу все объяснить в полном объеме. Но я уверяю вас в своем чистосердечии. Я обещаю обеспечить транспортировку и всемерно облегчить вам выполнение задания. Видите ли, вторжение должно быть чисто символическим. Вскоре вы вернетесь на Марс со своими трофеями. Я уверен, вы не упустите такой шанс.

— Мистер Уитлоу, — ответил Главный Жесткокрыл с юмором, таким же ядовитым и сухим, как и сама его планета. — Я не могу прочесть ваши мысли, если вы не произносите их вслух. Они слишком запутанны, но я ощущай ваши предубеждения. Вы основываетесь на совершенно неправильном представлении о нашей психологии. Очевидно, для вашего мира является обычным представлять чуждые разумные существа злобными чудовищами, единственное стремление которых — разрушать, уничтожать, покорять, обрушивать невообразимые жестокости на существа, менее развитые, по их меркам, чем они сами. Мы — древняя и бесстрашная раса. Мы стоим выше таких пороков, как страсти, тщеславие, даже честолюбивые устремления юности. Мы не принимаем никаких планов, если они не соответствуют здравому смыслу и не вызваны важными мотивами.

— Но если причина только в этом, то вы, несомненно, должны видеть выгоду моего предложения: почти или совсем никакого риска, и вы получаете существенную добычу.

Главный Жесткокрыл прочнее устроился на своем валуне и начал передавать свои мысли:

— Мистер Уитлоу, позвольте напомнить вам, что нас всегда было трудно втянуть в войну. За всю нашу историю нашими единственными врагами считались моллюски из бескрайних океанов Венеры. В пору расцвета их культуры они прибыли в своих заполненных водой кораблях с целью покорить нас, вследствие чего произошло несколько длительных и ожесточенных войн. Но в конце концов и они обрели расовую зрелость и некоторую бесстрастную мудрость, хотя и не равную нашей. Было объявлено вечное перемирие на тех условиях, что каждая из сторон остается на своей планете и больше не предпринимает попыток набега. Веками мы оставались верными этому перемирию и жили в обоюдной изоляции. Сами видите, мистер Уитлоу, что нам невыгодно принимать ваше такое неожиданное и таинственное предложение.

— Вношу предложение, — вмешался Старший Жесткокрыл, сидевший справа от Главного. Мысли его молнией метнулись к Уитлоу. — Кажется, ты, землянин, обладаешь такой энергией, мощностью и силами, которые, возможно, даже превосходят наши. Твое появление на Марсе без всякого видимого транспортного средства и твоя способность переносить холод без особого прибора — вот достаточные доказательства этого. Насколько мы поняли, другие обитатели твоей планеты не обладают такими силами. Почему бы тебе самому не напасть на них, подобно бронированному ядовитому червяку-отшельнику?! Зачем тебе наша помощь?

— Друг мой, — веско сказал Уитлоу, наклоняясь вперед и вонзая взгляд в серебристую раковину старейшины, — я ненавижу войну как подлейшее занятие, и активное участие в ней считаю величайшим злодеянием. И тем не менее я принес бы себя в жертву, если бы мог добиться своей цели подобным образом. К сожалению, не могу. Не возникает чисто психологического эффекта, который мне нужен. Более того, — он помолчал в замешательстве, — я должен признаться, что еще не вполне управляю своими силами. Я их порой не понимаю. Волею непостижимого провидения в мои руки попало устройство, которое, вероятно, является творением существ неизмеримо более развитых, чем мы, что дает мне возможность путешествовать в пространстве и времени, защищает меня от опасностей, дает мне тепло и свет, контролирует марсианскую атмосферу вокруг меня и концентрирует ее так, что я могу нормально дышать. Что же касается более широкого использования моих возможностей, то я смертельно боюсь: вдруг устройство выйдет из-под контроля. Мой собственный небольшой эксперимент имел катастрофические последствия, повторить его я не осмеливаюсь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});