Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

первоклассный шабли из мужниных запасов. Хочешь?

– У тебя есть муж?

– Бывший, – сказала Саша и поднялась. – Винный погреб достался мне в наследство.

– Если бывший, то хочу.

Они сидели голые на полосатом коврике, пили шабли и ели сыр.

Возвращение из параллельного мира оказалось нелегким.

– Сколько тебе было лет, когда дядя тебя нашел и забрал к себе?

– Десять.

– Совсем маленький.

– Я не люблю об этом вспоминать.

– Ты теперь остался совсем один? После того как они оба умерли?

Он посмотрел на нее.

– Я пока не знаю, – сказал он. – Может быть, и нет.

Она вдруг испугалась.

…Может быть, и нет – это было сказано о ней. А она, оказывается, ничего о себе не знает!

Она хотела его и заполучила, но зачем он ей нужен? И нужен ли?..

И как ей приложить к себе Чичен-Ицу и снега Килиманджаро?.. Вероятней всего, они никогда не попадут в ее прицел!..

Об этом никак нельзя думать, сидя голой на ковре рядом с мужчиной, похожим на древнего римлянина, и попивая вино со льдом, и она перестала думать. Это она умела!

– Твоя мать назвала меня Шурочкой, представляешь? Я сказала, что меня зовут Александрой, и она стала обращаться ко мне Шурочка!

– Меня она чуть было не назвала Фабианом, ты же знаешь.

Она перебралась на его сторону коврика, уселась так, чтобы прижиматься к нему спиной, взяла его ладонь и стала изучать линии.

Ладонь была крепкой. Линии четко вырезанными. Саша ничего в них не понимала.

– Почему она сдала тебя в детдом?

Федор вытащил руку и поднес к ее губам свой бокал. Она отпила немного.

– Ей все мешают творить, – сказал он. – Она же актриса! А тут какой-то ребенок, его кормить нужно, одежду покупать. Ключ от квартиры выдавать, а у нее, допустим, поклонник в спальне!..

– И такое тоже было?

Он усмехнулся:

– Еще как было. Я иногда не мог попасть домой часов по пять-шесть. На лестнице сидел и читал про археологию, мне уже тогда нравились всякие раскопки и древности.

Саше стало нестерпимо жалко – не этого, похожего на римлянина, а того, маленького, который сидел на площадке. Так жалко, что слезы подступили к глазам, хотя она никогда не считала себя сентиментальной.

– Меня всегда растили тетя и дядя, но потом они уехали, и Наталья Сергеевна не разрешила им забрать меня с собой. Она тогда в очередной раз поссорилась с тетей.

– Она говорила, что дядя ее обожал.

– Дядя Филипп ее терпеть не мог. Но он был очень интеллигентным человеком, а она по глупости принимала вежливость за доброе отношение. Он никогда ей не хамил и не делал внушений, хотя, наверное, стоило бы. И она до сих пор уверена, что дядя ее любил.

– А почему они тогда поссорились?

Федор глотнул вина.

– Наталья Сергеевна считала, что тетя и дядя должны оставить ей свою московскую квартиру, чтобы она получила прописку и работу в столичном театре. Тогда без прописки нельзя было устроиться на работу.

– Я знаю.

– Тетя отдала бы в обмен на меня все, что угодно, но квартира была мидовская! И уж ее никак нельзя было отдать Наталье Сергеевне! Как и особняк на Ленинских горах.

– Ничего себе! Был и особняк на Ленинских горах?

– Да, на нынешней улице Косыгина. Там сплошные госдачи. Тетя старалась мою мать… подкупить, как я потом понял. Дарила ей подарки, водила к своим портным и в «Березку» на улице Горького. Но Наталье Сергеевне всегда было мало! Купить ее любовь или расположение нельзя просто потому, что она не знает, что это такое.

– А почему ты ее опозорил? Она сказала, что ты ее погубил, и мы с Тонечкой решили, что ты сидишь в тюрьме.

– Я должен был стать певцом или артистом. В общем, знаменитостью. И обеспечить ей «место под солнцем», как она выражается. Чтобы она служила по меньшей мере во МХАТе, а лучше в Вахтанговском, и чтобы ее приглашали в разные телевизионные программы, как Татьяну Доронину. Вместо этого я окончил университет и вожусь на помойках с черепами. И даже хуже!.. Еще работаю прислугой, нанимаюсь к людям за деньги, чтобы показывать им помойки и черепа. Зачем ты спрашиваешь?..

Она вывернула шею и цапнула его за ухо. Он охнул.

– Мне хочется немножко тебя узнать, – проговорила она нежно. – Я ничего о тебе не знаю.

– По-моему, ты знаешь обо мне даже слишком много.

Шабли тому виной, или полосатый коврик, или то, что они сидели голые, прижавшись друг к другу, только Саша вдруг раздумала возвращаться в реальный мир из параллельного!..

…В конце концов – зачем?!

Время есть. Хоть оно и выделывает странные кульбиты, петляет и путает следы. Секунды растягиваются в вечность, возникают странные конструкции пространственно-временных континуумов, внутри которых все не так, как здесь, в реальном мире.

Континуумы ее насмешили.

Саше обязательно нужно было попасть туда, внутрь этих загадочных континуумов – ну, хоть еще разок!..

Она забрала у него бокал, поставила на пол, повернулась в его руках, привстала и прижала к груди его голову.

– У тебя кудри, – сказала она с удовольствием.

Он помычал неразборчиво.

– Тебе нужно их отрастить, и ты будешь Аполлон.

– Меня уже пытались сделать Фабианом. Аполлоном быть не хочу.

Большая рука – ах, какие у него руки! – прошлась вдоль ее позвоночника, она закинула голову, и он поцеловал ее.

Наркоз начал действовать заново – в голове зашумело и поплыло.

Она еще успела удивиться, что параллельный мир, оказывается, так близко и ничего не нужно, чтобы отыскать туда дорогу – только проводник, единственный человек, который знает, как туда добраться.

На кладбищенской горке сошлось довольно много людей. Тонечка даже удивилась, что проводить старую княгиню собралось столько народу.

Здесь были майор Мурзин, его подручный Ленька, который на время церемонии даже в телефоне не играл, тетки с почты, полная молодая врачиха из поликлиники – она всхлипывала и вытирала слезы углом черного платка, совсем по-деревенски. Неугомонный Коля прикатил на своем велосипеде, пришел насупленный дядя Арсен, принес немудрящий букетик.

Москвичи – Тонечка, Саша и Родион – стояли отдельно, Федор Петрович рядом с гробом.

Отец Илларион, по всей видимости, отлично знал все дело. Он отслужил заупокойную службу как-то так, что после нее осталась светлая печаль, а не темная тоска.

Когда стали опускать гроб и за дело принялись кладбищенские рабочие, Тонечка потянула Родиона домой.

– Пойдем, помоги мне, – сказала она ему на ухо. – Сейчас все с кладбища к нам придут, нам нужно быстренько стол накрыть.

– Зачем придут? – не понял Родион.

– Так полагается, – объяснила