Париж - Эдвард Резерфорд

В конце концов Луиза решила, что пора увезти Эсме к его бабушке и дедушке. От Шарли она слышала, что май старшие де Сини проводят в Париже. Тогда надо сделать это, пока они здесь, сказала себе Луиза, чтобы не пришлось ехать в долину Луары.

Она тщательно продумала все, что должна будет сказать. И теперь по ее просьбе Эсме отвели в другую комнату, где с ним побудет экономка, и она начала:

– Я вижу, что вы заметили кое-что особенное в моем сыне, мадам. Да, он очень похож на Шарли. Это потому, что Шарли – его отец. Вы не знали о нем?

– Нет.

– Шарли молчал по моей просьбе. У меня имелись на то причины, хотя, уверяю вас, они не были связаны ни с Шарли, ни с вами, мадам. Скорее совсем наоборот. Но сейчас Шарли настаивает на том, чтобы Эсме переехал в более безопасное место, и я больше не могу отрицать его правоту. Шарли сам вовлечен в опасную деятельность, как нам обеим известно, и я, в некоторой степени, тоже.

– Вот как.

Мари внимательно взглянула на гостью. Женщина в рядах бойцов Сопротивления. Она не сомневалась в том, что Луиза говорит ей правду.

– Я привезла вам документы. – Луиза подала ей метрику Эсме. – Как видите, Шарли указан в качестве отца. Как только он появится снова, он подтвердит все, что я вам сказала.

– Почему вы избегали нас? Потому что ребенок рожден вне брака?

– Вы бы заставили Шарли забрать ребенка. А он – это все, что у меня есть.

– Зачем нам это делать?

– Потому что я управляю лучшим в Париже публичным домом.

Мари перевела дух:

– Вы были правы в своих предположениях.

– Есть еще кое-что, мадам. – Луиза помолчала, прежде чем продолжить. – Одна тайна, в которую даже Шарли не посвящен. В том случае, если со мной произойдет что-то… непоправимое, я хочу быть уверена, что Эсме не будет обделен любовью и заботой. Я не подвергаю сомнению вашу доброту, мадам, но есть одно обстоятельство, которое может повлиять на ваше отношение к моему сыну. – Она протянула Мари запечатанный конверт. – Это документы, касающиеся моей матери. Ее звали Коринна Пети. Я сумела разузнать, что мой отец – Марк Бланшар. Да, ваш брат, мадам. Он обо мне ничего не знает, и пусть так и будет. Но я хочу, чтобы вы знали: Эсме – ваш родной внучатый племянник.

Мари была ошеломлена таким количеством откровений.

– Но… почему вы не сказали Марку?

– Мне было стыдно. – Луиза пожала плечами. – Мы с ним однажды встречались. В особых обстоятельствах, по линии моей профессии.

– Он приходил в ваше заведение?

– Нет. Я была у него в доме.

– О мой бог. – Мари нахмурилась, но потом поняла.

– Могло быть хуже. Я догадалась обо всем, когда увидела в его квартире вашу свадебную фотографию и узнала вашего мужа. Он был адвокатом моих приемных родителей. Это он устроил так, чтобы меня удочерили.

Она и Мари смотрели друг на друга.

– Вы хотите сказать, что вы и Марк…

– Нет, – сказала Луиза. – Слава богу, я успела уйти прежде, чем…

– И после этого вы, очевидно, не могли открыться ему.

– Я всегда гордилась своей независимостью, но не тем, как она достигнута. – Она улыбнулась. – Хочу сказать, мадам, меня восхищало то, как вы управляли «Жозефиной». Свое заведение я создавала по образцу вашего универмага – в некоторой степени, конечно.

– Моего мужа сейчас нет дома, но он вернется через час или два. Интересно, что он скажет.

– Эсме – его внук. Думаю, он не откажется позаботиться о нем. Все, что я вам рассказала, вы сможете проверить без особого труда.

– Я не считаю, что вы говорите неправду.

– Если бы это не было правдой, мадам, вряд ли я доверила бы вам единственное свое сокровище.

Оценивая ситуацию, Шмид находил ее обнадеживающей. С одной стороны, разумеется, удача как будто отвернулась от вермахта. Бомбардировки союзников участились, бойцы Сопротивления активизировались: они нападали на блокпосты, устраивали саботажи на предприятиях, пускали под откос поезда. Очевидно, французы верили, что скоро союзники предпримут решительное наступление на Германию и что Франция восстанет, как только генерал Паттон поведет войска из-за Ла-Манша в бой.

Но где именно это произойдет? Кое-кто говорил, что в Нормандии или еще западнее. Но Шмид этому не верил, и разведка не подкрепляла такое предположение. Союзники нанесут удар в самом узком месте пролива, между Дувром и Кале, зачем им придумывать себе сложности?

А после того, как они нападут? Это будет проверка. Не следует недооценивать гений фюрера или мощь вермахта. Где бы союзники ни высадились, они увидят, что немцы готовы встретить их. Атака захлебнется. Союзники будут разбиты. Эйзенхауэр потеряет свою власть. Вполне возможно, что американцы струсят и выйдут из войны, и тогда где окажутся союзники?

Европа будет принадлежать Германии.

Вот как все будет, говорил себе Шмид, поджидая прибытия Люка Гаскона.

Это предопределено судьбой. Иначе не может быть.

Люк провел три неприятных дня. Порой в нем просыпались угрызения совести за то, что он сделал. Но совесть не слишком ему досаждала. Забыв о том, что их связывало раньше, Луиза пренебрегла им. Да, она так прямо и заявила, что не рассказала бы ему о способе сбежать из Парижа, если бы знала о таком. Значит, она с легкостью оставила бы его погибать. Нет, думал Люк, ей он ничего не должен. Ничего. Он лишь платит ей той же монетой.

А беспокоила его куда более серьезная проблема. Своим визитом к Луизе он подверг себя смертельной опасности.

Что, если она расскажет кому-нибудь из своих друзей в Сопротивлении об их ссоре? И о том, что она подозревает его в сотрудничестве с оккупантами? После этого, если с ней что-то случится, на кого в первую очередь падут подозрения? Тот факт, что Шмид тоже приходил к ней, немного снижал риск, но не гарантировал того, что ее арест не свяжут с Люком. Ах, надо было тщательнее все продумать перед тем, как идти к гестаповцу.

Вопреки обыкновению, Люк позволил чувствам взять верх над разумом и теперь проклинал свою неосторожность. Ему казалось, что сейчас, как никогда раньше, ему нужно найти безопасное место. Такое, где он мог бы, по крайней мере, переждать и где его не нашли бы. О котором никто бы не знал.

Одно такое место имелось. Да, верно, его брату Тома оно тоже известно. Но больше никому. А Тома, хвала небесам, был единственным человеком в мире, которому он доверяет.

Придется потрудиться, конечно. И надо будет запастись едой и водой. Сделать это непросто, когда продовольствие нормируется. Но можно уносить из ресторана понемногу консервов, копченого мяса, других продуктов, которые могут храниться долго. Люк сказал Эдит, что все это нужно одному его клиенту, и она только пожала плечами. В конце концов, это же его ресторан. Он начал подготовку вечером того же дня, когда встречался со Шмидом.

И вот он снова в его кабинете, и Шмид улыбается.

– Я посмотрел эскиз, – сказал немец, – и согласился с вашими выводами. Я только что отдал приказ, чтобы за ней следили днем и ночью, куда бы она ни направилась. Если нам повезет, куда-нибудь она приведет нас. – Он придвинул Люку через стол небольшую пачку денег. – Вы заработали это. Если ваши подозрения окажутся верными, получите еще.

– А если она никуда вас не приведет?

Шмид улыбнулся еще шире:

– Тогда мы приготовим ловушку.

В поместье царил покой. На том берегу Ла-Манша шли грандиозные приготовления к величайшей десантной операции в истории, а в долине Луары не было на них ни намека. Разве что изредка прогудит в небе бомбардировщик союзных войск, сбившийся с курса после атаки на железнодорожное депо возле Парижа.

Но Мари было чем занять себя. У нее появился маленький Эсме.

В том, кто он такой, не могло быть никаких сомнений. Через два часа после ухода Луизы в квартиру на улице Бонапарта прибыл Марк. Пять минут – и он подтвердил все от начала до конца.

– Можешь взглянуть на своего внука, – скомандовала Мари. – Не пытайся встретиться с Луизой. Она этого не хочет, и ты должен уважать ее желание. А потом уходи.

Роланд, однако, это совсем другое дело.

Она никогда не видела его таким счастливым.

– У меня есть внук? Дай же мне посмотреть на него. О боже, да он же вылитый Шарли!

– Он незаконнорожденный, разумеется, – мягко напомнила ему Мари.

Она не хотела, чтобы он обрадовался, а потом испытал разочарование, которое отразилось бы на ребенке. Но ей не нужно было волноваться об этом.

– О, это ерунда, – отмахнулся Роланд. – Многие великие генералы, государственные деятели и самые благородные семейства Франции происходят от незаконного потомства королей.

– Верно. – Мари подумала, что ей стоит сразу сказать мужу обо всем. – Но я должна предупредить тебя, что его мать – хотя выглядит она и ведет себя так, будто принадлежит к нашему кругу, – хозяйка борделя, а раньше сама была куртизанкой.