Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

Кипра, инвестиции ЕС также пошли на пользу проектам в турецкой Никосии, Кирении и других частях Северного Кипра. Принятие Кипра в Союз, что неудивительно, горячо поддерживалось Грецией, которая видела в этом шанс получить второй эллинский голос за столом ЕС, глубже вовлечь ЕС в греко-турецкое соперничество и вынести проблему разделенного Кипра на международную арену.20 В то время как турецкое население в целом готово принять планы создания единого федерального Кипра, греки-киприоты отказываются мириться с потерей своей собственности на севере, а надежды на то, что проблема будет или может быть решена к моменту вступления Кипра в ЕС, оказались слишком оптимистичными. Самым важным фактором, подталкивающим Северный Кипр к урегулированию, стало сложное экономическое положение непризнанного государства, которое так сильно зависит от турецкой экономической, не говоря уже о военной, поддержки.21

Третья и самая маленькая британская территория в Средиземноморье не имела ни шансов на деколонизацию, ни желания быть деколонизированной. Сразу после Второй мировой войны Британия по-прежнему рассматривала Гибралтар как жизненно важную военно-морскую базу, но ее значение уменьшилось по мере сокращения британских обязательств в Средиземноморье, а американцам он стал не нужен после того, как они заключили с Франко договор об использовании баз на юге Испании. Франко вообразил, что сможет заполучить Гибралтар, если поднимет достаточно шума. Но в 1950 году Британия была не очень заинтересована в развитии связей с испанским правительством, запятнавшим себя рекордами угнетения; Испания также не могла заявить о себе в ООН, куда ей было разрешено вступить только в 1955 году.22 За год до этого новая королева, Елизавета, посетила Гибралтар в конце своего шестимесячного мирового турне, что дало Франко повод мобилизовать толпы на улицах Мадрида. Испания утверждала, что имеет право на каждый дюйм своей национальной территории, а многие гибралтарцы были такими же пришельцами, как и британцы, заявляя, что истинный Гибралтар живет среди жителей Сан-Роке, испанского города неподалеку, который был заселен коренными жителями скалы в 1704 году.23 В отличие от других аргументов в пользу деколонизации, здесь речь шла не о праве жителей на самоуправление, а о более традиционном вопросе о естественных границах (как это относится к претензиям Марокко на испанские форпосты в Сеуте и Мелилье, не было четко объяснено). После королевского визита Франко вводил все более жесткие ограничения на передвижение между Испанией и скалой. Бывший пилот ВВС США пишет:

В конце 70-х и начале 80-х годов я несколько раз прилетал в Гибралтар из Неаполя и Сицилии. Это был один из самых сложных заходов, которые мне приходилось совершать, поскольку испанская служба управления воздушным движением установила чрезвычайно узкие коридоры захода для самолетов, заходящих на посадку с востока.24

Британия колебалась по этому вопросу, считая, что Гибралтар не так нужен, как в дни славы Королевского флота, но впечатленная постоянно заявляемой лояльностью гибралтарцев к Британии.25

Британия настаивала на том, что важна не территориальная целостность, а желание гибралтарцев. В мае 1969 года британское правительство ясно дало понять, что "правительство Ее Величества никогда не вступит в соглашения, по которым народ Гибралтара перейдет под суверенитет другого государства вопреки его свободно и демократически выраженному желанию".26 Разочарованный и возмущенный, Франко, никогда не терявший способности к запугиванию, полностью закрыл границу между Испанией и Гибралтаром. Она оставалась такой в течение тринадцати лет, вплоть до эпохи демократической Испании, и была полностью открыта только после вступления Испании в Европейское сообщество в 1986 году. В течение этого времени испанские рабочие, работавшие в Гибралтаре, были отрезаны от места работы, а гибралтарцы могли посещать Испанию только окольными путями через Танжер. Испанская чувствительность достигла необычайных масштабов: в 1965 году Испания пригрозила бойкотировать конкурс "Мисс Мира", если "Мисс Гибралтар" будет допущена к участию в нем; но любое искушение Министерства иностранных дел дать Испании высказаться было неизменно блокировано отказом почти всех жителей расторгнуть связь с Великобританией.27 Благодаря смешанному населению, состоящему из британцев, испанцев, генуэзцев, мальтийцев, евреев, индуистов, а в последнее время и мусульман, Гибралтар можно рассматривать как один из последних выживших представителей некогда широко распространенного явления - средиземноморского города-порта.

 

 

Последнее Средиземноморье, 1950-2010 гг.

 

I

 

Конец двадцатого века стал одним из величайших периодов средиземноморской миграции. Миграции из Северной Африки, а также в Израиль и из Израиля были рассмотрены в предыдущей главе. История миграции из Сицилии и Южной Италии началась еще в конце XIX века, и в основном она была направлена в Северную и Южную Америку. В 1950-х и 60-х годах она была перенаправлена в города северной Италии. Сельское хозяйство Южной Италии, и без того страдавшее от запустения и недостатка инвестиций, еще больше сократилось, поскольку деревни были заброшены. В других местах важную роль играли колониальные связи: например, британское владычество на Кипре привело к появлению значительных греческих и турецких общин на севере Лондона. Вместе с этими мигрантами прибыли и их кухни: пицца стала привычной в Лондоне в 1970-х годах, а греческие рестораны в Британии имели кипрский колорит. Неудивительно, что среди итальянских эмигрантов лидировала кухня юга Италии: возвышенное творение генуэзских поваров, trenette al pesto, до 1970-х годов было малоизвестно за пределами Италии и даже Лигурии. Но первые зачатки увлечения средиземноморской кухней в Северной Европе можно было почувствовать в 1950 году, когда появилась "Книга средиземноморской кухни" Элизабет Дэвид.1 В ней рассказывалось о ее часто опасных путешествиях по Средиземноморью, когда она опережала врага во время Второй мировой войны. Поначалу книга вызывала скорее надежды, чем достижения: В Великобритании все еще действовали послевоенные продовольственные нормативы, и даже оливковое масло было трудно найти. С ростом благосостояния в Северной Европе рынок незнакомых средиземноморских продуктов расширялся, и наконец в 1965 году миссис Дэвид нашла в себе силы открыть собственный продуктовый магазин. К 1970 году найти баклажаны и авокадо в магазинах Британии, Германии или Голландии не составляло особого труда, а к 2000 году идея о том, что средиземноморская диета, богатая рыбой, оливковым маслом и овощами, гораздо полезнее традиционной североевропейской диеты, часто основанной на свинине и сале, укоренилась. Интерес к региональным средиземноморским кухням распространился по всей Европе и Северной Америке - не только к итальянской, но и к римской, не только к римской, но и к пище римских евреев, и так далее.2 Возрос интерес и к средиземноморским винам из южных районов Апулии и Аликанте, под влиянием изысканного калифорнийского виноградарства, а также постоянных разговоров о новых перспективных районах на хорватском побережье или в Турции, не говоря уже о старых и новых виноградниках в долине Бекаа и на