Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

Хадджадж рассудил, что доля правды в этом есть: если Альгарве сможет захватить все перечисленное, Ункерлант падет. А вот удастся ли солдатам короля Мезенцио воплотить в жизнь его грандиозные планы — вопрос совсем другой.

— Я не стану просить своего повелителя отправить армию Зувейзы на дальний юг, — промолвил Хадджадж. — Он откажет мне, и я соглашусь с ним. Если вам требуется больше солдат, чем может дать Альгарве, у вас есть союзники в Янине.

— Да, и мы призвали их. — Выражение лица Балястро яснее слов говорило, что он думает о янинских союзниках, но Хадджаджу его мнение уже было известно. — И я не стал бы просить царя Шазли посылать отважных зувейзин в земли, где нагая кожа служит скверным одеянием, хотя и отменно пошитым.

Он рассмеялся.

— Что же тогда? — поинтересовался Хадджадж, хотя уже догадался — что. Балястро не первый раз соскальзывал на эту становую жилу.

И действительно, альгарвейский посол ответил:

— Король Мезенцио желал бы, чтобы вы нанесли удар по ункерлантским позициям на севере, чтобы связать их силы и затруднить отправку подкреплений в направлении нашего главного удара.

— Я понимаю, — неторопливо ответил Хадджадж, — значение ваших слов. Но хотел бы напомнить, ваше превосходительство, что Зувейза уже достигла своих целей в этой войне. Мы дошли до границы, определенной Блуденцким договором, и преодолели ее. Этого довольно. Старейшины кланов будут не в восторге, если им придется отправлять людей в новые сражения.

— А станут ли они радоваться, если все, чего они достигли, будет потеряно из-за нерешительности? — парировал Балястро.

Хадджадж с большим трудом удержал на физиономии невыразительную маску. Балястро безошибочно подобрал лучший аргумент в этом споре. Но министру было что ответить.

— Я полагаю, мы лучше альгарвейцев понимаем слово «довольно». Кое-что из того, что вы творили в борьбе с ункерлантскими войсками…

Он прервал себя: свое отношение к жертвоприношениям кауниан он давно высказал маркизу.

В ответ альгарвейский посол процитировал еще одну каунианскую поговорку:

— «Злодейство ради благой цели суть добродетель».

Хадджадж не знал, восхищаться наглостью Балястро или ужасаться. Ужас победил.

— Ваше превосходительство, при том, что творит ваша держава, как можете вы без угрызений совести позволять звукам этого наречия слетать с ваших губ?

— Они сотворили бы с нами то же самое, если бы додумались, — промолвил Балястро.

Хадджадж покачал головой. Когда начиналась Дерлавайская война, под властью каунианских монархов проживало немало альгарвейцев. Их никто не пытался приносить в жертву. Возможно, как сказал Балястро, не додумались. Хадджадж подозревал, что им не пришла бы в голову мысль столь омерзительная.

Он налил еще кубок вина и выпил залпом. Это ясно демонстрировало чувства министра, привыкшего их скрывать, но он ничего не мог с собою поделать.

— Мы ваши соратники, господин посол, — промолвил он наконец, — а не слуги.

— Это наступление послужит интересам Зувейзы не меньше, чем нашим, — напомнил Балястро. — Если мы потерпим поражение, станет ли вам лучше?

«Это зависит от того, насколько сурово вы разгромите ункерлантцев, прежде чем конунг Свеммель с вами покончит», — мелькнуло в голове у Хадджаджа, но упоминать об этом вслух было бы недипломатично.

— Это предложение, — промолвил он, — я могу только передать его величеству, но окончательное решение остается за ним.

— Ага, как же, — фыркнул Балястро. — Любой, у кого есть глаза и уши, знает, кто определяет внешнюю политику Зувейзы.

Он ткнул пальцем в сторону Хадджаджа.

— Вы ошибаетесь, — ответил министр, прекрасно понимая, что альгарвейский посол прав. — Царь Шазли — правитель самовластный, а мне выпала лишь честь подавать ему рекомендации.

Маркиз Балястро хохотал долго и громко.

— Ничего смешнее я не слышал с тех пор, как мне рассказали байку о девушке, которая поймала угря. Но тогда мне было всего двенадцать лет, так что ваша берет первый приз.

— Вы мне льстите несоразмерно, — пробормотал Хадджадж.

— Хрена с два, — жизнерадостно отозвался Балястро. — Ну ладно, будь по-вашему. Раз уж вы так близко знакомы с царем Шазли, какое, по-вашему, он примет решение, когда вы передадите ему мои слова?

— Полагаю, вначале он поинтересуется мнением военачальников и старейшин кланов, — ответил Хадджадж.

Балястро вздохнул.

— Я надеялся, что вы… а, ну конечно же, царь Шазли примет решение несколько быстрее, но с этим, пожалуй, ничего не поделаешь. Хорошо, ваше превосходительство, — полагаю, мне не на что пожаловаться. Но передайте своим генералам и старейшинам — пускай не тянут с решением, потому что этот дракон улетит с вами или без вас… и Альгарве запомнит это, так или иначе.

— Понимаю, — выдавил министр.

Ункерлант не позволял Зувейзе отвертеться от войны; Альгарве требовало, чтобы Зувейза ввязалась в нее еще глубже.

«В ловушке, — уже не в первый раз подумал Хадджадж. — Мы в ловушке, как и весь мир».

* * *

По дорожкам самого большого в Громхеорте парка Бембо и Орасте пробирались с осторожностью. Луна зашла час назад; звездный свет едва рассеивал тьму. Не страдавший излишней храбростью Бембо снял с пояса казенный жезл.

— Мало ли что может тут скрываться, — пожаловался он вслух. — Что угодно.

— Что угодно меня не волнует, — ответил Орасте. — Вот кто угодно — дело другое.

Он поминутно озирался, как и его напарник. Кусты, которыми обсажены были дорожки, буйно разрослись; сухая трава с прошлой зимы оставалась такой высокой, что в ней мог спрятаться человек.

— Могли бы привести парк в порядок, — проворчал толстяк.

Орасте усмехнулся.

— Если у них не хватает серебришка, чтобы привести в порядок большую часть их жалких хибар, как думаешь, станут они тратиться на газоны?

Бембо эта мысль показалась до неприличного разумной.

— И как прикажешь ловить кого-нибудь в этих зарослях? — поинтересовался он тем не менее.

— Можно подумать, кому-то интересно, сколько мы нарушителей поймаем, — пожал плечами Орасте. — Лишь бы добрых альгарвейцев не трогали. Но если здешние поганцы знают, что мы обходим парк, то и сами его обходить станут десятой дорогой.

— Ну, ура! — капризно буркнул Бембо и тут же выпалил: — Что это?

Голос его сорвался от натуги. Из зарослей сухой травы донесся шорох.

— Не знаю, — тихо и грозно промолвил Орасте. С мозгами у него был полный швах, с фантазией — и того хуже, но в драке его здорово было иметь в союзниках. Здоровяк сошел с дорожки и двинулся на шум. — Но мы сейчас разберемся!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});