Последние узы смерти - Брайан Стейвли

и слова – боязливо следила за ними в напряжении, словно решая, сражаться или бежать.

– В Копье вам не пройти, – сказала Адер. – Его заняли люди ил Торньи.

– Надо пройти, – покачал головой Каден. – Нет другого способа.

– Есть другой способ, – угрюмо бросил Валин. – Найти ил Торнью и врезать ему топором промеж глаз. Как тебе такой?

– Не годится, – возразил Каден. – Даже если ты сумеешь убить ил Торнью, боги внутри нас останутся взаперти. Я непрерывно, даже во сне, сопротивляюсь Мешкенту. И сейчас тоже не даю ему себя подчинить.

Адер всматривалась в его глаза, как будто могла разглядеть бога в темных зрачках.

– Почему бы его не выпустить? Если он действительно бог, сумеет сам себя спасти.

– Ты не поняла, – тихо ответил Каден. – Тот, кого я ношу в себе, – Владыка Боли. Он пришел сюда, в наш мир, чтобы распространить свою империю страданий на всю землю, поставить алтари в каждом поле, в каждой роще, напитать землю кровью и воздух наполнить воплями. Если я его выпущу, отдам ему это тело, он победит или будет уничтожен. Нельзя допустить ни того ни другого. Да, мы сражаемся против ил Торньи, но при этом не вступаем в союз с Мешкентом. У нас остается один путь – обвиате.

Только договорив, он заметил, что Валин перестал метаться. Он застыл в полной противоестественной неподвижности в дальнем конце узкого погреба, уставив на Кадена рассеченные рубцами глаза.

– Чувствуешь искушение? – тихо спросил он.

Каден всмотрелся в брата:

– Искушение чем?

– Выбрать другой путь. Путь боли или небытия.

Тристе обняла его за пояс. Такая хрупкая нить связывала его с миром.

Каден кивнул на вопрос брата, вспомнив, как стоял над обрывом в Рашшамбаре, как нож впивался в кожу.

– Раз было искушение. Больше нет.

– Почему нет?

К удивлению Кадена, это спросил не Валин, а Адер. Ее глаза полнились пламенем, опущенные руки сжались в кулаки.

– В чем ты нашел веру?

– А это вера? – спросил Каден.

Он поискал в себе, но на тонкой грани между яростью Мешкента и пустотой ваниате нашел только воспоминания и ожидания. Надежда, что с помощью кеттрал они сумеют попасть на вершину Копья, смешалась с отчаянием при мысли, что там их могут ждать люди ил Торньи. Радость от яростной силы рук Тристе и грусть о том, что ждет впереди. Ничего этого он не назвал бы верой.

– Не думаю, что это подходящее слово.

– Его клинки, – тихо и гневно бросила Адер.

Каден недоуменно смотрел на сестру.

– Так он назвал нас – своими клинками. Отец. В последнем письме. – Адер оскалила зубы, словно от боли. – Все бы ничего, только он умер, так и не узнав, как мы изломаны.

Каден с удивлением услышал смех Валина. Неприятный сдавленный смех, но и в такой, понял он, вплеталась надежда. Адер обрушилась на брата:

– Аннур на краю гибели, Каден с Тристе готовы себя убить, все повисло на волоске, а ты смеешься?

Валин остался равнодушен к ее упрекам:

– Просто забавное слово ты выбрала: «изломаны». Человек, каким мне никогда не быть, однажды сказал: «Бывает, нужно сломать вещь, чтобы узнать, что там внутри».

Каден вытаращил глаза.

– И что за хрень ты ожидаешь найти у нас внутри? – возмутилась Адер.

– Понятия не имею, – признался Валин, – но одно скажу: что бы в нас ни было, оно держится. Может, мы упрямые уроды, бьющие в спину, но никто – ни кеттрал, ни Присягнувшие Черепу, ни кшештрим, ни сларны, ни целые полчища ургулов пока что не смогли с нами покончить.

Губы Адер едва дрогнули в вымученной улыбке, когда дверь погреба распахнулась. В проеме стояла Кегеллен. Каден и глазом моргнуть не успел, как топоры прыгнули Валину в руки. Тот в два шага пересек помещение, и острое лезвие приникло к горлу женщины. Королева улиц тяжело дышала, но взгляд ее не дрогнул.

– Не тупи о меня сталь, солдатик, – сказала она.

– Что случилось? – требовательно спросила Адер.

– Здесь Северная армия.

– Не первый день, – напомнила Адер.

– Я не про город, – ответила Кегеллен. – Они здесь, в доме. Ищут вас.

59

В особняке Кегеллен подвалы были не просто подвалы, а лабиринт пересекающихся коридоров, лестниц и кладовых, протянувшихся под улицами наподобие корней огромного старого дерева. Очевидно, обнесенное стеной здание было лишь частью куда более обширных подземных строений: крепости, склада, потайных путей доставки незаконного товара. Пока Королева улиц вела их по лабиринту, Валин мельком замечал помещения, под потолок уставленные ящиками без надписей, штуками тканей, огромными глиняными амфорами, похожими в полумраке на терпеливый строй солдат. Самые крупные перекрестки перегораживались стальными воротами, не уступавшими толщиной замковым укреплениям, и охранялись группами людей. Громилы Кегеллен были неприглядны – избыток шрамов при недостатке зубов, – но, видно, умели обращаться с оружием и, едва завидев толстуху, мигом принимались за дело: распутывали цепи, сдвигали засовы.

– Откуда они узнали? – спросила Тристе под лязг захлопнувшихся за ними ворот. – Как солдаты узнали, что мы здесь?

– Не в курсе, – коротко ответила Кегеллен.

В платье из дорогого красного шелка, с унизанными перстнями пальцами, с колыхающимися складками на шее она нисколько не походила на воительницу. На Островах она выглядела бы неуместной, как волоокая жрица Эйры, и все же в ее голосе, в манере держаться, в ее уверенном и решительном продвижении по узким переходам Валину виделось сходство с инструкторами кеттрал. Она, эта женщина, вопреки безобидной наружности была опасна. Вопрос только: опасна для кого?

– Вас могли выследить, – предположила Кегеллен.

– Слежки не было, – мотнул головой Валин.

– Тогда заметили у дома. Под наблюдением даже черный ход, хотя я, признаться, не подозревала о таком интересе армии к моему скромному жилищу.

Адер оглянулась, словно ожидала увидеть за собой солдат.

– Мы прятали лица, – сказала она. – Оба.

Кегеллен, не замедлив шага, пожала плечами:

– Не столь важно как, сколь что они будут делать дальше.

Валин глубоко вдохнул, просеивая запахи плесени на камне, тонких духов, смятения и страха. Он остро чуял спешку Кегеллен, но в ней не было коварства. Если женщина и лгала, она умела утаить ложь даже от собственных чувств, да к тому же, намеревайся она выдать их Северной армии, незачем было и предупреждать, и разыгрывать спектакль с гонкой по коридорам.

– Ил Торнья, – сказал Каден. – Он здесь. Его работа.

Валин, обернувшись, уставился на брата. Остальных упоминание кенаранга явно напугало, но он давно изжил свой страх. Вместо страха он ощутил… нетерпение. Если Каден прав, если ил Торнья как-то проник в город, выпадает еще один шанс, последний, исправить то, что