Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин

— Это галатийский вождь, — кивнул Бургунд. — Я помню его.

— И он должен тебя помнить. Даже среди галлов Галатии нет таких крупных людей, как ты. Я уверен, он знает о передвижениях Эвмаха и Марка Мария больше, чем я. Но я посылаю тебя не для того, чтобы предупредить его. Я хочу, чтобы ты сказал ему, что я организую армию из гарнизонов провинции Азия и попытаюсь заманить понтийское войско к низовьям Меандра. Где-нибудь ниже по течению Меандра я надеюсь устроить им западню и разбить. Если я это сделаю, они отступят во Фригию, не успев перестроиться, чтобы потом вновь вернуться. Ты скажешь Деиотару, что у него никогда больше не будет лучшей возможности выгнать понтийский сброд. Пусть он их поймает во Фригии, пока они там переформировываются. Другими словами, скажи ему, что он будет действовать вместе со мной. Если я в провинции Азия, а он во Фригии хорошо выполним нашу работу, тогда в этом году ни в провинцию Азия, ни в Галатию уже никто не вторгнется.

— И как мне путешествовать, Цезарь? Я хочу сказать, в каком обличье?

— Я думаю, ты должен выглядеть как бог войны, Бургунд. Надень золотые доспехи, которые дал тебе Гай Марий, вставь в гребень твоего шлема самые большие пурпурные перья, какие сможешь найти на рыночной площади, и распевай какую-нибудь грозную германскую песню. Ори как можно громче. Если ты встретишь понтийских солдат, иди прямо сквозь них, словно их нет. Ты со своим несейским конем будешь воплощением ужаса для этих солдат.

— А после того как я увижусь с Деиотаром?

— Возвращайся ко мне, двигаясь по берегу Меандра.

* * *

Сто тысяч понтийцев, весной выступившие с Эвмахом и Марком Марием из Зелы, должны были, прежде всего, занять провинцию Азия и двигаться по более-менее прямому пути между Зелой в Понте и любой фригийской водной артерией, пересекавшей Галатию. Митридат не доверял Галатии. Там выросло новое поколение вождей, заменившее тех, кого царь Митридат умертвил на пиру почти тридцать лет назад, и власть Понта над Галатией была ненадежной. Потом следует покончить с этими чужаками галлами, но это сейчас не главное. Лучших людей Митридат оставил себе, а солдаты Эвмаха и Марка Мария были плохо обучены. Кампания в низовьях Меандра против дезорганизованных сообществ азиатских греков придаст войскам уверенности, закалит их.

В результате таких размышлений, направляясь в Пафлагонию, царь Понта решил держать при себе Эвмаха и Марка Мария и их армии. Он поздравил себя с тем, что так хорошо обеспечен для этой вылазки против Рима. В зернохранилищах Понта лежали два миллиона медимнов пшеницы, а один медимн давал два однофунтовых хлеба в день в течение тридцати дней. Поэтому одной только пшеницы Митридат имел достаточно, чтобы прокормить всех своих людей в течение нескольких лет. Поэтому ему было все равно, что он приведет в Пафлагонию лишних сто тысяч ртов. Незначительные детали, вроде вопроса, каким образом будет перевезено такое огромное количество зерна и другого продовольствия, его не волновали. Это дело его подчиненных. А Митридат просто считал, что они махнут волшебной палочкой — и все будет доставлено. В действительности эти наемники не умели и не могли придумать, как сделать то, что было естественным для любого римского префекта-снабженца, хотя ни одному римскому военачальнику и в голову не придет вести армию на большое расстояние без продовольствия.

Получилось так, что к тому времени, как Эвмах и Марк Марий отделили свою сотню тысяч солдат от трехсот тысяч, принадлежавших Митридату, продовольствия оставалось так мало, что царь был вынужден послать длинную цепь людей обратно за много миль, чтобы они на своих плечах принесли тяжелые корзины с хлебом и накормили армию (телеги с волами пройти по этой местности не могли). А это, в свою очередь, означало, что каждый раз определенный процент солдат-носильщиков оказывался обессиленным. Флот вез запасы в Гераклею, как сказали царю. И еще царю сказали, что в Гераклее положение улучшится.

Однако Гераклея предоставила недостаточную поддержку Эвмаху и Марку Марию. Главные силы они направили внутрь материка, к низовьям реки Биллей, а сами пересекли горный хребет и появились в долине реки Сангарий. В этой плодородной части Вифинии они хорошо поели за счет местных фермеров, но вскоре вошли в густо поросшее лесом нагорье, где были только небольшие обрабатываемые долины и отдельные участки распаханной земли.

Таким образом, неспособность прокормить сто тысяч солдат привела к тому, что Эвмах и Марк Марий разделились.

— Тебе не нужна вся армия, чтобы справиться с несколькими азиатскими греками, — сказал Марк Марий Эвмаху, — и определенно тебе не потребуется кавалерия. А я собираюсь оставаться на реке Тембрис с частью пехоты и всей кавалерией. Мы будем обрабатывать землю, заготавливать фураж и ждать новостей от тебя. Постарайся вернуться к зиме и привести с собой половину жителей провинции Азия в качестве носильщиков. От верхнего Тембриса до земель галатийских толистобогов недалеко, так что весной мы нагрянем на них и уничтожим. И в будущем году у нас будет очень много галатийской провизии.

— Не думаю, что царю, моему кузену, понравится, если он услышит, как ты умаляешь значение его военного похода, говоря о нем как о простом добывании продовольствия, — спокойно сказал Эвмах, который слишком боялся Митридата, чтобы высказывать свое недовольство.

— Царь, твой кузен, очень нуждается в хорошей римской тренировке, тогда он знал бы, как тяжело накормить так много людей на марше, — равнодушно отозвался Марк Марий. — Меня послали научить вас искусству ставить ловушки и устраивать рейды, но до сих пор все, что я делал, это командовал армией. В этом я мало что понимаю. Но у меня имеется здравый смысл. И мой здравый смысл говорит, что половина этого войска должна остаться где-то на реке, где достаточно ровная почва для земледелия, чтобы обеспечить себя питанием. Плохо, если царя раздражают разговоры о необходимости кормить армию! Если хочешь знать мое мнение, царь даже не живет там, где живем мы.

Еще больше времени было потрачено, пока Марк Марий менял место расположения, потому что Эвмах отказался уйти, пока не будет знать, где он может найти Мария по возвращении. Таким образом, наступил сентябрь, прежде чем Эвмах и около пятидесяти тысяч пехотинцев пересекли горы Дандим и достигли одного из притоков Меандра. Естественно, чем дальше вниз по течению шла армия, тем лучше были еда и фураж, — стимул продолжать кампанию, пока вся эта богатая часть мира не будет снова принадлежать царю Понта Митридату.

Поскольку большинство самых больших городов вдоль бесконечной реки были расположены на южном берегу, Эвмах перешел на ее северный берег, следуя по мощеной дороге, которая начиналась у города Триполь. Обещая солдатам, что им будет разрешено грабить, когда они займут провинцию Азия, Эвмах обошел Низу, первый большой город, который они встретили на пути, и продолжил путь вниз по течению в направлении к городу Траллы. Было невозможно удержать людей на марше в ровном строю, поскольку постоянно приходилось искать пропитание. Иногда им попадалось стадо молодых овец или стая жирных гусей, и тогда несколько сотен солдат бросались на них и преследовали, пока все до последнего животного не были пойманы и зарезаны. И тогда беспорядок в армии еще больше усиливался.

Приятное и спокойное продвижение по богатой земле было как праздник. Разведчики Эвмаха два раза в день сообщали одно и то же: все спокойно. «Это потому, — думал Эвмах с презрением, — что никакого сопротивления к югу от Пергама не существует!» Все римские легионы (даже те, которые находятся в Киликии) располагаются на окраинах Пергама, чтобы защитить драгоценную персону губернатора. Это уже было известно всем понтийским генералам, а Марк Марий подтвердил старые сведения, послав разведчиков в Каик.

Эвмах был так спокоен и чувствовал себя в такой безопасности, что даже не заволновался, когда однажды вечером его разведчики не появились с докладом в обычное время — за час до заката. Город Траллы был теперь ближе, чем оставшаяся позади Низа, мягкая волнистость долины делала извилистым русло реки Меандр. На поворотах вода блестела золотом лучей заходящего солнца. Вечерний свет падал на жнивье. Эвмах отдал приказ остановиться на ночлег. Никаких фортификаций построено не было, не наблюдалось никакого порядка в организации общего лагеря. Армия напоминала спустившуюся на землю стаю скворцов. Все это сопровождалось болтовней, пререканиями, перестановками.