Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Вроде как от Грома привет.

Чумак уже не справлялся, пришлось через раз перезаряжать самому, на всякий случай встав сбоку от бойницы, чтоб не достали стрелой. Впрочем, со стороны табора стреляли редко: орел, чортяка! Как котлом накрыл самострельщиков! Сейчас кулемет лишь коротко огрызался с башни, не давая им высунуться. И где только воевать научился, тварь пекельная?! Впрочем, у них там, в геенне огненной, небось и не такая зброя водится! – сотник вспомнил оплавленную чудо-воронку, которую видел на Околице.

В стену неожиданно гахнуло так, что на миг Логин решил: конец света! пал замок! Нет, устоял. И стена устояла, хоть и трещину дала изрядную – вон, змеится, пылит битым камнем.

«Катапульта, хай ей грець! – дошло с опозданием. – Еще пару гостинцев – и таки проломят, вражьи дети!»

Но тут уж оставалось просто биться, уповая на помощь Господню, потому как больше уповать и не на что было. Сунулся сотник обратно к бойнице: стрелять! – и застыл соляным столбом.

Фузея сама из пальцев выскользнула, а губы «Отче наш» забормотали.

К воротам фортеции приближался крестный ход. Да еще какой! Воскресный! Не мугыри сиволапые с батюшкой да пьяненьким дьячком – такое и в самом Киеве разве что по большим праздникам увидеть сподобишься! Впереди не меньше чем митрополит выступает: риза белая на владыке серебром расшита, бородища до пояса, в руках посох архипастырский – золотом на солнце сверкает. Следом – сплошь иерархи в праздничных одежах, с образами да малеванными хоругвями; после – чернецы иное распятие несут, огромное, сажени три длиной, а то и поболе. И Христос на сем распятии – как живой! А за чернецами простой люд валом валит, без гвалта-гомона, чинно да благородно. А в ушах уж псалом звучит музыкою райской, и стелится поверх него – голос грозный, с самого неба рушится:

«Одумайтесь, грешники! покайтесь! Да воскреснет Бог, да расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его! Как рассеивается дым, рассеяться им; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия. А праведники да возвеселятся, да возрадуются перед Богом и восторжествуют в радости! Аллилуйя! аллилуйя!..»

Кладет знамение сотник щепотью окровавленной.

Смотрит, как крестный ход к воротам подходит.

Открыть! открыть владыке! православным отворить!

Дернулся было – и словно кинжал турецкий под ребро ткнулся: было ведь уже! Спешил ворота отворять, Свербигузу с Бульбенкой! А оказалось: мара, обман чаклунский; спасибо ведьме – глаза раскрыла, отвела колдовское наваждение. Как говорится, клин клином. Только… а вдруг правда?! где она, правда?!

Где?!

Всякого сотник Логин насмотреться успел – и змиев огнедышащих, и чорта с кулеметом, и иного непотребства в достатке. А тут ведь слуги господни, не пекельные чудеса! Не поднимется рука в митрополита стрелять! отсохнет! Да пусть и не во владыку, в старца Божьего, пусть в чернеца наипоследнего – все едино ведь! Смертный грех – монасей из рушницы, грех и святотатство!..

Что делать?!

Что?!

Так и стоял сотник у бойницы. Раз за разом крест на себя клал, думы тяжкие вьюнами заплетал. Чуял: башка навроде бонбы Громовой, того и гляди, осколками брызнет! А решиться ни на что не мог. Стоял и смотрел.

И остальные смотрели. Не стреляли.

Даже чортяка не палил: то ли кулемет заело, то ли заряды в ленте кончились, то ли славы Господней испугался… а вернее всего – без толку ему теперь палить было.

Крестный ход у самых ворот, скрыла их стена.

А псалом все звучит хором ангельским, и глас гневный все с неба валится. Только слов не разобрать отчего-то, и веет от голоса жутью смертной, до самых костей сквозняком пробирает. Вот и хохот бесовский прорвался, визг, копытца топочут… А у ворот, у ворот-то! Да что ж вы творите-то, слуги господни?!!

Или креста нет на вас, ироды окаянные?!

Чернецы молодецки крякая, вовсю лупили в ворота трехсаженным распятием. Отходили на шаг, примеривались и по команде владыки с уханьем вновь ударяли в тяжелые створки. Головой распятого Спасителя били, еретики! Вон уж у Него и кровь на маковке выступила, окрасила спутанные волосы, венец терновый, дерево креста…

«Да они никак живого человека распяли!» – дошло вдруг до сотника Логина!

Фузея едва ли не сама прыгнула в руки.

Только жид с другой стороны галереи первым поспел: хлестнул выстрел, за ним второй, третий – и вот уже валится на доски моста митрополит со лбом прошибленным. Глядит Логин и глазам своим не верит: сквозь ризу, серебром шитую, доспех лыцарский проступает, а в руке у владыки – уж не крыж пастыря, а меч длинный да узкий, с рукоятью в завитушках.

Обман!

Заморочили, богохульники!

Бабахнула фузея – и в ответ у стены дареные бонбы рваться начали. Видать, и москаль опомнился!

Тут уж ход не ход, личина не личина – со всех ног обманщики побежали, к табору. Вот и трубы голос подали. Неужели отход трубят?!

Отступают басурманы!

…отбились?!

Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи

Сплю.

Вижу сон.

Бегут красивые люди. Батька играется детской трещоткой-поветрухой. Ирина Логиновна Загаржецка хочет палить из пузатой гарматы. Добрый дядька боится в подвале. Злая-добрая тетка переплевывается с кем-то ядовитыми закорлючками. Братик чинит цацки – чтоб пуще бахали.

Всем весело.

Хороший сон. Не бойся, добрый дядька. Не бойся, братик. Я вас спасу.

Нет, молчат они. Нет, это мы тебя спасем.

Дурной сон. Плохой. Уходи.

Сам уходи, смеется дурной сон.

Ухожу.

Иду по дороге. Через пленочки, насквозь. По всей дороге – костры. В кострах горят маленькие хлопчики. Горят, кричат; просят дать им смыслу. Одну и ту же. Потом маленькие хлопчики выбегают из костров. Они теперь большие, сильные. Убивают, кого хотят.

Молодцы.

А в больших-сильных, на самом донышке, все кричат – не докричатся маленькие хлопчики.

Они не хотят стать бабочками.

Они плачут. А потом ложатся на бочок. Засыпают.

Совсем.

Мой костер ждет впереди. Он самый красивый. Радужный. «Ты только попроси, – машет крылышками розовая бабочка. – Ты только попроси правильно, хорошо?»

Ладно, отвечаю я. Попрошу.

Правильно.

И тогда у меня будет шелковый сачок. Сачок и иголки. Чтобы собрать коллекцию бабочек.

А розовой я оторву крылышки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});