Камчатские экспедиции - Витус Беринг

Сей зверь весьма дик и боек, и за тем нельзя подходить к нему близко. Но его и не промышляли, кроме когда крайняя нужда того требовала. Ибо мясо имеет вкус весьма противный, а кожа почти не к чему не годна, разве что от самых молодых или от выпоротков [недоношенных детенышей], коих кожи некоторые на шубы употребляют.

Их били по большей части сонных, потому что старые, когда весной очень разжиреют, подобно как настоящие медведи зимою, спят месяца по два, ничего не жравши.

А как и сей зверь в конце мая месяца с острова отдалился, то через некоторое время другого пропитания не было, кроме что от тюленей, но они были более обыкновенных и такие, коих на Камчатке «лахтан» называют. Величиною они с быка, и веса в них будет пудов по 20. Но понеже мясо их вкусом противно и скоро приедается, то, по счастью, стали иногда попадаться молодые морские львы, которые в пищу гораздо лучше годились.

Морские львы суть такие звери, которые на Камчатке называются сивучами. Они вдвое более самых больших морских медведей. Весом тянут по 36 и по 40 пудов и шерстью, состоящею из коротких и желтых волос, от прочих зверей разнствуют. Понеже они за морскими котами гоняются, то может быть, что по сей причине коты в столь великом множестве на берега выходят, а морские львы на оном редко видны.

Они садятся больше по большим камням, в некотором расстоянии от берега находящимся, которые, по-видимому, брошены туда с материка землетрясением. На них сидя, подымают они ужасный рев, который за три и за четыре версты слышен бывает. Все другие звери разбегаются, как только сего льва услышат.

Их страшный и лютый вид являет, что они злы в драке, сего ради наши на них напускать не скоро отважились. Старых убили немногих, да и то сонных, а молодых случалось убивать чаще, коих мясо особливо вкусно показалось. Они уже описаны Дампиром прежде Стеллера и сходствуют с обыкновенными львами несколько длинными, вверх стоящими волосами, кои у самцов около шеи бывают.

Наконец, питались наши иногда и мясом того зверя, который по-русски, равно как по-голландски и по-английски, «морскою коровою», от испанцев же «манатом», а от французов «ламантином» называется. Можно было думать, что сходство их с коровами весьма велико, когда разные народы и путешествующие, кои, конечно, друг друга не знали, с самого первого взгляда, когда незнаемой вещи дается какое имя, согласно так назвали.

Но сходство сие состоит только в рыле, которое, как думать надлежит, прежде прочих частей тела и, может быть, сначала только одно увидели. Ибо у сего зверя нет ни рогов, ни стоящих вверх ушей, ни ног, ниже другого, чем бы походил он на корову, паче подобен он тюленю, только несравненно его более.

Спереди у него две ласты, коими плавает, а между ними у самок находятся титьки, коими они кормят детей своих. Сие сходство членов с человеческими, а паче когда самки могут употреблять ласты к держанию детей своих у титек, подало причину к наименованию их у испанцев «манатами», то есть «зверями, имеющими руки».

Ибо испанцы ласты их уподобили рукам человеческим. «Ламентином» же французы назвали потому, что он громко не кричит, но аки бы воет, или стонет[90]. Христофор Колумб почел сего зверя за сирену, какие описаны у древних авторов. Когда морская корова плавает по морю, тогда выставляет из-под воды обыкновенно часть спины, которая кажется наподобие обращенного вверх дном корабельного бота, по морю плавающего.

Сей зверь водится не только в тамошнем, но и во всех морях около Азии, Африки и Америки. И потому некоторые путешествующие, как-то Лопес, Дампир, Колб, Аткинс и Лабат, о нем упоминают, но в некоторых обстоятельствах себе прекословят, что и причину подало Клузию, Ионстону, Раю, Клейну, Артелу, Линнею и другим к неисправностям в натуральной истории, к поправлению коих Стеллерово описание едва достаточно ли быть может.

Особливой род сего зверя находится также в реке Амазонке в Южной Америке, который господином де ла Кондамина в путешествии его описан. В «Тюбингских ученых ведомостях» 1752 года на странице 74 при объявлении о Клейновой истории о четвероногих упоминается о морском звере, находящемся в Ледовитом и Камчатском морях и от тамошних русских жителей по белой его коже «белугою» называемом, которой сочинитель почитает заодно с морской коровой, или с манатом.

Но в том я с ним согласиться не могу. Морской зверь белуга [белуха], которого от рыбы белуги, в Волге-реке находящейся, различать должно, хотя еще совершенно неизвестен, однако некоторые свойства, мне об оном объявленные, к распознанию оного от морской коровы довольны.

На нем есть кожа белая, по которой и прозван, а на морской корове кожа черная. На белуге редкая шерсть, а морская корова совсем гола. Белуга питается рыбою, а морская корова травою. Белуга заходит иногда в Охотское море и является около устья реки Уды, в которой тогда морская рыба прибежище от оного ищет, что жителям Удского острога причиняет богатую ловлю, но о морской корове в тамошнем море не слышно.

Да и не то же ли доказывается различностью российских имен, и что оба имена употребительны в одних местах, например на Камчатке и в Анадырском остроге, где оба зверя российским жителям известны?

О сем я находил запотребно упоминать, потому что оный артикул в «Тюбингских ученых ведомостях», кажется, сочинен бывшим со мною в путешествии товарищем покойником профессором Гмелиным, дабы другие истории натуральной писатели, смотря на такого искусного сочинителя, не взяли повод к ошибкам, а Гмелинову ошибку одному запамятованию приписать должно.

Я возвращаюсь к прежнему, чтоб объявить, какое наши пропитание от морских коров имели. Некоторые из тех, коих ловили, были величиною с рыла до самого конца хвоста по 3 и по 4 сажени, а веса в себе по 200 пудов имели. Одного ставало с довольством на две недели. Притом мясо было весьма вкусно, как самая добрая говядина, а молодых зверей – равно как телятина.

Больные чувствовали немалое себе облегчение, когда они вместо противного и жесткого бобрового мяса от манатов ели, только трудно было осачивать сего зверя. На землю не выходил он никогда, но приближался только к берегу, чтоб жрать морскую траву, которая подле берегов растет или морем выкидывается. Сей хороший корм, может быть, много способствует, что мясо оного не как других зверей, рыбою питающихся, противного вкуса не имеет.

Молодые звери, в коих веса было с лишком по 30 пудов, оставались иногда после отлива морского между каменьями на суше. При сем убивать их способно было, а старые, будучи осторожнее, убирались от берега далее с отливом заблаговременно, и ловили их не иначе как острогами с привязанными к ним долгими веревками. Но иногда веревки изрывались, и зверь уходил, ежели скоро не успевали поколоть его в другой раз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});