Рейтинговые книги
Читем онлайн Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник) - Дмитрий Вересов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 188 189 190 191 192 193 194 195 196 ... 216

А «Мерседес» уходил куда-то за Нарвские ворота, в заводской район и дальше, меж приземистыми домами, которые давно уже готовились под снос, но оказались живучи и нерушимы, как термитники. «Мерседес» уходил все дальше и дальше и, наконец, на одном из отравленных и вытоптанных пустырей, за мусорным кострищем, меж кое-как слепленными блоками брошенного лет двадцать назад недостроя, поросшего чахлой дрянью, затормозил, норовисто взбрыкнув на ухабе задними колесами. Из «Мерседеса» на жухлую сорную траву был выброшен Никитушка в одних паутинных французских трусах на хлипкой резинке – чтобы дамам легче рвать при случае, а на руке у него висело веригой непостижимое трехциферблатное время, в спешке и в слепящем азарте забытое убийцами.

Убийцами, потому что в руке у одного мордоворота была резиновая дубинка, а у другого – штука вполне демократичная под названием монтировка. Мордовороты ухмылялись и зверски клацали зубной металлопластикой. И перед тем, как Никитушку уходить, решили объяснить ему, за что, собственно.

– А за то тебя учат, пацан, что обращения не знаешь. Ты кого кинуть вздумал, шустрик? Лилию Тиграновну? Тебе честь оказали, обули-одели, обласкали, а ты соскочить решил, крошка? С барахлом на тридцать пять тонн баксов? Такой крутой? Щас крутизну-то размажем!

Никита, помятый, растоптанный, перепачканный в глине, с налившимся под глазом фингалом, понимал прекрасно, что никуда он не убежит во французских трусах, и лишь сжался, зажмурился и рефлекторно прикрыл лицо левой рукой с часами, когда на него замахнулись резиновой дубинкой.

– Эй-эй, братан! Сашок! – с тревогой заорал вдруг мордоворот с монтировкой. – Ты погоди! Часики-то… У него часики-то… За пятнадцать штук. Расколотишь, не расплатимся. Придержи дубину-то, успеем. А ты, хмырь, снимай обнову, быстро. И сюда давай.

Никита взялся за крокодиловый ремешок часов и завозился с пряжечкой, растягивая минуту, последнюю минуту жизни, перед тем как утонуть в океане боли и безнадежности.

– Торопись, ты, мудила, – понукал Сашок с дубинкой, так не терпелось ему пустить в ход свое оружие. – Торопись, а то сейчас как попинаю, так сразу ускоришься. Давай сюда часы, ну! Быстро, сказано тебе!

Многое можно делать бесконечно, но только не снимать часы. Это утверждение верно в том числе и для человека, все слагаемые характера которого подавлены нешуточной угрозой и пребывают в глубоком обмороке. А в Никитушкином случае – все слагаемые характера, помимо наглости, находящейся по причине ее безмерности в состоянии всего лишь полуобморочном. И Никита, который ощущал, что терять ему, собственно, нечего, сел, грустно подкинул в руке тяжелые часики, поймал в ладонь и сказал, задумчиво глядя на искрошившийся кусок бетона с торчащей из него ржавой арматуриной:

– А вот я сейчас как запущу в полет этот ваш «Ролекс» или как его там. И бегайте потом, собирайте осколочки, стрелочки, колесики. А?

– Только попробуй! Размажу! Урою! – заорал Сашок с некоторым испугом. – Отдавай часы, падла! Леха, держи ему руку! И выкручивай! Выкручивай! В штопор, чтоб отпустил!

Неизвестно, чем бы кончилось дело (вряд ли чем-нибудь хорошим для Никитушки), да только в самый критический момент подлетел, подрулил, оставляя широченную колею, развернулся, забрызгав жидкой глиной убийц и черный их «Мерседес», инопланетный Олегов джип, и Олег Михайлович, собственной персоной, десантировался из-за руля на травяной пятачок, где валялся Никита, крепко сжимавший в руке трехвременной «Ролекс», свою последнюю надежду.

– Ну? – сказал Олег Михайлович, набычившись на шавок супружницы. – Что за базар, джентльмены?

Сашок, который бросил дубинку и потянул было из-под полы пиджака пистолет, отскочив от разъяренного джипа, признал Олега Михайловича, побледнел, позеленел, да так и остался с рукою за пазухой, страдая от неуемной дрожи в коленях. Леха на всякий случай засунул гаечный ключ за брючный ремень со стороны спины, почуяв, что крупно они с Сашком напортачили, не угодили Громовержцу, а гнев его был пострашнее, чем даже месть Лилии Тиграновны. Потому что определеннее был его гнев, а расправа – короче. Запросто выгонит с волчьим билетом, и возьмут тебя на работу в лучшем случае лишь санитаром в дурдом. К тому же всем известно, что если Громовержец пускает в ход галантерейные обороты или именует кого-либо «джентльменами» или «миледи», то – все. Абзац. Звиздец. Никакой пощады, никакого снисхождения. Жди, «джентльмен» или там «миледи», неминуемой гражданской казни.

– Ну! – повторил Олег Михайлович.

– Да ничего такого, Олег Михайлович, – залепетал Леха. – Лилия Тиграновна велела…

– Велела – что?

– Да так. Поучить… – сообщил Леха и прикусил язык, потому что челюсть тряслась, некстати и позорно.

– Левый какой-то пацан, – затараторил Сашок. – Он, это, нарывался. Сбежал в одёже… На тридцать пять тонн… Мы ни при чем, Олег Михайлович! Нам как прикажут, так и…

– Верните ему… «одёжу», джентльмены. Без промедления.

«Джентльмены» заторопились к «Мерседесу», заляпанному глиной, будто какая-нибудь галоша. У Лехи от поспешности монтировка провалилась в брюки и, перед тем как предательски вывалиться из штанины, больно ударила по пятке. Леха, однако, успел первым, поскольку у Сашка пистолет не лез назад в кобуру, и ему приходилось все время держать руку за пазухой, украдкой там ковыряться и делать вид, что он, испытывая нестерпимый зуд, просто почесывается, и все.

Леха сгреб с заднего сиденья костюм и, хромая и почти вслух матерясь от боли в ушибленной пятке, поспешил вручить костюм Никите. Он впихивал Никите неаккуратный ком, а тот покрывался от холода синими куриными мурашками, но не брал, щурил нахальный подбитый слезящийся глаз и вопрошал:

– А где мои трусы? Мои? Родные? Где кроссовки и прочее? Отдай путевые шмотки, ворюга.

Леха от неожиданности уронил запредельно дорогое барахло в грязь и обмер в предчувствии расправы со стороны Лилии Тиграновны (как два пальца, живого места не оставит, саблезубая, за все хорошее вообще и за попорченное барахло в частности). А Сашок уже доставал из багажника драный пакет с Никитушкиной привычной одежонкой, разношенной и обустроенной, приспособленной ко всем поворотам тела как родная нора.

– Ага, – выразил удовлетворение Никита, заглянув в пакет. – А носки целы? Если не целы, на счетчик поставлю. Джентльмены.

Он встал босыми ногами на костюмчик, обтер грязь шелковой рубашкой и, не спеша, расправляя все складочки, аккуратно застегиваясь, облачился.

Леха и Сашок переминались, отчаянно косили глазами друг на друга, источали холодный, липкий пот, тряслись как цуцики и ощутимо теряли в росте. А Олег, спокойно дождавшись момента, когда Никита, по всей видимости, счел свой туалет оконченным, спросил его:

– Есть у тебя претензии к… джентльменам?

Никитушка никогда не был склонен к неоправданному, выхолощенному благородству, типа того, которое к месту и не к месту направо и налево рассыпал некий литературный граф по прозванию Атос. Поэтому Никитушка, не чинясь, подобрал Сашкову дубинку и надавал ему по шее. А Леху, которого счел почему-то не просто дерьмом, а дерьмом коварным, лягнул между ног.

– Ну, все, – светским тоном сообщил Никитушка. – Больше никаких претензий с моей стороны, джентльмены. Можем дружить домами.

«Джентльмены» корчились, сипели, подвывали, и дружить у них намерений не было ни малейших. Но Никита, в котором проснулся хитрый дипломат сродни Макиавелли, решил дружить в одностороннем порядке. Он вытащил темные итальянские очки из нагрудного кармана коварного дерьма Лехи и водрузил их себе на переносицу, прикрыл заплывающий глаз.

– Не возражаете, друг мой? – осведомился он. – Скромный подарок с вашей стороны в знак нашей дружбы навек. А я щедр. И со своей стороны могу пообещать тумаков столько, сколько пожелаете…

– Оба уволены, – коротко бросил Олег Михайлович Лехе и Сашку. – Лилия Тиграновна будет об этом уведомлена. Машину вернете.

Никаких юридических прав увольнять сотрудников надела, принадлежащего его супруге, Олег Михайлович, конечно же, не имел. Но у него не было бы репутации Громовержца, если бы он время от времени не напоминал о себе обитателям сотворенного им мира подобным, разбойничьим по сути, образом. Возможно, будь он чуточку менее цивилизован, он ввел бы в подвластных ему структурах простенькие законы царя Хаммурапи – «око за око» и тому подобное. Но был он хотя и норовист, однако совестлив, взбрыкивал частенько, но бесился, разнося свою конюшню, не так уж часто, а лишь когда доведен был до дикой ярости, выжигавшей темный пигмент радужки его глаз, до ярости просветленной, как дальнозоркие фары его сокрушительного джипа.

– Что он взъелся-то? – значительно позже убито хныкал незадачливый Сашок, потирая ноющую шею. – Подумаешь, блоху какую-то поучили. Первый раз, что ли? Нас вроде примерно для того и нанимали.

1 ... 188 189 190 191 192 193 194 195 196 ... 216
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник) - Дмитрий Вересов бесплатно.
Похожие на Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник) - Дмитрий Вересов книги

Оставить комментарий