Записки партизана - Петр Игнатов

Сыскутов решил взорвать поезд и поручил эту операцию отряду партизан-железнодорожников «Гроза».

Командира отряда Славина на месте не оказалось — он был на диверсии, — и в штаб партизанских соединений, к Сыскутову, явился Зайцев, начальник штаба «Грозы», вместе с Лангуновым и Никитиным.

На совещании выяснилось, что поездных мин нет и что сделать их не из чего и некогда. Положение становилось критическим. И вот тогда-то Лангунов предложил использовать «волчий фугас», тот самый «волчий фугас», которым был взорван первый немецкий поезд на Кубани в ту памятную для меня октябрьскую ночь…

«Волчий фугас» — это сочетание тола и противотанковых гранат. Он очень капризен при установке: малейшее неосторожное движение — и фугас разорвется в руках у минера; но зато взрывная сила его исключительно велика.

Итак, решено было применить «волчий фугас». Лангунов понимал: немцы боятся диверсии и сделают все, чтобы спасти поезд. Но фашисты действуют обычно по шаблону и здесь, очевидно, попытаются схитрить точно так же, как хитрили они обычно, стараясь оградить свои поезда от мин: бесспорно, они применят и здесь тот же, достаточно известный трюк — перед поездом со снарядами пустят платформы с камнем или балластный состав.

Поэтому Лангунов предложил ввести ограничители, разработанные Ветлугиным. Весь смысл этих ограничителей состоял в том, что они устанавливались на определенную силу тяжести. К примеру: над фугасом с ограничителем благополучно пройдет относительно легкая бронедрезина, но тяжелый состав со снарядами взлетит на воздух.

Применение ограничителя осложняет работу минера. Прежде всего нужен очень точный теоретический расчет. Однако Лангунов быстро справился с этим, тем более что на Планческой Ветлугин дал своим «студентам» сравнительно простую формулу расчета. Не менее точной должна быть и установка фугаса: здесь играют роль три миллиметра, оставляемые между минным зарядом и стыком рельса. В обычных условиях это, пожалуй, и не так сложно, но в обстановке диверсионной работы, когда установку фугаса приходится проводить в кромешной ночной тьме, учитывая каждую минуту, эту работу можно поручить только опытному, спокойному и аккуратному минеру. Никитин, как никто другой, подходил для этого дела.

Взяв с собой десять человек для прикрытия, Зайцев, Лангунов и Никитин отправились к месту диверсии.

Место для взрыва было выбрано удачно. Здесь железнодорожное полотно лепилось по склону горы. С одной стороны, у самой бровки полотна, почти отвесно, спускался вниз обрыв. С другой стороны поднимался срез горы. Вершину ее не было видно из окон проходящего поезда.

Я не знаю, как удалось минерам добраться к месту минирования, которое, несомненно, особенно ночью, зорко охранялось немцами. Не знаю, как долго немецкие часовые позволили Лангунову и Никитину работать на самом полотне. Мне известно только одно: в полночь работа была закончена. На небольшом расстоянии друг от друга минеры заложили два «волчьих фугаса» и, отойдя в сторону, залегли в кустах.

В восемь часов утра немцы, как и предполагал Лангунов, для проверки полотна пустили балластный поезд. Он благополучно прошел над фугасами: расчет Лангунова был верен.

Через час, тяжело пыхтя, показался длинный состав с боеприпасами. Его вели два паровоза серии «Э» — самые тяжелые на наших кубанских дорогах. Сзади, в хвосте поезда, шел третий паровоз — толкач.

Как часто бывает в таких случаях, минеры, следя за паровозами, решили, что они уже прошли место минирования и что фугасы отказали. И, когда вконец расстроенные Лангунов и Никитин, потеряв последнюю надежду, лежали бледные как полотно, раздались два взрыва.

Первый фугас разорвался под вторым локомотивом и сбросил оба паровоза вниз.

Второй фугас сработал примерно под десятым вагоном. На полотне творилось что-то страшное. Вагоны летели вниз по обрыву, перевертывались, сплющивались, ломались. Начиненные минами, снарядами, патронами, они рвались тысячами взрывов. И даже Зайцев, достаточно видавший взрывы на своем веку, был потрясен.

Короче говоря, от громадного состава со снарядами остались только колесные скаты, отброшенные на десятки метров, да груда исковерканных, разбитых в щепы вагонов.

Все это произошло вскоре после диверсий в Нижне-Баканской, когда Валентин поднял на воздух фашистский штаб, дед Филипп обрушил скалы на шоссе и Николай Васильевич взорвал немецкие склады в амбарах…

* * *

Минеры благополучно вернулись на свою стоянку. Но Лангунов и Никитин даже не успели помыться, как их вызвал к себе командир отряда Славин. Дело в том, что, по сведениям агентурной разведки, немцы собирались еще раз протолкнуть на передовую специальный поезд со снарядами и колонну грузовых машин по шоссе. Надо было во что бы то ни стало помешать им и еще раз закупорить и железную дорогу и шоссе.

На этот раз диверсионную группу повел сам Славин. Путь был тяжел: этот небольшой участок предполья «Голубой линии» немцы хорошо охраняли. К тому же приходилось спешить: времени оставалось в обрез. Минеров освободили от всякой ноши, товарищи несли не только взрывчатку, но даже их вещевые мешки.

Отдыхая на привалах, Славин часто сверял местность с картой. Наконец перед ними раскинулись знакомые горки, впадины, иногда переходившие в глубокие провалы, заросшие зеленью. Вдали виднелась широкая поляна, за которой желтела ровная линия насыпи железной дороги.

За насыпью, глубоко внизу, под горой, шло шоссе. Оно было извилисто: то уходило далеко от железной дороги, то вплотную придвигалось к ней, делая замысловатые петли и крутые повороты.

У Славина не было достаточно людей, чтобы отдельно минировать железную дорогу и шоссе. Значит, надо было одним ударом закупорить и то и другое. И командир, прекрасно знавший этот район, нашел идеальное место для такой диверсии.

Так же, как и в прошлый раз, железная дорога лепилась здесь по склону. Шоссе лежало ниже, у основания горы. Если взрыв дороги будет достаточно мощным, он обрушит вниз большие массы земли и камней и надолго закроет движение по шоссе.

Так и было решено.

Лангунов и Никитин поползли вверх. С громадным трудом им удалось подобраться к железнодорожному полотну. Они увидели: немецкие посты расставлены на редкость густо и между ними безостановочно ходили патрули. Казалось бы, что от минирования следует отказаться. И вот тогда Лангунов и придумал новый план диверсии: смелый и опасный. Больше того, он был смертелен для минеров.

Лангунов решил заложить два фугаса. Первый — в маленькой, закрытой кустами бетонной трубе для стока воды, проходившей под железнодорожной насыпью. Эту трубу немцы почему-то не охраняли — то ли проглядели ее, то ли не считали нужным поставить пост около нее. Второй, более мощный фугас, — чуть ниже полотна, в грунте, на самом откосе. Этот второй фугас должен был дублировать первый и, кроме того, обрушить громадное количество земли и камня на шоссе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});