Чародей поневоле - Кристофер Сташефф

Этот термин многих сегодня способен смутить. Телевидение было подобно головидению, но картинка на экране возникала плоская. Но все это происходило несколько веков назад, в год две тысячи двадцатый от Рождества Господа нашего.

Отец Видикон печалился о том, что был вынужден оставить преподавание, однако его очень радовало то, что он вновь обрел возможность работать с телевизионной аппаратурой… и даже близость к Папе не сказывалась на его энтузиазме. Он продолжал называть Творца Космическим Катодом…

 Восславим Господа, источник электронов, Текущих от него в количестве мильонов! В свеченье звезд он царствует доныне, И дух Его живет в любой машине!

— Отец Видикон,— укорил его монсеньор,— это отдает богохульством.

— Это всего лишь обычная непочтительность, монсеньор.— Отец Видикон взглянул на шкалу осциллоскопа и отрегулировал штатив камеры номер два,— Но в конце концов, вы — доминиканец.

— И что это значит?

— Всего лишь то, что вы слышите, а это может не равняться тому, что я говорю.

Отец Видикон склонился к пульту и двинул вверх разноцветные рычажки.

— А в этом есть смысл,— отметил брат Энсон, оторвав взгляд от телевещательного контура, диагностикой которого он занимался,— Лично я полагаю, что в сказанном присутствовало вполне достаточно почтительности.

— Еще бы. Ведь это было не сказано, а пропето.— Монсеньор знал, что брат Энсон — францисканец.— Как долго я еще должен буду откладывать репетицию, отец Видикон? Меня ожидают архиепископ и два кардинала!

— Вы можете приступить к репетиции, как только пожелает заработать камера, монсеньор.— Отец Видикон снова занялся камерой номер два и, к своему удовольствию, обнаружил, что показания осциллоскопа оптимальны.— Если вы настаиваете на том, чтобы присутствовали кардиналы, вам следует приготовиться к любым срывам.

— На самом деле, не понимаю, почему красная мантия должна вызывать столько суеты,— проворчал монсеньор.

— Вам этого и не понять, вы — режиссер. А эти дряхлые трубки терпеть не могут красного цвета.— Отец Видикон настроил цветовую шкалу.— Конечно, если бы вам удалось уговорить его святейшество приобрести несколько цифровых камер…

— Отец Видикон, вам отлично известно, сколько они стоят! А уже целое столетие мы — Церковь бедняков!

— Скорее, целых четыре столетия, монсеньор. С тех самых пор, как Кельвин увел от нас буржуазию.

— Католиков и теперь столько же, сколько их было в тысяча триста девяностом году,— гордо заявил брат Энсон.

— Ну да, то есть столько, сколько их было после эпидемии чумы? А население мира с тех пор несколько выросло. Не хотелось бы говорить о грустном, брат Энсон, но теперь верующих вдесятеро меньше, чем их было в тысяча девятьсот шестидесятом. А если преподобный Сун и впредь будет пользоваться такой же популярностью, то нам еще сильно повезет, если к концу года у нас будет вдесятеро меньше прихожан, нежели сейчас.

— В данный момент у нас не работают камеры,— напомнил им монсеньор.— Не могли бы вы отложить диспут о кризисе веры на то время, когда камеры будут отлажены?

— О, они уже… работают,— объявил отец Видикон, щелкнул рычажком и отодвинулся от пульта управления камерой.— Теперь они будут работать для вас безупречно, монсеньор, пока вы не приступите к записи.

Монсеньор покраснел.

— А почему же потом они должны выйти из строя?

— Потому что именно тогда они вам больше всего и понадобятся,— усмехнулся отец Видикон.— Телевизионная аппаратура повинуется закону Мэрфи, монсеньор.

— Хотелось бы, чтобы вы поменьше увлекались законами Мэрфи и побольше — заповедями Божьими!

Отец Видикон пожал плечами.

— Если Господу угодно дать власть над энтропией в руки демона вероятности, кто я такой, чтобы оспаривать его волю?

— Ради всего святого, святой отец, скажите, какое отношение демон вероятности имеет к закону Мэрфи? — вскричал монсеньор.

Отец Видикон снова пожал плечами.

— Энтропия представляет собой потерю энергии внутри системы, что является самоуничтожением. Это и есть порочность. А закон Мэрфи говорит о порочной вероятности. Следовательно, то, другое, а заодно и демон вероятности имеют непосредственное отношение к главному постулату Финагля: «Порочность вселенной стремится к максимуму».

— Отец Видикон,— свирепо проговорил монсеньор,— в один прекрасный день вы сгорите на костре как еретик.

— О, но не сегодня и не в этом Векс. Если Церковь обвинит меня в ереси, я смогу просто-напросто уйти в Церковь преподобного Суна, как многие до меня.— Видя, как побагровел монсеньор, отец Видикон направился к двери и поспешно добавил: — Тем не менее, монсеньор, на вашем месте я бы не забыл произнести молитву о камерах, прежде чем дать команду «запись».

— Вот к какому богохульству вы меня призываете? — взорвался монсеньор.— Отец Видикон, вам отлично известно, что Церковь никогда официально не признавала святую Клару покровительницей телевидения!

— И все же она засвидетельствовала смерть святого Франциска, хотя пребывала от него на расстоянии в двадцать миль. А это было первым в истории католицизма «телевидением», то есть «видением на расстоянии»,— провозгласил отец Видикон и внушительно покачал указательным пальцем,— А святой Генезий — официальный покровитель шоуменов.

— Актеров, а не шоуменов, не забывайтесь, и у нас здесь нет ни тех ни других!

— Да, знаю, я смотрел ваши программы. Но не забывайте о святом Иуде, монсеньор.

— О покровителе отчаявшихся? С какой стати мне о нем вспоминать?

— Нет-нет, о покровителе неудачников. При работе с такими допотопными камерами вам может очень понадобиться его помощь.

Открылась дверь, и вошел монах.

— Отец Видикон, вас желает видеть его святейшество.

Отец Видикон побледнел.

— Советую вам также обратить свои молитвы к святому Иуде, святой отец,— злорадно проговорил монсеньор, но тут же сочувственно нахмурился.— Но и всем нам также не мешает помолиться ему.

Отец Видикон опустился на колени и поцеловал перстень Папы, ощутив неизбывное облегчение. Если Папа протянул ему руку для поцелуя, значит, дела не так уж плохи.

— Встаньте, святой отец,— мрачно проговорил Папа Клемент.

Отец Видикон поднялся.

— Ну, не надо так сердиться, ваше святейшество! Вы же понимаете: это была просто шутка! Быть может, в ней и прозвучала некоторая непочтительность, но повторяю: все было сказано не всерьез! На самом деле я не верю ни в какого демона Максвелла… вернее, не до конца верю, и осознаю, что главный постулат Финагля ошибочен. Порочность в нас, а не во вселенной. А святая Клара…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});