Странствия Шута - Робин Хобб

− Я разрешил ее горничной прибраться здесь, сир, и сделать все так, как было до того, как...

Он не договорил. Открыв дверь, Диксон подождал, пока я войду. Я посмотрел на прибранную постель, маленький плащ на крючке и пару шлепанцев у камина. Все аккуратное и чистое. Все на месте, кроме ребенка.

Мы вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

− Ключ, будь любезен, − произнес я, и он, достав большую связку ключей, показал мне нужный.

Я протянул руку. Помедлив мгновение, Диксон отцепил его от связки. Я запер дверь и положил ключ в карман.

− Дальше, − сказал я, и мы направились в комнату Шун.

Тщательно прибранная, комната никогда не была такой при Шун.

− Упакуй все, − велел я несчастному управляющему. − И отошли ей в Баккип.

− Как пожелаете, сир.

Он вздохнул, зная, что ему предстоит монументальная задача.

Я сказал ему сделать то же самое и с вещами Ланта. Диксон справился, не пришлю ли я нового писца учить детей и помогать вести счета. В своем горе я не подумал об этом. Дети в поместье заслуживали лучшего отношения с моей стороны. И я пообещал, что пришлю.

Я отпустил его у двери моего кабинета. Разбитый замок умело починили. Заглянув внутрь, я увидел резную фигурку Шута, как и прежде стоящую на каминной полке. Стеллажи со свитками отремонтировали, и кто-то попытался навести порядок на моем столе. Сердце у меня не лежало ко всему этому, поэтому я закрыл дверь, запер и ушел прочь.

Диксон распорядился приготовить роскошный обед в нашу честь. Фоксглов похвалила его и кухарок, и он просиял. Я поел и удалился, чтобы провести ночь, глядя в потолок комнаты, которую когда-то делил с Молли. Я никогда не был набожным человеком, а если и был бы, то Эль, бессердечный бог моря, скорее прислушался бы ко мне, чем мягкая Эда, богиня полей. Но кому-то, или чему-то, или, возможно, Молли, этой ночью я изливал мои извинения и глубокое желание каким-то образом искупить свою вину. Я пообещал заплатить сполна: болью за боль, кровью за кровь. Мне казалось, что ничто и никто не слышит меня, но в этот самый темный час ночи я почувствовал прикосновение Неттл к моим мыслям.

Ты в порядке?

Ты знаешь, что нет.

Знаю. Поставь стены, папа. Ты изливаешь свое горе, как Олух мелодию.

Детям в Ивовом Лесу нужен новый учитель. Кто-нибудь очень спокойный и добрый.

Ты прав. Я найду им учителя.

С тобой и ребенком все хорошо?

Да. Меня уже два дня не тошнило. Теперь я могу есть с удовольствием.

Я так рад это слышать. Тогда доброй ночи.

Я поставил стены и почувствовал, как мое сердце колотится и бьется о них, будто шторм о волнорез защищенного города. Я спросил себя в этой темной ночи, смогу ли я снова когда-нибудь испытывать что-то, кроме боли и вины.

Я поднялся до рассвета и, следуя старой привычке, прошел на кухню. Тавия и Майлд уже были вовсю заняты работой, как и юная Ли. В кухне была еще новенькая девушка, Честнат. Когда я заметил это вслух, Тавия рассказала, что после того, как Элм выпила «вспоминающего чая», она помешалась. Теперь она смертельно боится мужчин, даже отца и братьев. В те дни, когда Элм тихая, она занимает свое местечко у камина и чистит картофель или выполняет другую посильную работу. Сегодня, зная о том, что я могу зайти на кухню, они отослали ее подальше, потому что при виде взрослых мужчин она начинает кричать. Ли заплакала. Я не хотел слушать дальше.

Но Натмег, наша старая повариха, пришла помочь с приготовлением еды и принялась безжалостно сплетничать о слугах. Пастух Лин всех шокировал, попытавшись покончить с жизнью, но ему вовремя помешал один из сыновей. Теперь они более тщательно за ним присматривают, хотя он заявил, что это был момент отчаяния, и он больше не будет предпринимать таких попыток. Ему приснился кошмар о том, как в горящие конюшни бросали тела. Слайт, одна из садовниц, утонула. Некоторые говорили, что она умышленно пошла по тонкому льду, а другие − что она слегка помешалась после того, что ей пришлось вынести. Слуги увольнялись, и пришлось нанять других. Рассказ Натмег был полон страшных подробностей, но я заставил себя спокойно сидеть и слушать, хотя мне хотелось сбежать. Все это станет топливом, способным разжечь мою решимость, если она угаснет.

Тавия слушала Натмег молча, заметно побледнев. Ли продолжала что-то помешивать в кипящем котле. Я не знал, покраснело ли ее лицо от жара или от нахлынувших чувств. Одного из садовников изнасиловали налетчики. Он начал пить и стал почти бесполезен.

− Жестоко над ним поиздевались, − мрачно сообщила Натмег. − Мужчина перестал есть, так как боится, что ему придется ходить в уборную. Зато начал пить. О, как он пьет! Городским не понять. Его брат сказал ему: «Я бы погиб, сражаясь, но не позволил сделать такое со мной». Однако их там не было. Только мы его понимаем.

Натмег замесила тесто для хлеба и вдруг поразила меня силой, с какой шлепнула его об доску. Она обратила на меня пристальный взгляд, глаза ее были полны слез.

− Мы знаем, что вы заставили их заплатить, сир. Мы слышали, что вы сделали с этим Элликом, который на своей большой лошади сверху смотрел на нас. И с тем миловидным парнем со светлыми волосами, заплетенными в косички, который насиловал наших девушек, и все ему было мало. Вы хорошо обошлись с ними, как мы слышали, и они заслужили все это, и даже больше!

Казалось, что ее голос доносится издалека. Кто же... ну конечно. Он был со мной. Он видел тела. Конечно, мальчик рассказал все здесь, дома, своим приятелям. А мои гвардейцы еще и приукрасили, как это им свойственно.

− Мы вами гордимся и мы знаем, что вы отправитесь за остальными. Выследите их в логовах, выкурите оттуда и перебьете. Хоть юный Пер и покончил с Элликом, но он рассказал нам, что вы заставили его заплатить, прежде чем мальчик его зарезал.

Горды мной. Мне стало дурно.

Думаю, Тавия смилостивилась надо мной, напомнив, что Фоксглов ждет, когда я присоединюсь к ней за завтраком. Она выдворила меня из кухни, и я с благодарностью ушел. В коридоре мне встретился Персиверанс. Он был бледен, с покрасневшими глазами. Я сказал слугам, что Пер поест с нами, и мы сели за стол ждать Фоксглов. Я не стал спрашивать, что за байки он рассказывал слугам Ивового Леса, а поинтересовался его матерью.

Он тяжело вздохнул.

− Что ж, она не живет в Ивовом Лесу, сир. Больше не живет. Мама говорила пастуху Лину, что здесь у нее не осталось ничего, кроме ночных кошмаров и горя. Она переехала в город, к сестре и ее мужу. У тети шестеро детей, поэтому им пришлось потесниться. Но мама говорит, что все хорошо. Ее сестра рада помощи, поскольку ее младший страдает коликами, а моя мать умеет ладить с детьми. Еще она занимается шитьем и штопкой. Я ходил повидаться с нею, но, открыв мне дверь, мама заплакала. Она обняла меня и сказала, что любит, но потом очень рано отправилась в постель. Тетя сказала, что ей тяжело меня видеть, поскольку я напоминаю ей обо всем, что она потеряла. Мама не может себе простить, как прогнала меня и не узнала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});