Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

Мы обозначили, что в лучшем случае движение победившей, но неоседланной армии станет чем-то наподобие ОАСовского путча. Что же произойдет в худшем случае? В худшем случае (имеется в виду – худшем и для страны, и для Путина) неовизантийские игры усложнятся еще на несколько порядков.

Часть 5.

Чечня как генератор общероссийской неопределенности

Даже реваншистско-квазиоасовский путч еще надо суметь состряпать! Это умение более чем проблематично, если определенные военные фигуры даже не умеют держать язык за зубами и исповедуются о своих тайных намерениях перед многомиллионной аудиторией электронных СМИ.

В этом случае вполне возможно превращение реваншистского квазипутча в ГКЧП с очередным номером. Модели подобного превращения разнообразны. Приведем две главные.

Модель # 1 – линейная эскалация.

1. Перед стиранием с лица земли Грозного (этого нового Карфагена конца ХХ века) происходят очередные взрывы в Москве или в провинции.

2. В ответ на эти взрывы как раз и начинаются массированные бомбардировки со стиранием с лица земли.

Схема 6.

Линейная эскалация

Схема 7.

Неопределенность – и достижение "точки би"

3. В ответ на бомбардировки происходят еще более сильные демарши противоположной стороны.

4. Российская сторона отвечает, например, "зачистками" чеченцев в Москве.

Ряд данных взаимно усиливающихся импульсов можно продолжить.

Важно, что при этом раскачка приобретает характер растущей по амплитуде синусоиды (схема 6).

Какую роль выполняет подобная модель в конечном итоге? С математической точки зрения эта модель призвана нарастить амплитуду до уровня, когда система начнет переходить из некоего устойчивого состояния в "состояние открытых возможностей". Точка, за которой такие возможности начинают появляться, называется точкой бифуркации ("точка би"). Задача поднятия амплитуды А равносильна задаче выведения за "точку би" (схема 7).

Такие возможности следует тем не менее называть линейными. Свойство их делателей в том, что разные группы достигают консенсуса дестабилизации, стремясь к этой вожделенной "точке би" каждый со своей целью. В итоге побеждает тот, кто обладает, помимо ресурса развертывания неопределенности, еще и ресурсом свертывания оной. В нынешнем российском раскладе может оказаться, что этим-то как раз ресурсом обладают только ВНЕШНИЕ ПЕРЕСТРУКТУРАТОРЫ, которые и провоцируют внутренние силы на подобного рода игру. В пределе может оказаться, что внешних переструктураторов несколько, внутреннего нет вообще. Это и означает наступление полного хаоса. В нынешней ситуации мы подходим к тому барьеру, при котором подобные построения уже категорически нельзя считать умозрительными.

Что же касается нелинейных возможностей, то они связаны не с элементарным наращиванием Неопределенности, а с разного рода "снятие-наращиваниями" и "наращивание-снятиями". Здесь мы от нелинейной теории систем переходим к нелинейной же теории игр. Можно, конечно, описывать прецеденты чего-то подобного, апеллируя к иностранной литературе (Гессе с его "Игрой в бисер" и "Степным волком", Борхесу с его лабиринтами и садами ветвящихся тропинок), но у нас есть свой отечественный адаптированный на миллионы и миллионы читателей вариант. Причем такой вариант, который описан писателями, коим поклоняются в том числе и демиурги нынешнего политического процесса. Мы имеем в виду братьев Стругацких вообще и их роман "Град обреченный" в частности (видимо, самое актуальное на сегодня произведение отечественной фантастики – на порядок более близкое к реальности, чем всякие там "генерации Пи"). Мы не можем удержаться от того, чтобы привести цитату из этого произведения.

"Танкист (сравни – нынешнюю чеченскую ситуацию!), часто мигая, смотрел на гениального стратега и ничего не понимал. Он привык мыслить в категориях передвижений в пространстве огромных машинных и человеческих масс, он, в своей наивности и простодушии, привык считать, что все и навсегда решат его бронированные армады, уверенно прущие через чужие земли, и многомоторные, набитые бомбами и парашютами, летающие крепости, плывущие в облаках над чужими землями, он сделал все возможное, чтобы эта ясная мечта могла быть реализована в любой необходимый момент.

…Он ни в какую не понимал, как можно было приносить в жертву именно его, такого талантливого, такого неутомимого и неповторимого, как можно было принести в жертву все то, что было создано такими трудами и усилиями… (вновь – сравни нынешнюю чеченскую ситуацию и нынешнее непонимание!)

…Гениальный стратег… был доволен. Он отдал слона за пешку и был очень доволен. …В его, стратега, глазах все это выглядит совсем иначе: он ловко и неожиданно убрал МЕШАЮЩЕГО ЕМУ СЛОНА (подчеркиваем – убрал мешающую, именно мешающую как бы свою фигуру!) да еще получил пешку в придачу – вот как это выглядело на самом деле…

Великий стратег был более чем стратегом. Стратег всегда крутится в рамках своей стратегии. ВЕЛИКИЙ СТРАТЕГ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ВСЯКИХ РАМОК. Стратегия была лишь ничтожным элементом его игры… Великий стратег стал великим именно потому, что понял (а может быть, знал от рождения): выигрывает вовсе не тот, кто умеет играть по всем правилам; выигрывает тот, кто умеет отказаться в нужный момент от всех правил, навязать игре свои правила, неизвестные противнику, а когда понадобится – отказаться и от них.

Кто сказал, что свои фигуры менее опасны, чем фигуры противника? Вздор, свои фигуры гораздо более опасны, чем фигуры противника. Кто сказал, что короля надо беречь и уводить из-под шаха? Вздор, нет таких королей, которых нельзя было бы при необходимости заменить каким-нибудь конем или даже пешкой. Кто сказал, что пешка, прорвавшаяся на последнюю горизонталь, обязательно становится фигурой? Ерунда, иногда бывает гораздо полезнее оставить ее пешкой – пусть постоит на краю пропасти в назидание другим пешкам…" (К вопросу о "преемственности"!)

В адаптации к политической практике вышеприведенная политическая философия может преломиться вполне определенным образом, породив существенно нелинейную машину создания и использования Неопределенности (гипотетическая модель # 2).

1. Армии командуют "вперед".

2. Армии командуют "назад".

3. Командуя армии то "вперед", то "назад", армию детонируют.

4. Детонирование армии равно новому ГКЧП.

5. Новое ГКЧП (более сильное, чем предыдущие) уничтожает Путина (возможно, физически).

6. Соблазн вхождения во вроде бы побеждающее ГКЧП втягивает в его ряды всех состоятельных политиков. Например, Лужков, Примаков, Зюганов, Явлинский (многие уже называют эту группу – справедливо или нет, покажет будущее – группой имени В.Гусинского).

7. Откуда ни возьмись во главе с неовизантийством появляется сила, усмиряющая ГКЧП.

8. Указанные политики, вошедшие в ГКЧП, оказываются за решеткой. Парламент, поддержавший мятеж, разогнан, партии запрещены (см. октябрь 1993 года).

9. Демократично объявляются новые парламентские выборы в усеченном составе. На выборах (как следствие крови) побеждает какое-нибудь новое "чудовище" типа Баркашова (см. Жириновского 1994 года и турецкий опыт – арест Оджалана, резня курдов, взрывы по всей Турции, победа на выборах "серых волков").

10. Нынешний президент, усмиритель очередного ГКЧП, вынужден бороться с новым монстром (вариант – монстр побеждает этого ослабевшего президента).

Заключение

Описывая те или иные гипотетические возможности, мы всячески стремились избежать каких бы то ни было демонизаций. Это видно хотя бы из нашего описания неовизантизма. Мы раскрываем это явление именно как рок нынешней власти, а не как мелочность, не как внутреннюю предрасположенность к злу. У власти нет сейчас готовых общественных потенциалов для другой политики. А создавать новые потенциалы… это в сущности ведь не дело власти как таковой. Это не дело политики. Это нечто другое. Нынешняя политика виновата в том, что она слишком профессиональна, слишком ориентирована на оптимизацию в тех рамках, которые задает профессионализм. Между тем проблемы нынешней России вообще лежат по ту сторону политики в узком смысле слова.

Сумеет ли власть выйти за эти узкие рамки в сферу того или иного социального конструирования? От этого и только от этого зависит, будет ли власть в России вообще. Для того, чтобы ощутить масштаб и актуальность этой проблемы, нужно просто спросить себя еще и еще раз, чем власть главы государства отличается от власти пахана в зоне. Пока что власть еще может быть полезна для социального конструирования. Но и не более того.

Мы также не стремились превратить свои модели в материализующиеся именно таким образом конкретные угрозы конкретным лицам. Мы не пишем версий переворотов. Мы пытаемся зафиксировать несколько логических модификаций в рамках текущего процесса, который сам по себе беремен подходами описанного выше формата. Реализуются эти подходы или нет – не это главное. Главное, что беременность нынешнего типа – это зачатие от монстра. Монстра большой Травмы, монстра разворачивающегося регресса. Странно было бы, чтобы такое зачатие разродилось созданием некоего ангельского существа. Хотя, конечно, история знает различные чудеса. Но вряд ли стоит уповать на них, принимая ответственные решения в экстремальной как никогда ситуации.