«С.Л.К.-10» Иллюзия победы. Часть вторая (СИ) - Фабер Ник

Вот уж правда, Башня из слоновой кости.

Хотя, в данном конкретном случае, наверное, лучше бы подошло определение «Шар». Риваль ещё пока не решил этот вопрос.

Ему же в отличии от Линфен…

…просто было нечем заняться.

После той их первой поездки, Рита более не брала его с собой, присылая флайер исключительно за Линфен. Риваль даже разок попытался полететь вместе с ней, но транспортная капсула даже не сдвинулась с места, а прозвучавший из динамиков электронный голос вежливо, но весьма твёрдо попросил его покинуть транспортное средство.

Впрочем, не это стало причиной, почему Риваль всё же пошёл на попятную и вылез наружу.

Просто Линфен едва ли не пинками и угрозами заставила его выйти и не мешать её работе.

На резонный вопрос — чем тогда заниматься ему самому — она привычно фыркнула и заявила, что это не её дело.

В итоге всё, что оставалось Бауману — гулять по небольшому городу, где находилось их жильё во внутренней части станции, да изучать предоставленные ему материалы фонда.

Весьма любопытный момент, кстати. Их ему предоставили практически по первому требованию.

И нельзя сказать, что данное занятие не помогло ему скрасить проведённое время.

Риваль любил изучать информацию. Ему нравилось копаться в данных, выискивая закономерности. Находить параллели и связи между отдельно взятыми и на первый взгляд не связанными друг с другом обрывками информации. В конце-концов он всё-таки был здесь, не так ли?

Ему предоставили огромное количество материалов об истории Фонда Лапласа.

Он их не просил. Просто на третий день его одиночества после их с Линфен и Фарлоу небольшой экскурсии, с которой, к слову, он вернулся в полном одиночестве, ему сообщили, что дано разрешение на изучение определённых документов. Очень большого количества документов.

Этими материалами оказалась практически полная история Фонда Лапласа. Не полная, конечно же, но дающая весьма хорошей представление о том, насколько крупной была эта организация. Крайне занимательное чтиво. С исторической точки зрения.

Но, куда более занимательным в данный момент была голограмма мужчины в свободном деловом костюме, стоящая у стены.

— Не могу не заметить ваше раздражение, — произнесла проекция Эолии Лапласа, наблюдая за тем, как мячик в очередной раз отскочил от стены и закончил свой полёт в руке лежащего на диване человека.

— Даже не знаю почему, — съязвил Блауман, вновь швырнув мяч в стену.

Брошенный снаряд отскочил от пола, врезался в стену и вернулся в метнувшую его руку, пройдя через грудь голограммы.

Лаплас лишь хмыкнул и смахнул рукой невидимую несуществующую глазу пылинку со своего точно такого же несуществующего пиджака.

Сейчас внешний вид мужчины несколько изменился. Всё те же длинные и белые волосы, зачёсанные назад. Широкий лоб. Прикрывающие глаза старомодные очки в тонкой золотой оправе, одетые поверх чуть искривлённого горбинкой носа. Живое воплощение тех фотографий основателя фонда, которые Риваль видел в документах.

— Ну, думаю, что теперь у нас есть работа и для вас, — улыбнулся Лаплас.

Услышав его голос Риваль встрепенулся.

— А с чего вы взяли, что я буду на вас работать?

— А разве, вы уже не согласились?

— Вопрос с подвохом, — возразил Риваль. — Сложно дать иной ответ, когда тебе угрожают смертью.

— Так ведь ничего не поменялось, — Лаплас развёл руки в стороны. — Ваша жизнь по-прежнему в наших руках.

От услышанного Риваль едва не рассмеялся.

— О, то есть ваша ужасная организация наконец опустилась до банального шантажа?

— Шантаж — не более чем инструмент, — возразила голограмма. — Нам важно сохранять свою деятельность в тайне. По крайней мере до определённого момента.

— Да, я наслышан о том, как ваши люди умеют заметать следы. Смерть профессора Лазарева прекрасный пример вашей работы. Как и многих других.

— Верно, — кивнула проекция. — К несчастью, иногда нам приходится использовать весьма жёсткие методы решения проблем. Это неизбежно. Нельзя приготовить яичницу не разбив яиц.

— Удобная точка зрения для повара.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И она меня устраивает.

Риваль бросил мяч на диван и встал на ноги.

— Я просмотрел огромное количество документов о вашей деятельности в Вердене и за его пределами. Очень подробных документов. Почему…

— Почему вам дали к ним доступ? — закончил за него Эолия. — Это вы хотите спросить?

— Да.

— Потому что для той работы, которая вам уготована, вам потребуется понимание широты наших действий, Риваль. Всё далеко не так просто, как вам кажется. Пойдёмте. Мне есть, что вам показать.

Голограмма отошла от стены и направилась к выходу из квартиры, в которой жили Блауман и Линфен.

Потратив несколько секунд на размышления, Риваль прикинул, что происходящее всё равно будет куда интереснее, чем его обычное времяпрепровождение, проходящее за изучением бесчисленных архивных документов, отчётов и прочего. Так что он последовал за проекцией. Ну и не стоило отметать тот факт, что ему было просто интересно, к чему всё это приведёт.

В любом случае, как бы он не язвил над своим собственным положением, правда заключалась в том, что его жизнь действительно находилась в руках этого… человека. Ну или кем бы он там ни был на самом деле.

Так что он несколько мгновений думал, а затем вышел из квартиры следом за голографической проекцией Лапласа. К слову, хозяин этого места просто прошёл сквозь дверь, как какое-то чёртово приведение.

Короткий спуск на лифте и пару коридоров спустя, они вышли на «улицу», если её можно было так назвать.

За всё проведённое здесь время Риваль уже успел привыкнуть к тому, что мир вокруг него загибался вверх, создавая сферу, на внутренней поверхности которой и располагались жилые поселения для тысяч членов Фонда Лапласа, что обитали на станции.

Конечно же, по началу это место не переставало его удивлять, но даже самые впечатляющие вещи со временем превращаются в обыденность.

У выхода из здания их ждал белоснежный флайер, похожий на сплюснутую каплю из белого пластика и металла. Точно такой же, каким в своё время воспользовалась Фарлоу, чтобы доставить его и Шан в зону, где строились врата.

Риваль до сих пор не мог поверить в то, что эта штука будет работать, но видя то, как энтузиазм Линфен с каждым днём становился только сильнее, уже начинал сомневаться в собственных выводах. Может быть, у них и правда всё получится. Кто знает.

Двери флаера плавно поднялись вверх, открывая рассчитанный на четырёх человек салон.

— У вас, что по всей этой чёртовой станции распиханы проекторы?

— Это мой дом, Риваль, — улыбнулась голограмма Лапласа. — Я в нём хозяин.

— Очень информативно. Так, что это за работа, с которой не могут справится ваши собственные люди? — спросил Риваль, когда дверные панели аэрокара встали на место и тот плавно поднялся в воздух. — И почему вам требуется привлекать для неё похищенного вами же аналитика верденской разведки?

Сидящая напротив него в кресле голограмма ответила не сразу. Хотя, правильнее будет сказать, что ответила не она, а идущий из размещённых внутри флаера динамиков голос, но сейчас это было не так важно.

— Риваль, вы когда-нибудь слышали о Демоне Лапласа? — спросила голограмма, пропустив мимо своих несуществующих ушей ремарку про «похищенного».

— Кажется Рита назвала вас демоном, или что-то в этом роде, — хмурясь припомнил Блауман.

Услышав это, проекция мужчины улыбнулась.

— Нет, я не совсем это имел в виду. Демон Лапласа — это умозрительный эксперимент. Жвачка для мозгов, если хотите более простое определение. Его высказал в тысяча восемьсот четырнадцатом году французский математик, Пьер-Симон Лаплас.

— Родственник?

— Нет, лишь однофамильцы, — усмехнулась проекция. — К Эолии и его семье этот человек не имел никакого отношения.

— Почему вы всегда говорите об Эолии Лапласе в прошедшем времени? — спросил Риваль, наблюдая за тем, как за стёклами аэрокара проносится пространство «Внутренней Догмы» — внутренней части станции «Голгофа», где по внутренней части сферы располагались небольшие городки для жителей Фонда.