Большие расстояния - Михаил Колесников

— Ищите меня в Доме офицера, — проговорил Стукалов рассеянно.

Коржиков покрутил головой:

— Эхма! Что-то неладное творится с младшим лейтенантом. Погубит его страсть к музыке…

Болельщики заволновались. Глухо хлопнул выстрел.

Стукалов сорвался с места. Для него больше ничего не существовало. Он только видел безграничную заснеженную даль, залитую лунным светом. Она напоминала застывшие беспорядочные морские волны. Наст был прочный, и лыжи скользили легко. Стукалов шел широким шагом. Он и без Коржикова знал, что темп следует набирать постепенно, и все же непроизвольно наращивал скорость. На втором километре он обошел старшину Ефимцева, сильнейшего лыжника соседней части. Метрах в двадцати впереди находился лейтенант Буров. Стукалов догнал его и пошел рядом. Буров был натренированным спортсменом. Со стороны казалось, что этот человек совсем не прилагает никаких усилий и в то же время стремительно летит вперед. Буров рывком подался вперед. Стукалов отстал. С каждым шагом младший лейтенант отставал все больше и больше.

«Пожалуй, мне и в самом деле не следовало развивать с места высокий темп… — подумал младший лейтенант. — Впрочем, до финиша еще далеко…»

Лейтенант Буров превратился в еле заметную точку, чернеющую впереди. Теперь рядом шел Коржиков. Стукалов чувствовал, как у него перехватывает дыхание. Острые кристаллы сухого снега били в лицо. Очки покрылись инеем.

— Защищайте рот!.. — крикнул ему Коржиков.

Постепенно младший лейтенант успокоился, обрел уверенность. Напряжение, владевшее им с самого начала бега, как-то спало. В нем проснулась неукротимая воля к победе. Забыв и о говорящем письме и обо всем на свете, он с каждой минутой наращивал скорость. Дистанция до лейтенанта Бурова неумолимо сокращалась. Вот они снова идут бок о бок. Видно, Буров уже изрядно выдохся, уже нет той легкости и стремительности в его шаге. И все-таки заметно было, что он решил держаться до последнего. Все попытки Стукалова вырваться вперед ни к чему не приводили, Буров не замедлял темпа. Так и бежали они рядом по снежной равнине.

Становилось понятным, что они оба с самого начала взяли слишком высокий темп, неэкономно расходовали силы. Всем своим существом ощущал Стукалов тяжелую, сковавшую мускулы усталость. Будто воздух сделался необычно упругим и сквозь него трудно пробиваться. Мерзнет мокрое лицо, сквозь очки совсем ничего не видно, их то и дело приходится протирать.

Но вот уже в голубоватых лучах прожекторов показалась окраина селения. Еще немного — и лыжник увидел трибуну, судейский стол, покрытый кумачом. У трибуны много людей. Гремит оркестр.

И вдруг Стукалов скорее почувствовал, чем увидел, как мимо него метнулась фигура лейтенанта Бурова. «Перехитрил, сэкономил силы!..»

Кровь ударила в голову. Неужели Буров придет первым? Ведь до финиша — рукой подать. Победить, победить во что бы то ни стало! Перетруженные мускулы налились силой. Словно разжатая пружина, рванулся Стукалов вперед. Последнее волевое усилие. И, к счастью, этого усилия оказалось достаточно, чтобы обогнать Бурова, первым прийти к финишу.

Он не слышал ни грома аплодисментов, ни бравурной музыки. Его мигом окружили, что-то выкрикивали, жали руки, совали плитки шоколада.

— Сердце, поди, зашлось от такого бега! — сказал кто-то.

Сердце!.. Стукалов прижал руку к сердцу. Здесь оно, у самого сердца, ее говорящее письмо! Скорее, скорее в Дом офицера… Сбросив лыжи, он с неожиданной прытью побежал прочь от трибуны и восторженных болельщиков.

И вот он сидит в комнате отдыха. Ноет спина, еще дрожат от перенапряжения икры. Все предметы, словно в тумане, плывут перед глазами. Скорее, скорее!..

Легкое шипение вырывается из-под иглы патефона. Стукалов от волнения прикрывает веки. Мечты уносят его далеко-далеко, к гранитным набережным Ленинграда.

Вот он, такой знакомый, проникновенный, мелодичный голос! Голос Кати Гордеевой. Даже сквозь вой метели он мог бы различить его…

«Дорогой Игорь! Поздравляю тебя и твоих товарищей с наступающим Новым годом. Далеко ваша часть от Ленинграда, но в этот час все мы, простые советские девушки и юноши, мысленно с вами. От всего сердца хочется пожелать вам успехов в вашей трудной и благородной службе.

Не скрою, дорогой Игорь: теперь моя заветная мечта — работать в том же краю, где служишь ты. Закончу учебу и буду проситься на Север. Верю, мы скоро встретимся. Обязательно встретимся!

Мне передавали, что ты готовишься к спортивным соревнованиям. Знаю твой упорный характер и заранее поздравляю с победой! Катя».

— И мы все поздравляем вас, товарищ младший лейтенант!

Стукалов вздрогнул, открыл глаза. Его со всех сторон окружали солдаты и офицеры. Были здесь и лейтенант Буров, и лейтенант Соловейко, и ефрейтор Коржиков.

Они пришли поздравить нового чемпиона с наступающим Новым годом.

Рига.

НА ПРЕДЕЛЕ

— Значит, в отпуск, товарищ инженер-подполковник?..

Всегда строгий и жесткий, со сжатым ртом и резкими складками у губ, инженер-подполковник Алексашин после этого вопроса неожиданно улыбнулся, добродушно сощурился. Складки на лбу разгладились, в глазах появился незнакомый теплый блеск. Казалось, что в его суровую душу ворвалось что-то непривычно-нежное, трогательно-беззащитное. И всем при взгляде на него захотелось улыбнуться.

— Да, братцы, в отпуск, — сказал он весело. — Вот получу в штабе документы — и завтра ту-ту!..

Он попрощался с матросами, пожал каждому руку и уже перед самым уходом добавил почти официально:

— Вернусь, еще раз проверю, как усвоили схему.

От полигона до штаба было не больше двух километров. Но сейчас это расстояние показалось Алексашину необыкновенно длинным. Песок осыпался, засасывал ботинки, высохший упругий вереск хлестал по ногам. Пот ручьями стекал со щек, заползал за воротник кителя, сердце вот-вот готово было выскочить из груди. С каждым годом все труднее и труднее становится подниматься на дюны. Особенно тяжело теперь, когда торопишься, срезаешь углы, ломишься напрямик. Песчинки набились в обувь, натирают, жгут ступни. До одинокой черной ольхи шагов триста — четыреста, не больше, а дальше — косогор, за косогором — штаб. Восьмой час. Должно быть, все уже разошлись на отдых. Хорошо, если догадались оставить документы у дежурного… Хотелось бы сегодня же отправиться в город, взять билет. Поезд отходит рано утром. Нельзя терять целые сутки…

Инженер-подполковник Алексашин почти никогда не терял самообладания, и потому друзья то ли в шутку, то ли всерьез называли его человеком без нервов. Вернее, когда он оставался один на один с боевой миной, которую следовало разоружить, то не бледнел, не терялся, пальцы его не вздрагивали; он почти с флегматичным видом брал тяжелые бронзовые ключи и хладнокровно принимался за свое опасное дело. Он разоружил почти две тысячи самых различных мин и при этом ни разу не выказал слабости, малодушия, ни разу не изменился в лице.

А теперь вот выдержка покинула его. Хотелось как можно быстрее получить проездные документы, отпускной билет.

Да, да, завтра поезд помчит его в родные края, к семье, с которой он не видался вот уже год. Подарки уложены в чемодан: жене — вязаная безрукавка, разрисованная яркими красно-синими узорами, дочери — костюм, а сыну — крепкие ботинки и целая куча игрушек.

Всего лишь год… Кажется, немного. Но только сейчас, когда этот год, наполненный бесконечной тревогой и почти невероятным нервным напряжением, напряжением изо дня в день, прошел, Сергей Алексашин почувствовал, что устал, бесконечно устал. Он мог бы назвать каждую мину, которую обезвредил вот этими руками. А их было так много, так много… И каждая таила хитроумные ловушки, грозила смертью, требовала предельной осторожности.

Хорошо, что все позади. Через несколько минут отпускной билет будет у него в кармане. Дорогие ребятишечки уже ждут его, гадают, какие подарки он привезет. Целый месяц не нужно будет сжимать волю в комок, можно просто лежать на траве, смотреть в голубое небо, читать увлекательные книги, думать…

Он так истосковался по семье и так ждал этого отпуска…

Алексашин ускорил шаги. Дымно-сизые тучи опустились низко-низко, почти цеплялись космами за дюны. Городок открылся сразу же за бугром. В переулок тянуло туманом и сыростью.

В штабе высокий смуглый капитан-лейтенант с холодно-безразличным выражением лица поднялся Алексашину навстречу, сказал скучным будничным голосом:

— Ваши проездные документы начальство не подписало, товарищ инженер-подполковник.

Алексашин ничего не понял, бросил удивленный взгляд на капитан-лейтенанта:

— Почему не подписало?

Капитан-лейтенант пожал плечами:

— Начальник просил вас зайти к нему в кабинет. А вообще-то, как я слышал, водолазы сегодня подняли магнитную мину. Так вот, я думаю…