Числа и знаки. Трилогия - Юрий Бурносов

При этих словах Бофранку вспомнился рассказ старосты о матери маленького Хаанса, якобы совокуплявшейся с горным троллем. Если допустить, что дьяволы на самом деле существуют, не был ли то один из них?

– Шестые - светобоязненные, потому что они особенно ненавидят и презирают свет и никогда не появляются в дневное время; они также не могут принять телесный облик до наступления ночи. Эти дьяволы совершенно непостижимы, и их характер вне человеческого понимания, ибо они черные изнутри, сотрясаемы холодными страстями, злобны и беспокойны. Когда такие встретят людей ночью, то яростно душат их, убивая дыханием и прикосновением. В отличие от других, их невозможно удержать заговорами.

Тут нюклиет прервался, чтобы отпить вина и освежить пересохшее горло, а Патс не преминул спросить:

– Так значит, именно эти дьяволы причастны к страшным убийствам, что творятся здесь?

– Я бы сказал: и да, и нет. Здесь не без них, но если все так, как я предполагаю, то дьяволы ночи лишь посредники и пособники тех сил, которые куда страшнее.

– Кто же страшнее дьявола? - изумился Патс.

– А кто сказал, что дьявол - самое страшное, что есть в мире? - удивился нюклиет. - Дьявол есть противопоставление господу, так учит нас церковь. Но ведомо ли ей, что бог и дьявол не одиноки, и есть силы под ними, есть силы над ними, а есть силы, что вовсе не замечают их и никак с ними не соотносятся?

– Это ересь, - убежденно сказал Патс.

– Я лишь отвечал на вопрос. А если ересь, так пойди к грейсфрате, он ее с радостью истребит, - сказал нюклиет, обидевшись. - Но если вы хотите слушать дальше…

– Несомненно, мы хотим. И не вы ли, хире Патс, пригласили сюда нюклиета? - спросил Бофранк. Молодой человек смутился. - Так давайте же выслушаем его до конца, а там уже будем рассуждать, что нам пользы с этих рассказов. Что же такое Тиара Люциуса?

– Начать нужно бы с того, кто есть сам Люциус. В миру его звали Марцин Фруде, и жил он в Гельгламе примерно в те годы, когда королем был Седрикус, то есть около двухсот лет тому назад. Марцин Фруде был купцом и ученым - нечастое сочетание, которое в ту пору казалось еще более странным. В своих изысканиях Фруде пытался обнаружить силу, которая полагает собой середину между богом и дьяволом; он рассуждал, что и над добром, и над злом есть судья, который и определяет, хорошо или дурно то и это. Его заклеймили как еретика, но, по счастью, Седрикус был милостив и допустил большие послабления, потому Фруде всего лишь лишили имущества и сослали на север вместе с сотнями таких же еретиков и книжников. По селившись на острове Сваме, известном также как Ледяной Палец, Фруде взял имя Люциуса и основал секту из подобных себе, приумножив ее число местными жителями. Я много слыхал о странных и страшных ритуалах, что проходили на острове, и даже знал одного человека, который застал те времена; правда, ныне этот человек уже умер, да и при нашем знакомстве он был стар и почти безумен. Потому я знаю о Тиаре Люциуса мало, но больше, чем кто-либо другой.

– Вы хотите сказать, что здесь был кто-то из последователей этой секты?

– Со смертью Седрикуса на остров послали войска и убили всех, кого только смогли. Спаслись немногие, но среди них и сам Люциус. Что стало с ним после - неизвестно, но никто более о нем не слыхал. Остальные же вернулись на остров, благо с тех пор граница передвинулась южнее, и королю нет дела до того, что творится на острове и в его окрестностях… Так и живут там… Может быть, он погиб в море… Может, живет доселе - говорили и такое. Но одно истинно - он успел найти ту силу, что искал.

– И что же это за сила?

– Откуда мне знать? До того, как я увидел сей знак, я и не подозревал, что кто-то может помнить Тиару. Будем надеяться, что ее изобразил случайный человек для пущего устрашения, не зная ее истинного предназначения и возможностей.

Сказав так, старик взял нож и принялся скоблить поверхность стола, уничтожая сделанный Бофранком рисунок. Конестабль понял, что нюклиет вряд ли добавит что-то к сказанному, и поднялся.

– Вы хотите ехать назад? - спросил Патс.

– Я дурно чувствую себя и не прочь выпить хорошего вина и отобедать. Поверьте, вы еще более запутали меня. Вначале я полагал под всем этим заурядные убийства с неопределенными, впрочем, целями, потом - происки миссерихордии, готовой на все ради собственных благ и силы. Но теперь… Теперь я, пожалуй, предоставлю все в руки грейсфрате Броньолуса.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой Хаиме Бофранк совершает странные поступки, не ведая, для чего это делает, и обрекая себя на всевозможные злоключения, а также теряет и вновь обретает свободу

Мудрость и безумие весьма близки. Стоит повернуться кругом, и одно превращается в другое. Это видно по поступкам людей умалишенных.

Пьер Шаррон

Погоде бы перемениться, но снаружи было все то же. Бофранк поежился, поправил застежки, чтобы сырой воздух не проникал под одежду, и полез в повозку. Разговор с нюклиетом несколько отвлек его от болезни, но сейчас он почувствовал себя вдвое более хворым, нежели утром.

Молодой Патс выглядел озабоченным; наверное, пытался осмыслить услышанное. Возможно, он желал обсудить что-то с Бофранком, но начать не решался, а сам прима-конестабль не выказывал охоты к разговору. С тем, в молчании, они отъехали уже довольно далеко от дома кладбищенского смотрителя, когда молодой человек придержал лошадей и прислушался.

– Что такое? - осведомился Бофранк.

– Кажется, это скачет ваш слуга, - заметил Патс. В самом деле, навстречу верхом скакал верный Аксель. Завидев повозку, он остановил коня и спешился. Лицо его выражало чрезвычайное смятение.

– Хире, они взяли их под стражу! - воскликнул он.

– Кого?

– Несколько человек. Грейсфрате… он распорядился взять под стражу того злого карлика с матерью, а с ними еще двоих поселян, мне неизвестных. А затем он повелел ехать сюда, дабы задержать кладбищенского смотрителя. Я поспешил вперед, чтобы предупредить вас… хорошо, что успел.

– Это может дурно закончиться, - сказал конестабль, обращаясь к молодому человеку. - Вам нужно скорее ехать назад. Я не хотел бы предварять события, но уверен, что стариков ждет костер или утопление.

– А как же вы?

– Садитесь на коня, а мы с Акселем, не торопясь, двинемся далее. Потом догоните нас, а коли нет, то знаете, где искать.

– Вы полагаете, все столь серьезно?

– Уверяю вас, грейсфрате Броньолус не из тех людей, кто начинает дело и бросает его незавершенным. Поезжайте.

– А как же малыш Хаанс и его несчастная мать?

– Я посмотрю, не смогу ли сделать что-либо в их спасение, - солгал Бофранк. Судьба карлика и его матери, равно как и других помещенных под стражу поселян, была предрешена.

Патс хотел еще что-то сказать, возможно, спросить, отчего конестабль принимает такое участие в судьбе малознакомых людей, но потом махнул рукой, словно сетуя на самого себя за ненужную задержку времени, и вскочил в седло. Когда он скрылся из виду, Бофранк брюзгливо велел симпле-фамилиару трогать.

Но уже совсем скоро они услышали конский топот.

Аксель поворотился к конестаблю:

– Что бы нам свернуть, хире? Стопчут…

– Останови повозку поперек дороги и ни с места, пока не велю, - приказал конестабль. Он поправил пояс, попеняв себе, что взял не пистолет, а шпагу, и выбрался из повозки. Из-за поворота как раз появились всадники числом пять; пристально глядя на них, Бофранк вышел на середину дороги так, чтобы остальную ее часть загораживали повозка и лошади. Всадники поневоле остановились, конь переднего из них встал на дыбы, едва не уронив седока. Конестабль отметил, что тот держался в седле неловко и даже вскрикнул от испуга. Это был один из прибывших с Броньолусом, но не бывший принципиал-секретарь, как ожидал конестабль, а толстолицый бородач в железном нагруднике.

– С дороги! - крикнул он грозно, устыдившись, наверное, проявленной слабости. Бофранк покачал головою и вынул верительное письмо - сложенный вчетверо лист светлой кожи, на котором значились его имя и должность, подтвержденные специальной свинцовой печатью.

– Я - прима-конестабль десятой канцелярии Хаиме Бофранк, - сказал он со всей властью и жесткостью, на которую только был способен. - Что за дела у вас?

– По приказу грейсфрате Броньолуса едем взять под арест богопротивных еретиков, прислужников дьявола, - с виду смирившись, отвечал бородач.

– Кто же таковы?

– Смотритель кладбища именем Фог, некромант и чернокнижник, а с ним колдун-язычник, имени коего не ведаем. Меня звать брассе Слиман из Рейсвеекке, со мной люди грейсфрате Броньолуса. Пропустите нас, хире, ибо дело не терпит отлагательства.

– А есть ли у вас бумага?