Блондинки начинают и выигрывают - Светлана Успенская

— Через месяц у него в желудке даже пуговиц со съеденного пиджака не найдешь! — наступаем мы.

Тут бабка Максатиха прискакала:

— По дороге на Ежкин лес личность какая-то тащится! Как есть настоящий убивец, печати ставить негде! И вонюч зело, и смраден, яко бес!

Кинулись тогда мы со всех ног подозреваемого ловить. Может, это он труп под шум дождя вытащил, не побрезговал?

Нагнали уже в поле человека. Идет, спотыкается. Не то сильно пьян, не то в растрепанных чувствах. В состоянии аффекта, как говорится. И пахнет от него специфически. Очень особенным образом. И хотя его дождем, конечно, уже сильно обмыло, но еще зеленые потеки виднеются по всему телу.

Вернули его в деревню. Дед Матвей, тот, что в первых рядах битых два часа колготился, первым его признал.

— Тю, — говорит, — это ж Петюнька! Теперь я, — говорит, — определил его морде лица и пиджаку. Этот Петюнька завсегда, когда напьется, валяется где ни попадя в мертвом виде. Три раза его в морг увозили, а он оттудова домой сбегал. Особенность организма у него такая. В райцентре уже и внимания на его смертельный вид никто не обращает, привыкли.

— Что ж ты сразу его не признал, дед? — укоряем.

— А когда он в навозе лежал, мне затруднительно было признавать, потому что пиджак плохо различался на общем туманном фоне. Да и глаза у меня теперь слабые… Видно, обмочило страдальца свежим дождиком, тут ему полегчало, вот он поднялся и пошел себе домой потихоньку, по мере слабых сил.

Плюнули тут мы на этого Петюньку. Гнилье, а не человек! Ну, напился ты, так не лежи бревно бревном в самом неподходящем месте. Хоть на бочок перевернись, хоть ногой дрыгни, хоть всхрапни пару раз. Или, в крайнем случае, ложись в пределах досягаемости, чтобы к телу твоему был свободный доступ для милиции и любознательного народа.

Так что с этими трупами держи ухо востро. Но этот, которого в овраге возле пансионата нашли, и не подумал от нас сбегать. Ни к чему это, видно, ему было. Оформили его как полагается, по всей форме.

И вот что интересно… Кроме Михайловны, никто его в тот день не видел. И вообще никогда не видел, ни живым ни мертвым… Что за человек, откуда взялся в наших краях? Неизвестно.

Ясно, что пансионатский, из отдыхающих. А чего ему еще тут делать? Только теперь возись с ним, с этим «подснежником».

Как «Газпром» пансионат наш купил, саун да бильярдных понастроил, у нас в округе совсем по-другому стало. Публика пошла та еще. Все больше богатые «бобры» из столицы со своими барышнями. С этими спокойной жизни не жди. То перестрелку затеют, трупы хоть штабелями складывай, то еще какую мерзость удумают. Вот и расхлебывай после них…

Раньше, надо сказать, в «Верхних Елках» все иначе было. Контингент преимущественно тихий обитал, все больше мамаши с детьми, язвенники на ответственной службе да пенсионеры, измученные геморроем. Непорядки, конечно, случались, как же без них… Порой постояльцы пьяный дебош в номере устроят, зеркало раскокают и платить откажутся, а то какую-нибудь дамочку сгоряча в кустики уволокут без предварительной договоренности. Или просто слямзят случайно оставленные ценности — и поминай как звали…

А я тут одну мысль подумал… То, что тип этот, Рыбасов, жив оказался, вовсе ничего не доказывает! Ну абсолютно ничего! Может, Михайловна просто обозналась? Да и похожи они, как две капли воды во мраке. Ну, может, как не две капли, но вроде похожи. Опять же темно было…

Если восстановить полную и неприглядную картину происшедшего, вот что получится… Шла она себе лесочком, увидела своего неприятного знакомца и подумала: а ну щас я его прищучу на чистом воздухе, тем более рожа его сама по себе кирпича просит. Будет знать, как казенные полотенца в свои чемоданы запихивать! Ахнула она его ничтоже сумняшеся, по слепоте своей не разглядев подробностей лица и тела. А он совсем не тем, сучий хвост, оказался…

Только трудно это будет доказать. Ой как трудно!

А жена этого, неубитого… Как приехала на опознание — ну точно привидение. Белая вся! Волосы белые, губы белые, ногти на руках белые, пальтишко и то белое. Как подошла к телу супруга, так ее сразу и повело в сторону. Затряслась вся и шепчет что-то истерически. Он не он, не разберешь с ее слов. Даже радости ни на грамм в ней не ощущалось, что это не муж ее лежит пред ней, в последний раз растелешившись, а вовсе незнакомый человек.

Покачнулась она — и ну глаза закатывать, точно небо ей позарез охота увидеть. Ей сейчас, как водится, ватку под нос, чтобы в себя вернулась. Натура, чувствуется, городская, чувствительная… Не то что наши девки деревенские. Тем хоть роту мертвых мужиков покажи, только ржать будут да семечки лузгать… Оклемалась она, с чувствами своими собралась — и ну поскорей на свежий воздух. Чтобы, значит, вновь не насиловать свой организм грубым видом обнаженного тела.

Потом уже рассказала следователю, что не ее муж к нам затесался. У ее благоверного будто бы татуировка на плече еще с армейских времен присутствует, ныне сведенная подчистую: орел на скале сидит, крылья распластал, а у этого плечико было чистое, как у младенца, если не считать, конечно, всякой излишней растительности. А так, конечно, похож слегка. Возраст — весьма средний, рост подходящий, комплекция как у всех. И конечно, черты лица и общее впечатление благоприятные. Недаром Михайловна по своей куриной слепоте обозналась.

Следы преступления? А никаких следов преступления там не обнаружилось. Сам подумай, разве Михайловна такая дура, чтобы следы после себя оставлять? Да они в своем пансионате так насобачились водку стеклоочистителем разводить, что никаких следов не сыщешь, хоть всю жизнь на поиски угробь.

Ну, нашли там что-то вроде отпечатков от мужских ботинок. Да только я думаю, кто там эти отпечатки у нас разбирать умеет? Ишь, следопыты! Сидят там в районе, дурацкие директивы спускают да отпечатками голову морочат.

Я вот что думаю… Михайловна, правду сказать, корпусная дама, — значит, это она и наследила. А потом прибежала в отделение на всех парах: мол, я не я и лошадь не моя. Мол, нашла труп, примите с благодарностью. Я будто здесь ни при чем, только за кирпичик чуток и подержалась…

Эхма, жалость какая, не удалось мне ее по горячим следам допросить. Уж я бы ее прижал к ногтю! Завертелась бы она у меня, как уж на сковородке. И крупорушку бы мигом вернула, как пить дать… Гм-м… Ну, в общем, раскололась бы она у меня, как миленькая, на предмет, что у нее с этим постояльцем вышло.

Да и теперь воли мне нет ее поприжать. Дело громкое обещалось быть, в район его передали на расследование. А мы что? Мы люди маленькие. Нас не спрашивают. А вот дай нам волю, тогда бы уж…

Ух! Все б подчистую раскрыли!

Способ пощипать жирных кур, не замарав собственного рыльца в пушку, был разработан мной сразу после того, как существование тайного счета перестало наконец быть тайной. После встречи с Деревым (когда, вместо втыка, меня лишь ласково погладили по шерстке) я принялся усиленно соображать. Необходимо было разобраться в ситуации.

Кто именно исправил номер в шаблоне документа, было ясно: Васька Петин, начальственный выкормыш, рыжий обалдуй, глиста в скафандре! Это его происки. Вечно он под меня подкапывается, строит козни, интригует, при этом притворяясь закадычным другом. Однажды, когда речь шла о распределении процентов по сделке с «Интернешнл флаер», сделке, которую я собственноручно подготовил и пробил, а он только оформил для нее две бумажки, Васька сначала сделал вид, что полностью уступает мне пальму первенства, так сказать, а сам… Присвоил чужой труд и не поморщился! При этом огреб немаленькие проценты (сделка была на миллионы) и славу самого удачливого менеджера компании.

Я ненавистно сжал кулаки. За такое свинство, которое он учинил намедни (наверняка обдуманно и планомерно), дать по морде — и то мало. Влез в чужой комп — и ну править шаблон. Кто позволил?!

Ах да, я же сам ему и позволил… Ну и что? Я даже в страшном сне не мог представить, что, вместо того чтобы исправить копию образца, как это принято у приличных людей, он примется курочить оригинал и даже ни слова не вякнет об этом при уходе!

Едва первый гнев улегся и я понемногу вернулся в свое обычное сангвиническое состояние, настало время пораскинуть мозгами.

Что же произошло? Деньги отправились на счет, ясное дело, не на тот расчетный счет нашей фирмы, который был указан во всех ее реквизитах, а на безвестный счет, служащий для каких-то целей, о которых знали только босс, бухгалтерия и Вася Петин. И о которых не знаю я.

Шла ли речь о подставных счетах, куда время от времени сливалась вся «левая» выручка, чтобы не попасть в поле зрения налоговых органов, или о чем-то другом, мне было пока неизвестно. Но я очень хотел это узнать. Меня это страшно интересовало.

Куй железо, пока горячо, — следуя этому завету, я набрал знакомый номер.