Лиля меняет пароль (СИ) - Фотева Райна

Однажды вечером Марина позвонила мне. Даша еще не спала, хотя уже должна была, поэтому беседа у нас получилась не самая простая. Дочь пыхтела у груди, подруга бухтела в трубку, я кряхтела, пытаясь найти удобное положение на кровати, уставшая после изматывающего дня с малюткой.

— Ты с Русланом говорила на этой неделе? — спустя несколько минут спросила Марина, решив, наконец, поднять волнующую тему.

— Да, — просто ответила я, еще не зная всех нюансов, — кажется, вчера утром или позавчера, я уже запуталась. А что такое?

— У него все в порядке?

— Думаю, да, — уловив тревожные нотки в интонациях и самих вопросах, я стала отвечать осторожнее. — Но мы не долго общались, пара минут всего. И то по делу.

— Ясно.

Конечно, мне это не понравилось. Зная Марину, сдержанную и воспитанную, не осталось сомнений, что контакт между ними двумя разлажен. Оставалось только выяснить, в чем дело, и при этом умудриться никак не повлиять на процесс их сближения.

— Что-то произошло? — Даша у моей груди снова закряхтела, и я почти перешла на шепот.

Марина несколько секунд молчала.

— Тебе удобно говорить? — уточнила она. — Послушать сможешь меня немного?

— С удовольствием.

Марина рассказала в деталях про их последний совместный день и немного о том, что происходило до него, уделяя особое внимание собственным ощущениям, реакциям Руслана на разные слова и действия, и, конечно, про поцелуй на прощанье. Кто бы мог подумать, что этот поцелуй станет прощальным? Мне хотелось его затряхнуть. Чем дольше я слушала свою подругу, тем сильнее росло негодование. Просто извержение вулкана — я не понимала, зачем он ввязался во все это, если может позволить себе слинять, уйти с радаров, исчезнуть в тишине. Хотелось рычать!

— Знаешь, у меня было к нему некоторое доверие по умолчанию, я поняла, — продолжала Марина, — потому что он твой хороший друг. Не подумай, я ни в коем случае не считаю тебя ответственной за его поступки. Я о том, что для меня он изначально был на уровень выше любого другого мужчины. И я, по сути, сейчас имею просто последствия собственных обманутых ожиданий: сама надумала, ждала чего-то и винить, в общем-то, некого теперь. У меня сейчас только одна проблема — я никак не могу понять логики. Зачем он меня обхаживал? Зачем держал за руку? Целовал зачем?

— Я просто в шоке, Марина, — прошептала я. — Хочется его придушить.

— Если он не намерен продолжать наши отношения, в любом виде, почему не выйти из игры мягко? Просто сократить встречи, сократить общение. И сократить — это не то же самое, что исчезнуть совсем. Чувствую себя неадекватной фанаткой, про которую другие думают, что она не примет полумер. Как будто я могу просто заявиться к нему на работу или домой и что-то потребовать, — хмыкнула она, но едва ли смеялась на самом деле.

— Просто дурак, — прошипела я, наконец отворачиваясь от дочери, которая все-таки заснула.

— Жалею немного, что писала ему первой после этого.

— Не жалей! Ты считала это необходимым и сделала.

— А самое дурацкое, знаешь, что?

— Мм?

— Я теперь реально хочу отношений. Хочу встретить мужчину, не только чтобы он по хозяйству мне помогал и к маме ездил в деревню. Я теперь хочу цветов, объятий, прогулок за ручку и поцелуев под дверью. Просто дура. Нескольких недель общения с мужчиной хватило, чтобы снова все это стало важным.

Я совсем не считала Марину дурой. Аппетит приходит во время еды, всегда говорили нам, и это был именно он — аппетит. Если Руслан не понял, какой драгоценный камень попал к нему в руки, я могу его только пожалеть. Но плюсы от их знакомства все-таки есть — Марина снова в игре.

Вышедшая из траура в полной мере, в течение нескольких следующих недель она произвела ряд изменений в своей жизни. Во-первых, выставила на продажу УАЗ, оставшийся от Артема, на котором она, конечно, ездила, но уже давно хотела поменять на что-нибудь поменьше, желательно иностранное. И машину вскоре купили. Во-вторых, освободила квартиру от многочисленных моделей автомобилей, которые тоже собирал муж, они заполняли несколько полок в спальне и всё пространство на серванте в гостиной. Сначала хотела отдать коллекционерам, а потом всё-таки указала цену, и их забрали в тот же день. В-третьих, Марина убрала в альбомы все снимки с Артемом, освободила коллаж над телевизором и вставила в него фото из своих поездок. А еще отнесла в церковь последние остатки его вещей, с которыми никак не решалась расстаться. И, казалось, все происходит в правильное время, потому что наконец она не хотела плакать, делая все это. Светлая память о любимом человеке не стала темнее, бледнее или меньше, просто вдруг собственная жизнь начала ощущаться как ценность, отчасти даже как возможность прожить её за двоих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда после поцелуя с Русланом и их последним контактом прошло больше двух недель, Марина зарегистрировалась на сайте знакомств. Стало веселее, признавалась она. Уж что-что, а увлекательную переписку в большом объеме незнакомые мужчины с интернет-ресурса предоставляли с удовольствием. Видеться ни с кем пока не хотелось, а провести веселый вечер за ни к чему не обязывающей беседой Марине было приятно. И я поддерживала её в этом: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало по мужчине, вышедшему за дверь. Единственное правило мы с ней обсудили сразу, думая о безопасности: чтобы никаких обменов телефонами до появления стойкой мысли, что ухажер заслуживает доверия. Мужчины являлись разные, иногда мы подолгу ржали над их разнообразием и умением найти правильные слова.

А что же Руслан, спросите вы? При всей моей любви к нему, вынуждена признать, что Руся облажался. Он проиграл этот раунд, и я боялась, что и весь бой в целом. Мы встретились с ним всего единожды за целый декабрь, и он уходил от меня рассерженный, потому что я высказала прямым текстом, какой он недалекий человек, если считает, что слинять от женщины, как это сделал он, нормально. Он не особо сопротивлялся. Говорил, что запутался, и, чтобы не усугубить ситуацию еще сильнее, выбрал такую линию поведения.

— Твоя линия поведения похожа на кровавые следы на снегу, дурак ты этакий! — сурово сказала я, с грохотом поставив перед ним сахарницу.

— Да мама, хватит уже! — крикнула из комнаты Нинель, слыша, как я продолжаю шуметь на друга.

— Кофе без яда? — спросил Руслан.

— А ты выпей, и узнаем, — прошипела я. — Shame on you [1], Белоусов!

Мы некоторое время сидели молча. Он пил, я сверлила его взглядом.

— Ну что не так, Лиль? — наконец, произнес Руслан.

— Наверное, то, что мой 45-летний друг оказался худшей версией инфантильного мужика.

— Мне сорок два. И тут нет ни капли инфантильности.

— Ты молча слинял! Без звонка. Без сообщений. Без каких-либо попыток прикрыть свою маленькую грязную совесть.

— Хорошо, что она у меня маленькая. Все-таки не так много грязи, — сердито ответил он, глядя на меня с укором, явно давая понять, что я наконец задела его за живое.

— Действительно.

Конечно, я тогда очень сердилась. Для меня это как удар по коленкам. Понятно, что они взрослые люди и могут сами разобраться со всеми своими ситуациями, но тут вдруг все стало выглядеть так, словно я подложила своей подруге большую такую визжащую свинью. И, если в обычной жизни люди могут все обсудить и выяснить отношения, с Русей это оказалось просто невозможным, поскольку он «слился».

Он переживал. Но как переживают мужчины? Данный конкретный мужчина просто по привычке опустил забрало, сел на коня и поскакал в самое пекло, и это было не то место, где его ждала Марина. Руслан регулярно напоминал себе, что такую хорошую женщину нельзя обманывать, а для него все выглядело как обман. Одно дело держать друг друга за руки, гуляя по улице, и совсем другое целовать в губы. А еще он постоянно вспоминал, как она смотрела на него, прощаясь. Как можно было продолжать этот фарс?! И что он мог ей объяснить? Что с самого начала не собирался ничего с ней иметь, просто использовал ради блага собственной сестры или даже личного спокойствия? Сколько бы он ни пытался выстроить своё объяснение, всё равно получалось гадко, обидно и унизительно. Можно было цепляться буквально к каждому его слову. И, кроме того, с его точки зрения, объяснения унизили бы Марину ещё сильнее, а он этого не хотел. Никогда.