Рыцари и сеньоры (сборник) - Алексей Котов

Меня гнала вперед ненависть примерно так же, как гонит вперед жажда умирающего в пустыне. Наш знакомый майор милиции Сашка Спесивцев чувствовал это и пытался меня остановить. Я молча выслушал его и не стал возражать. Потом, я думаю не без участия Сашки, со мной пытался договориться местный уголовный авторитет — те двое бандитов были обычными отморозками и у них были счеты с уголовной средой. В сущности, они были обречены и без меня. Но я опять молчал…

Меня позвала к себе Любочка. Она сильно похудела и осунулась. Я сел рядом…

— Ну, как ты?.. — улыбнувшись, спросила Люба.

Врачи сделали ей сильный обезболивающий укол, и она страдала уже не умирающим телом, а сердцем и душой.

Я молчал.

— Глупенький!.. — Любочка рассмеялась. — Ах, какой же ты глупенький!.. Посмотри на меня, однолюб ты мой… Не бойся.

Я не мог выполнить просьбу Любочки. Это был уже не страх, а какой-то отчаянный и яростный протест против смерти. Любочка, моя Любочка, которая стала уже частью не то что моей жизни, а меня самого, уходила…

— Ты знаешь, а я ведь всегда очень сильно боялась тебя, — по-прежнему улыбаясь, сказала Любочка. — Странно, правда?.. А теперь я расскажу, почему я полюбила тебя… — она замолчала и тронула меня за руку. — Ты поймешь, ты должен понять, потому что от этого очень много зависит.

Теперь слушай… Я благодарна тебе за то, что ты не стал богатым, и у тебя не поехала крыша от изобилия денег. Я благодарна тебе за то, что ты всегда защищал меня от нищеты, и я так и не узнала что такое бедность… А еще я благодарна тебе за то, что ты никогда не ходил передо мной в семейных трусах, зевая и почесывая волосатое брюхо… — Люба снова улыбнулась. — Помнишь наш пионерский лагерь?.. Ты был тогда прав, я была самой отчаянной стервой… Прости, но это жизнь. Она казалась огромной, и я хотела взять от нее все.

Тебя я увидела раньше, чем мы познакомились… Ты со своим другом брал направление в лагерь в райкоме комсомола. Я уже знала, что мне предстоит поехать туда же. Не обольщайся, очаровательный мой!.. Тогда ты не произвел на меня никакого впечатления.

Второй раз я увидела тебя уже на вокзале. Ты сидел на скамейке и ел пирожки… Познакомится с кем бы то ни было, для меня никогда не составляло труда. Я не люблю скучать в дороге… Но вдруг я поймала себя на мысли, что мне очень интересно смотреть на тебя издали. И я никак не могла понять, почему мне это интересно.

Ты закончил с пирожками и осмотрелся по сторонам. Знаешь, что меня больше всего поразило в твоих глазах?.. Чувство какого-то удивительно светлого покоя…. Оно было настолько огромным и теплым, что я улыбнулась помимо воли. Я вдруг поняла, точнее, приняла и почувствовала сама, как тебе уютно и безмятежно на душе. И это был целый мир!.. Мир огромный, до пронзительности живой и полный тайн, как в детской сказке… Смешно!.. Я вдруг поняла, что все вокруг меня — стены вокзала, спешащие куда-то люди — и то, что во мне самой — моя память, желания и даже мое собственное я — уже не имеют никакого значения. Я словно держала твой мир на своей ладони и, очарованная, любовалась им. Конечно же, это было полное безумие, но оно… я не знаю как сказать… Я просто не могла оторваться от него! Правда, ты сам ты был мне не очень-то интересен… Да, я радовалась вместе с тобой, но совсем, ни капельки не жалела тебя… Я радовалась как вор, который рассматривает чужую жемчужину, ту, которую он собирается украсть. Уже тогда я решила закружить тебе голову. Очередное маленькое приключение могло оказаться довольно забавным и жестоким.

Я так и не подошла к тебе на вокзале… Мне нужно было подготовиться и разыграть маленький спектакль. И все прошло отлично! В первый вечер ты послушно пошел за мной. Ты молчал, а я говорила, и всеми силами пытаясь околдовать тебя. Я была просто в ударе, правда?.. Потом ты полез со своими дурацкими и неумелыми поцелуями… Помнишь, как я расхохоталась?.. Я взяла тебя за уши и поцеловала в нос. Именно так, чтобы ты обиделся и понял, кто у нас главный. Но я никогда бы не подумала что ты такой сильный… Как медведь! Ты целовал меня силой, а во мне горело только одно женское и кошачье желание — до крови расцарапать тебе лицо. А потом я просто испугалась, что ты задушишь меня. Драку с тобой пришлось отложить…

Ночью мне пришла в голову мысль: а может быть выйти замуж за этого дурачка?.. Я рассуждала следующим образом: он неплохой парень и если не забывать вовремя дурить ему голову, то из него может выйти преданный муж. Ты ведь и в самом деле однолюб, правда, солнышко мое?.. Но о своей преданности я совсем не думала… Мне было уже за двадцать и я понимала, что пора бы, наконец, прибиться к какой-нибудь конкретной и домашней постели.

Позже, через день или два, я снова испугалась тебя и уже по-настоящему. Я вдруг поняла, что, имея над тобой чудовищную власть, в сущности, я не имею никакой. Я могла заставить тебя нервничать, могла заставить пойти за собой куда угодно, могла заставить ревновать до безумия, но ты… Непрошибаемый мой, какая чудесная сила хранила тебя от моих колдовских чар?! Ты оказался сильнее меня, и я никак не могла понять почему. Ведь тот мир, тот чудесный покой, та светлая жемчужинка внутри тебя, все то, чем я любовалась там, на вокзале, были так беззащитны!..

Уже через неделю я была готова забраться к тебе в постель и пустить в ход свой последний козырь. Но как ты тащил меня туда!.. Прости меня, любимый, но так не ведут себя даже с куклой. Это было просто хамство с твоей стороны, пусть беззлобное, наивное, но все-таки хамство. И я была зла как сто чертей, ведь я уже окончательно решила выйти за тебя замуж… Я помню, как после ссоры ты ложился в мою постель и отворачивался к стене… А мне вдруг становилось так спокойно и легко, что я готова была ходить на цыпочках, лишь бы ты уснул. Наивно как, Боже!.. Конечно же, я знала, что подушка пахнет моими волосами… Но на что я надеялась? На чудо, наверное… И я была готова плакать от ощущения огромного, но минутного счастья, и самой обыкновенной злости и бессилия. Ты дарил мне только частичку… Часть жемчужинки. И не больше.

Ты ведь тоже боялся меня, правда?.. Ты все-таки догадался, что я из себя представляю на самом деле. Ты не верил мне и правильно делал. Как же меня всегда бесило, что ты бережешь себя!.. Но как берешь, Боже!.. И ты ли берег себя?! Нет, не ты!.. Другое, иное!.. Это иное заставляло тебя совершать неумелые и грубые поступки и отталкивало тебя от зла.

И, тем не менее, твоя судьба решилась без твоего участия. Она решилась еще там, на вокзале… И ты не знал, что твоя судьба уже решена, потому что я согласилась бы сто раз умереть, но только не отпустить тебя!.. — Любочка замолчала, собираясь с силами, которых у нее оставалось уже совсем немного. — Когда судьба человека решается без его участия это может показаться не справедливым. Но, может быть, высшая справедливость как раз в этом и заключается, что человек в итоге получает то, что заслужил благодаря тому, что там, внутри его самого. Кто может сам сделать себя счастливым? Никто!.. Как можно создать то, чего не знаешь?.. Именно сейчас, как никогда раньше, я понимаю, что прожила с тобой всю жизнь в небесной радости и самом обыкновенном страхе. Спасибо тебе.… И именно сейчас я понимаю, что любовь и страх неразделимы. Они чужды друг другу, непримиримо враждебны, но неразделимы… Чистого счастья лишенного страха нет. Счастья не может быть в безумии разума обожравшегося анальгином, разума лишенного понятия боли… А я всегда боялась потерять тебя… — Любочка снова замолчала и закрыла глаза. — Подожди!.. Подожди, не перебивай меня!.. Теперь я хочу сказать о главном. Помнишь ту куртку из чертовой кожи? Я часто вспоминала ее… И я всегда думала, что подобное зло — виртуально. Но, оказывается, оно может взять в руки нож… Черная куртка из чертовой кожи снова догнала меня, но она была уже не на моих плечах… Я помню лица этих зверей, но они уже там… Далеко. Они ушли как в бездну… Поэтому не трогай их! Я знаю тебя и говорю тебе еще раз, не трогай их!.. Видишь, я даже не говорю тебе о детях… Потому что если ты станешь другим, если ты сам оденешь «чертову кожу», ты не принесешь Сереже и Олечке ничего кроме несчастья и зла… — Любочке стало трудно дышать. Она силилась улыбнуться, но уже не могла этого сделать. — Поцелуй меня, однолюб мой, и уходи… Теперь мне нужно побыть одной. И не бойся за меня, мне совсем не страшно… Уходи!

Но я не мог уйти. Я стоял в коридоре и ждал… Потом я вернулся. Любочка была без сознания. Я сел рядом и вдруг понял, что тот зверь, который жил внутри меня уже ушел. Вокруг была только ошеломляющая пустота и боль…

Любочка умерла рано утром. Тех двоих подонков милиция нашла через два дня. Через полгода одного из них зарезали в тюрьме, а второй умер от саркомы, так и не выйдя из следственного изолятора.

Я жил словно в тумане… Если бы не дети, я не знаю, чем для меня могли бы кончиться эти муки. Сережа все дни проводил рядом со мной, а крохотная Олечка с взрослой серьезностью хлопотала по хозяйству. Ей часто помогала Настя. Дети спали со мной в одной комнате, и мы гуляли на улице только втроем…