Лондон, любовь моя - Майкл Муркок

Коттедж, который он пытался снимать, был почти неразличим. Только вскарабкавшись на дерево, Патси смог увидеть каменную кладку стены. Разнообразные пристройки были примерно одного стиля, но высокая изгородь не позволяла толком что-либо разглядеть. Время от времени раздавались странные звуки, потом кто-то кого-то звал высоким голосом. Но хотя воображение и рисовало Патси картины радостных оргий на свежем воздухе, в объектив он так ничего и не поймал. Постепенно, однако, объект наблюдения начал занимать его куда больше, чем собственное разыгравшееся воображение. Построенный столетие назад коттедж явно был обитаемым, и это немного пугало Патси, начитавшегося книжек о привидениях. Он разглядел ступеньки, которые вели к узкой протоке. Кажется, там была привязана лодка. Когда Патси начал наводить на нее объектив камеры, то задел левой рукой жгучие стебли крапивы. Его вскрик тут же передразнила птица, сидящая на ветке дуба у него над головой. Птица эта, скорее всего улетевший из клетки попугай, расправив крылья, спланировала через канал к коттеджу. Решив, что на сегодня с него хватит, Патси выполз из крапивы. Утро, проведенное на заброшенном кладбище, утомило его. Скоро он отдаст пленку посреднице, Рини Фокс, заберет свои пятьдесят фунтов, и тогда со всем этим будет покончено.

Патси очень хотелось узнать, что здесь заинтересовало Рини. Вернее, в чем он не сомневался, ее брата Джона. Место было весьма любопытным, но Фоксы не увлекались антиквариатом. Ночная кража со взломом не их стиль. Похищение с целью выкупа — совсем другое дело. Патси постарался отогнать эту мысль. Семь лет назад он позволил Джону и Рини вовлечь себя в неудачную попытку похищения одного американского бизнесмена, игрока в покер. Потом оказалось, что у похищенного при себе не больше десяти фунтов. В угнанной машине они поссорились из-за того, что с ним дальше делать. И тут неуравновешенный брат Джона, Бобби, врезал американцу по физиономии, а Патси вытолкал обоих из машины, пока дело не зашло слишком далеко. Джон даже поблагодарил его за это. Что касается Рини, то она занималась порошком и это получалось у нее очень ловко. Таланты Джона распространялись не дальше рэкета. Вдобавок он держал маленькое музыкальное агентство, принимающее заказы от пабов на ритм-энд-блюзовые ансамбли, а если ему надо было кого-нибудь запугать, то обращался к своему дебиловатому братцу Бобби. Патси советовал им заниматься только тем, что они хорошо знают, избегая безумных затей вроде тех, что вышли боком братьям Креям. Впрочем, советы пропали втуне, и в результате попытки ограбления кондитерской в Далстоне Бобби застрял на два месяца в больнице и на год в тюрьме. И все из-за того, что хозяйка магазина огрела его совком для угля. Связь Патси с Фоксами началась в то время, когда он мотался по Европе, а они запрягли его в качестве курьера. Когда же он наконец понял, какой объем героина пришлось ему перетаскать в своем рюкзаке, он решительно отклонил дальнейшие предложения Рини и вернулся к Кирону.

Рини из кожи вон лезла, уверяя Патси, что съемки — дельце не пыльное. «Абсолютно, милый. Ну да, в последний раз была не права. Наверное, я должна была намекнуть, что в чемодане лежат „железки“, но ведь они были разобраны и не могли выстрелить. Ведь патроны я отправила посылкой. Ничего плохого ведь не случилось, правда? Зато подработал и в Абиссинии отдохнул. Ведь так?» Патси часто говорил, что фигура у нее как мешок. Когда на вечеринках она срывала с себя платье, а это случалось довольно часто, выглядела она ужасно. Ростом ниже самого Патси, около пяти футов одного дюйма, но толще. Она сказала, что отдаст пленку «деловому партнеру, расширяющему сферу своих интересов». Возможно, сам Джон ввязался в спекуляции недвижимостью, но вполне вероятно также, что он решил купить этот коттедж для себя, на всякий случай. Участок был зажат между каналом, автострадой и газовым заводом и совсем не походил на живописный уголок сельского ландшафта прошлого века. Может быть, Джон хотел подыскать место, где можно было в случае чего залечь на дно?

Засунув фотоаппарат в футляр, Патси закурил и направился к воротам, останавливаясь порой, чтобы прочитать надпись на каком-нибудь особенно вычурном надгробии. Ему хотелось, чтобы на его могиле тоже стоял высеченный из черного мрамора скорбный ангел. Если когда-нибудь он начнет наконец снимать настоящие фильмы, то обязательно будет откладывать на это. Диплом до сих пор не принес ему никакой работы, и он по-прежнему был связан с Кироном. Два года назад надеялся поехать в Африку или, может быть, поработать с каким-нибудь ведущим голливудским кинорежиссером, но обнаружил, что вся ирония заключается в том, что в этом мире, кажется, легче проложить путь болтовней и хвастовством, чем попыткой доказать свой профессионализм. Понял, как мало поэзии осталось в кино. Сплошная индустрия.

После ингалятора Патси ощутил прилив бодрости, и, гуляя среди могил, запел. «Прости-прощай, меня не забывай!» Он остановился, чтобы утереть слезы, внезапно нахлынувшие, когда он вспомнил, что Вуди Гатри уже год как умер. Он не заметил того, как быстро его героя скрутила болезнь. Он жалел о том, что бросил музыку. Гораздо менее талантливые люди поднялись наверх из тех же самых пабов, где он играл со своими ребятами. Но он был слишком горд, чтобы уступить коммерции. Из их компании преуспели только Джосс и Мэнди. Джосс заделался басистом в IronButterfly и, несмотря на все катаклизмы, превратился в загорелую звезду. Теперь он живет в Сан-Франциско. Мэнди выступает с переменным успехом и живет в Норт-Финчли с любовником-китайцем и двумя дочками.

Выходя через каменные ворота кладбища на Харроу-роуд, Патси взглянул на часы. У него оставалось меньше часа на то, чтобы попасть на Каннон-стрит в кафе «Капитан Джек Кейд», где он условился встретиться с Рини. Он хотел сам проявить и распечатать пленку, но, видимо, придется отдать ее в кассете. Потом у него останется время, чтобы съездить в парк Баттерси на весенний карнавал «перламутровых королей» и «королев». Он всегда хотел пощелкать участников в костюмах, со всеми их пони и повозками. Может быть, Дэвид Маммери согласится написать для него сценарий документального фильма про Лондон для американского телевидения. При нынешней шаткой ситуации, полицейских на велосипедах и прочей чепухе, сейчас лучшее время для того, чтобы пробиться на Си-би-эс, например. Он смог бы неплохо заработать. Может, и на билет в Голливуд хватило бы. Туристические путеводители Маммери «выдержаны в тоне», в них есть стиль, так что если Дейви все еще живет в Ноттинг-Хилле, надо позвонить ему. Они могли бы поделить на двоих денежки. Громко насвистывая, Патси прыгнул в первый попавшийся автобус. Он чувствовал, что сегодня — его день. Когда ковбойские сапоги коснулись подножки, ветер откинул назад его длинные рыжие волосы и так раздул бархатный камзол, что пуговицы звякнули и засверкали. На какой-то миг он стал похож на огромную птицу из кельтской легенды.

— В кого ты таким уродился? — Женщина сказала это сидевшему рядом мужчине, но Патси вдруг укололо одно воспоминание. Точно такие же слова произнесла Джинни, когда он в последний раз позвонил ей, надеясь наладить отношения. Тем не менее даже это не смогло надолго испортить его настроение. Он уселся на переднем сиденье и стал наблюдать, как по мере приближения к Эджвер-роуд свет начинает оживлять унылые серые здания, добавляя солнечную охру на стены.

«У проходной завода ее я целовал… » Сколько еще таких, как Джинни! Теперь он не мог поверить в то, что позволил себе увлечься. Пусть катится ко всем чертям, ловит на крючок какого-нибудь придурка в белом воротничке. Патси подмигнул сидящей напротив молодой женщине в афганском платке, с длинными каштановыми волосами.

— Чудный день, а? Она покраснела.

— И куда же вы направляетесь в это прекрасное утро? — Теперь ухмылка Патси лишь смутно напоминала его давешнюю мальчишескую улыбку. Обаяния ему явно недоставало. Девушка отвернулась к окну, и Патси почувствовал, как на него накатывает кураж. — Пойдем со мной, лапочка! Если такие, как мы, не могут поладить друг с другом, остальным и надеяться не на что.

Она повернула к нему свое красивое овальное лицо.

— Я еду на демонстрацию, — сказала она. — К Олд-Бейли, слышали? Мы выступаем за свободу прессы, за «Френдз».

Показав ей фотоаппарат, Патси решил испытать свой шанс:

— Да что ты! Я ведь и сам туда отправляюсь на съемки. Я работаю на «Интернешнл таймс», «Оз» и тому подобные издания. — Уж если это не настроит ее на романтический лад, подумал он, то ничто не поможет.

Она немного оживилась.

— Да?

— Я Звездный Спасатель, дорогая. Делаю репортажи со всех больших демонстраций. Со всех вечеринок, концертов.

Покраснев, она начала кивать головой. Ее большие карие глаза были сильно накрашены. Если не считать бледной губной помады, другой косметики на лице не было.