Касание Воды (СИ) - Липарк Михаил

Вороны закаркали в небе над лагерем.

— Для тех, кто хочет ее добиться, — через некоторое время добавил рыцарь.

— Зачем ты говоришь мне все это? — Странник кинул небрежный взгляд на своего стража. — Чтобы перед тем, как сдохнуть от экспериментов в Башне Стихий, я отпустил тебе грехи?

— Я хочу сказать просто… что… иногда мы видим не то, что есть на самом деле.

Медведь горько усмехнулся:

— Правда? Тогда скажи мне, порядочный господин. Я слышал, как ты чтишь законы. Как разбрызгиваешь слюну в надежде доказать, что справедливость существует. И что же? Когда настало время сделать что-то, что находится по ту сторону добра, ты заявляешь, что справедливости не существует. Так себе отговорка. Интересно, подействует ли она, когда ты в следующий раз побежишь исполнять очередной приказ своего владыки, который не поскупится твоей жизнью и жизнью невинных, если ему нужно будет спасти собственную шкуру?

— Я верен только клятве паладина, ибо она свята, как свят лик Касандры в глазах любого верующего в него. А клятва говорит мне верить в своего короля.

— Почему не отречься от своей клятвы, если видишь, что в нынешних обстоятельствах слово, которое защитники дали Касандре, — это кулак Зла, оставляющий глубокие выбоины на стене Добра?

— Сейчас я лишь один из воинов отряда, которому поручено доставить тебя в Башню Стихий. Ты маг, а защитники всегда поступали так с магами. Магия — это то, что сеет хаос в истинных законах природы, и, стало быть, приказ не пробует на прочность мои личные убеждения, а служит на благо общему делу.

— Хорошо, — безнадежно улыбнулся странник. — А если завтра король прикажет убить ребенка, наделенного магической силой? Ты сделаешь это? Заберешь дитя у матери и перережешь ему горло? Такой королевский приказ тоже не противоречит твоим убеждениям?

— Такого приказа не будет, — отрезал Санли Орегх.

— Ха. Такого приказа не может не быть. Просто Рогар не дурак. У него наверняка есть люди, которые исполняют «добрые» приказы, а есть те, кто не побрезгует замарать руки, выполняя самые гнусные указания. Только твоя честь не станет чище оттого, что, прислуживая мерзкому типу, ты закрываешь глаза на вещи, которые противоречат твоим нравственным убеждениям.

— Ты слишком устал, медведь.

— Правда? Давай поговорим о Лиане? Ты же помнишь, кто это, верно? Принцесса была воплощением добра. Она готова была пожертвовать всем, что у нее было, и даже собой ради того, чтобы спасти жизнь человеку. Она не причинила никакого зла ни одному живому существу на Неймерии. И что с ней стало? Король позволил убить человека, который мог принести вечный мир Дордонии. Конечно, он сделал это не своими руками. Ведь в таком случае вера защитников в него могла бы пошатнуться. Скажи мне, какое наказание понес убийца принцессы?

Если бы слова могли больно бить, то именно после своего вопроса странник лишил бы сознания Санли Орегха. Паладин сидел, погрузившись в себя, и пытался найти объяснение, которым парирует выпад и после которого вера в его груди заполыхает с новой силой.

— Молчишь. Значит, и мне не на что надеяться. Как ты сказал, справедливости не существует.

В этот момент два человека с факелами вернулись на пост.

— Все, брат, — сказал один из них. — Мы пришли тебя заменить. Ступай в палатку.

Санли Орегх медленно поднялся с ящика, взял свою флягу и пошел к палаткам, по пути наступая на тени пришедших стражников, что отбрасывались от горящих факелов в их руках.

— Не вини себя, паладин, — произнес странник, заставив рыцаря ненадолго замереть. — Тьму, которая расползается по Дордонии, уже не остановить.

Казалось, что паладин хотел еще что-то сказать, но он промолчал, а его силуэт решительно двинулся дальше и исчез в ночном мраке.

***

Несколько рыцарей остались сторожить разбитый лагерь у подножия горы, когда с первыми лучами солнца отряд паладинов во главе с Хранителем Легионов двинулся к вершине, ведя странника, закованного в кандалы из трита.

Подъем к Башне Стихий был сложнейшим испытанием для всех путников, что были вынуждены забраться на Девичью Гору. Он начинался с первой ступеньки и заканчивался только у самых ворот в башню. Никто и никогда не пытался сосчитать количество этих самых ступеней, то ли выдолбленных физической силой, то ли сооруженных магически, по той простой причине, что, останавливаясь несколько раз на привал при восхождении, сбиться со счету не составляло труда, да и попросту бесконечный счет наскучивал уже на полпути к башне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Странник поднимался вслед за рыцарями добрых полдня. Ноги уже не чувствовали усталости — они просто перебирали под собой выточенный камень, изредка запинаясь о торчащие концы бесконечных ступеней. С обеих сторон возвышался непроглядный лес, а подножие и вершина горы тонули в тумане.

— Ступай! — подбодрил сзади один из паладинов, толкнув странника, когда тот, провалившись в свои мысли, замедлил ход.

Медведь пошел быстрее, пытаясь не наступать на пятки шедшим впереди Санли Орегху и Хранителю Легионов.

— Ты правильно сделал, что не дезертировал, сынок. — Хранитель Легионов ступал медленно и уверенно.

У него была седая борода с такими же белыми, как облака, усами и длинными бровями. Истинный возраст хранителя невозможно было познать за суровым выражением его заматерелого лица и глубокими, как порезы кинжала, морщинами. Его шаг был неторопливым, а рука, удерживающая двуручный боевой топор, словно гусиное перо, безмятежно двигалась в такт его движениям.

— Я снял с себя ответственность за участие в важнейших делах королевства, но не предавал клятвы паладина, — поскупившись на любое проявление эмоций, ответил Санли Орегх.

— Ты думаешь головой, воин. И за это я сейчас хвалю тебя.

Хранитель Легионов размахнулся своим широким топором и вбил его в ствол растущего на склоне неподалеку дерева.

— Привал! — завопил он следом за ударом и уселся на ступени.

Санли Орегх опустился на каменную плиту рядом со старейшиной. Все остальные воины и пленник последовали этому же примеру, облепив всю лестницу, по которой растянулась длинная полоса из стражников, чьим важным поручением было доставить медведя в Башню Стихий.

— Знаешь, как я потерял руку? — Хранитель Легионов хлебнул из фляги и вытер рукавом промокшие усы и бороду.

— Кажется, это было в одну из вылазок в Сумеречную Пустошь? — ответил Санли.

— Верно. А ты знаешь, как это случилось?

— Один из иркарайцев в бою лишил вас конечности, — сухо проговорил паладин, откупоривая пробку своей фляги.

— Это произошло под самый занавес Долгоночия, — начал хранитель, словно не услышав ответа рыцаря. — Тогда король впервые за всю мою двадцатипятилетнюю службу дал мне в распоряжение целую когорту воинов и отправил разбить лагерь иркарайцев, о которых донесли разведчики. Представь себе, моя первая вылазка. Первое командование. За весь тот путь, что мы шли до Сумеречной Пустоши, я не припомню, что спал. Скорее всего, я отключался на привалах, но это было так мимолетно в сравнении с непрекращающимся пламенем воодушевления, которое полыхало у меня в груди. Я жаждал власти все то время, что служил в королевской армии, но удача всегда обходила меня стороной, и вот у меня наконец появился шанс стать тем, кем я стал.

Все рыцари на лестнице о чем-то переговаривались, бросали камешки вниз, считая, чей камень стукнется большее количество раз, прежде чем звук перестанет долетать до путников, и взрывались сдержанными возгласами при побитии очередного рекорда. Странник сидел молча и против своей воли вынужден был вслушиваться в беседу хранителей.

— Иркарайцы, как знаешь, Санли, никогда не отличались дисциплиной и тактикой, поэтому дело обещало закончиться быстро и укрепить меня на вершине недосягаемого прежде пьедестала. Когда мы добрались до места, то, спрятавшись за одним из песчаных холмов, я увидел совсем мало дикарей. Все они, как и полагается иркарайцам, были воинами с единственным оружием — висящими саблями на своих поясах. Мгновенно рассчитав наше численное, тактическое, экипировочное, техническое и другие преимущества перед дикарями, я приказал напасть на лагерь и убить всех живых. Я поклялся покарать тех, кто не выполнит моего приказа, как это подобает неопытному и жаждущему прославиться лидеру, а сам пошел впереди, чтобы прикончить первого дикаря и тем самым подать пример.