Второе полугодие - Юрий Ра

провалу. — Хотел бы туда попасть?

— Неа, там по части отелей и сервиса довольно уныло. И бандиты.

— А куда хочешь?

— Куда? Говорят, кто на Мальдивах отдохнул, потом вечно мается. На Кубе хорошо, но там кубинцы.

— А что кубинцы?

— Они все чёрные и ленивые. Везде бардак похуже, чем в Союзе, построенное американцами приходит в полный упадок, а наши там строят мало. Вот бы кто понастроил нормальных домов отдыха для русских на Кубе! И возили бы туда передовиков производства как в Сочи. Вот где сказка!

— Миша, что мне в тебе нравится, так это твоё умение рассказывать про что угодно так, словно ты везде побывал и всё повидал. Ведь знаю, что половину сочинил, а вторую только по ящику и видел, а всё равно слушаю с открытым ртом.

— Рот закрой, гланды простудишь. А умение моё дорогого стоит — я в журналистике с ним далеко уеду. И до Кубы, и до Мальдив долечу на журналистике и рассказах про дальние страны.

— Дальние страны — красиво. Я такую повесть у Гайдара читала. Там мальчик жил около железной дороги и смотрел на поезда, которые пролетают мимо. В дальние страны.

— Ага, как же! Поезда дальше границы СССР не едут. За границей колея другая. Максимум — в какую-нибудь соцстрану можно уехать.

— Тоже здорово!

— Да ну, ничего там замечательного нет. Кроме Югославии.

— А там что?

— Там Средиземное море.

— Может, тебе в моряки податься?

— Не, такого счастья мне точно не надо!

— Странный ты, все мальчишки мечтают стать моряками или лётчиками.

— Скажи еще — космонавтами. Этот период в своём взрослении я уже прошёл. Пора к настоящей жизни готовиться, в которой есть место подвигу. Знать такие места и обходить их по большой дуге.

— Миш, а чего ты сказал, что на Кубе все чёрные? По телеку показывали кубинскую делегацию недавно, там они просто смуглые, даже белые многие.

— Чёрным быть непочётно, чёрных на Кубе никуда не пускают.

— Куда не пускают?

— В институты, на телевидение, в политику, в Союз тот же.

— Почему?

— Уровень лени зашкаливает. Хорошо учиться или работать без палки надсмотрщика они неспособны.

— А родители? Родители же должны заставлять учиться? Как нас.

— Им лень, родители же тоже чёрные. Думаешь, нашим родакам легко нас заставлять?

— Чего там сложного? Уроки проверила, наорала, подзатыльник дала и иди занимайся своими делами.

— Что у тебя за каша в голове, Долгополова? Вот считай: отработала смену на производстве; пришла домой, проверила уроки по предметам, которые уже и не помнишь, так что мозги закипели; наорала на любимого ребенка, чтоб он за ум взялся; пошла заниматься «своими делами» — то есть ужин готовить, стирать… твои во сколько встают? А ложатся во сколько?

— В шесть. А ложатся где-то в двенадцать. Как у тебя печально выходит про взрослую жизнь.

— Так и есть. Они ж всю свою жизнь ничего кроме работы не видят. Нашим родителям памятник надо поставить. Один на всех и огромный.

— Слушай, ты прямо заставил меня другими глазами на взрослых посмотреть. Брррр, я так не хочу.

— Ну это просто! Надо только замуж не выходить и детей не рожать.

— Как это?

— Ну я не знаю, как. Но ведь некоторые живут так.

— Это или больные, или совсем бесполезные люди. Или повернутые на чем-то. На науке или марках, не знаю. Я читала про одного коллекционера, он все деньги тратил на марки и ни с кем не общался. Миш, а ты правда станешь журналистом?

— Правда. Или «Комсомолка». Шучу, туда меня никто не примет. Да я и сам не пойду.

— Почему?

— Сначала моего веса не хватит, а потом… Мир в любой момент может повернуться так, что глазам верить откажешься. Моргнул — вокруг всё другое. И страна, и люди.

— Вот ты романтик, Корчагин. Прямо вылитый Корчагин! Ты что, реально веришь, что мы при нашей жизни коммунизм построим?

Обалдеть, ты завернула, Ирка! И смотришь такая во все глазёнки. То есть в построение коммунизма при своей жизни ты не веришь, а в коммунизм в принципе — легко! Какой хороший народ кому-то достался, с таким если не коммунизм, то что-то в принципе хорошее вполне можно было бы и построить. Жалко, прораб умер.

Вернее, прораб впал в глубокий маразм, именуемый опытом. Что-то на рефлексах бормочет, бригадиры пытаются расшифровать по старой памяти и бросаются выполнять. Но не все, кое-кто уже давно приспособился стройматериалы гнать налево. Такие особенно крепко за свою бригадирскую должность держатся, им есть что терять. Рабочие, которые поумнее начали недоумевать. Кое-кто тоже приторговывает материалами и инструментом в меру возможностей, а кто-то бухает от непостижимости строительного замысла прораба. Как говорится, не бывает некрасивых женщин — бывает мало водки. Не бывает неинтересных передач по ящику — бывает мало водки. Не бывает бездарных правительств или дурного климана — бывает мало водки.

— Мишка, о чем задумался? Смотри, споткнешься сейчас! — Ага, прямо так и расскажу о своих раздумьях. Чтоб меня в дурку под руки, и током пытать начали!

— Да вот, вспоминаю, как в понедельник было весело!

— Это точно. Я думала, нас всех прямо в понедельник из школы и выгонят.

«Дорогой дневник, несколько дней я не занимался тобой, но ты бездушный предмет — вытерпишь. В воскресенье, когда я уже отходил ко сну, меня выдернули из постели к телефону. Ни за что бы не догадался, кто может звонить, ибо был это ни кто иной как прапорщик.

— Привет, Корчагин. Извини, что разбудил.

— Не страшно, товарищ прапорщик. Наверняка что-то срочное.

— Да. В понедельник подруливай в школу минут на пятнадцать пораньше, надо поговорить до начала занятий.