Воспоминания - Степан Тимошенко

Военная служба не только дала мне возможность ближе познакомиться с людьми низшего класса, но принесла и другую пользу. Думаю, что гимнастика и жизнь в палатке в летнее время улучшили мое физическое здоровье и были очень полезны. Я привык к утреннему холоду и к холодной воде. Со времени военной службы у меня осталась привычка делать по утрам гимнастику и обтираться холодной водой. Привычки эти оказались особенно важными при моей постоянной кабинетной работе.

Во время военной службы началась также моя работа при Институте Инженеров Путей Сообщения. Чтобы установить более близкую связь между преподаванием математики и механики с одной стороны и преподаванием технических наук с другой, принято было, по инициативе профессора Брандта, привлекать молодых инженеров, готовящихся к педагогической деятельности, к занятиям со студентами по математике. Идея была правильная, будущие преподаватели технических наук должны более основательно усвоить математику и научиться ее применять. В то же время присутствие инженеров в группе преподавателей математики должно было оказывать некоторое влияние на самый характер преподавания.

Помню, как я был рад, когда мне предложили быть экзаменатором по математике на первом курсе. Моя мечта работать при Институте начала сбываться. Конечно, экзаменовать студентов — занятие не очень интересное. Но я попадал в группу математиков и надеялся, пользуясь их указаниями, пополнить мое математическое образование. Во главе математики первого курса был тогда Николай Максимович Гюнтер. Я его знал, когда еще был студентом. Он меня постоянно экзаменовал на первом курсе. Теперь я явился к нему уже не в качестве студента, а в качестве младшего товарища. При первой встрече он извлек свою записную книжечку и нашел мои экзаменационные отметки. Все оказались пятерками за шесть репетиций первого курса. Это его вполне удовлетворило. Чтобы быть подготовленным к производству экзаменов, я прочел не только литографированные записки Гюнтера, но и несколько книг. По аналитической геометрии прочел Брио и Букэ. Читал книгу Сальмона, но его доказательства казались мне искусственными. Очевидно, я предпочитал аналитические методы методам чисто геометрическим. По анализу читал книгу Серрэ и первые два тома Буссинеск. С этой подготовкой я мог не только экзаменовать студентов, но также разъяснять их затруднения при изучении предмета.

Благодаря Гюнтеру я сделался посетителем заседаний Петербургского Математического Общества. Прослушал ряд докладов профессора Сохоцкого по эллиптическим интегралам. Тут же познакомился с генералом Шиф. Позднее узнал, что он специально интересуется теорией упругости и написал крупную работу по сжатию цилиндров. Попал также на защиту диссертации Кояловича. Тут я в первый раз увидел известных тогда русских математиков. Оффициальными оппонентами были Коркин и Марков. Диссертация давала новый метод расчета равномерно загруженной прямоугольной пластинки с заделанными краями. Это было первое строгое решение, данное для этой важной технически задачи. Техническая важность работы никем на диспуте не была подчеркнута. Дискутировались главным образом условия сходимости рядов, которыми решение было представлено. Я в то время еще не знал теории изгиба пластинок и не мог как следует оценить работу Кояловича. Меня интересовала лишь внешняя обстановка защиты диссертации.

Возвращаюсь к моей военной службе. Летом я должен был жить в лагере, но как вольноопределяющийся, был свободен от таких работ, как постройка укреплений, сборка военных мостов. Я только наблюдал, как производились эти работы и ясно видел, что командующие офицеры были плохо знакомы с инструкцией по сборке. Работы шли медленно и неудовлетворительно. Думаю, что на войне такие саперы оказались бы мало пригодными. Но о войне тогда никто не думал, хотя все это происходило за полтора года до Японской войны. От нечего делать спроектировал мост, который был построен из двухвершковых жердей и телеграфной проволоки. Мост получился легкий. Его могли переносить с места на место два человека. В то же время он свободно выдерживал нагрузку взвода солдат в 25 человек. Мой мост имел большой успех. Его даже показывали генералу, командовавшему тогда саперами.

Будучи свободным от работ, я имел в лагере достаточно свободного времени и решил прочесть еще раз курс механики Бобылева, который когда‑то уже сдавал на экзаменах второго и третьего курсов Института. Книга оказалась мало интересной. Выкладки, конечно, можно было понять, но не было примеров и задач, которые иллюстрировали бы теорию. Вспоминаю принцип виртуальных перемещений. Он был изложен так, что применение его оставалось совершенно неясным. То же было и с принципом Даламбера. Прочитав новую книгу Бобылева, я остался таким же полным невеждой в механике, как был прежде и не мог бы решить простейшей задачи инженерного характера.

Лагерная жизнь закончилась маневрами. Погода, помню, была отвратительная, дождь шел каждый день. Стояли холода. В конце концов я простудился и был освобожден от дальнейшего участия в маневрах. Около 20‑го августа 1902‑го года покончил с военной службой. Нужно было думать о дальнейшем устройстве моей жизни.

Механическая лаборатория путейского института

Еще летом во время лагерных занятий я побывал у профессора Брандта и попросил его устроить меня ассистентом в Механической Лаборатории Института, находившейся под общим заведыванием профессора Белелюбского, известного строителя мостов. Мне нужно было думать о более основательном устройстве, так как в это время я женился и был уже не один. Брандт уладил мое дело и как только я покончил с военной службой начались мои занятия в Механической Лаборатории. Мое жалование было сто рублей в месяц. Я нанял квартиру из 3‑х комнат на Большой Итальянской, поближе к Рождественским курсам, где училась моя жена. Ей оставался еще год до окончания курсов. В одной из комнат поселились мои два брата, которые тогда оба учились в Петербурге. В другой комнате устроились мы с женой. Третья комната была общей, нашей столовой и гостиной. Так как братья платили свою часть за квартиру, то несмотря на малое жалованье, я мог кое‑как сводить концы с концами. Днем мы все отсутствовали, жена на курсах, мы — три брата — по нашим учебным заведениям. Сходились часам к шести вечера, вместе обедали и пили вечерний чай.

Этот год я был очень занят. С утра я являлся в лабораторию. На моей обязанности было испытание цемента. Лаборатория делала эти испытания для всех русских цементных заводов и работы было немало. В это же время в лаборатории шла большая работа по испытанию русских рельсов и я скоро принял участие и в этом исследовании. Мне сначала поручили испытания твердости рельсовой стали при помощи прибора Мартенса, а также испытания ее прочности на растяжение. Благодаря этим работам я хорошо ознакомился с испытательными машинами и мог пользоваться ими без помощи механика. Скоро я увидел, что кроме техники механических испытаний строительных материалов ничего в лаборатории произвести не смогу. Никакой исследовательской научной работы при лаборатории не велось и не было никого, кто интересовался бы научными работами, в области механики материалов. Я чувствовал, что для научной работы необходима более основательная подготовка по математике и механике и старался использовать все возможности, какие представлялись в Институте, для пополнения моего образования.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});