Ненавистная пара (СИ) - Чередий Галина Валентиновна

Летэ затряслась, захлебнувшись всхлипами, в ее глазах мелькнуло нечто, отчего меня омыло не адским пламенем беспощадного вожделения, а чем-то иным, скорее уж теплом, и запрокинула голову, проливая на мой язык свой оргазм без остатка. Я выпил его жадно, выжал до последней капли, пока ее стоны не стали почти жалобным скулежом и моего слуха не коснулось такое желанное «Пожалуйста, хватит!».

Только тогда выбрался из-под Летэ, позволив ей бессильно распластаться лицом вниз, и вытер губы, ощутив себя внезапно довольным от того, что ее влага оказалась размазана практически по всему моему лицу. Словно она вот таким образом пометила меня.

— Никогда тебе не вылезти из долгов, Пушистик, — ухмыльнулся я самодовольно, облизнулся и счел за благо убраться из спальни, дабы не стребовать отплаты сию же минуту.

Посмакую пока что получил, и она пусть это сделает.

У прима стаи хватает дел, помимо того, чтобы чахнуть около своей пары, боясь пропустить хоть малейший повод добраться до ее тела. Никуда она уже от меня не денется, так что пусть отдохнет и заодно помаринуется в одиночестве. А я смотаюсь, границы свои оббегу и проверю, все ли донесения младших окраинных бейлифов соответствуют действительности или пора кому-нибудь кровь пустить за вранье или разгильдяйство. К тому же как раз прикину, кого с собой возьму в поход к Бессмертному, потому как чую, что его не избежать. Так что лучше сразу быть готовым во всех отношениях, ведь дорога не близкая и не легкая, нужны верховые и вьючные надежные лошади, провизия, оружие, одежда в достатке, а главное — двуликие, что не станут трепать языками в пути, привыкли слушаться меня беспрекословно, но при этом не слабаки и не идиоты. Мой опыт подсказывал, что в моменты опасности и в трудных обстоятельствах частенько случаются вспышки недовольства, агрессии, грозящие перерасти в бунт, а оберегать мне предстоит не только свое главенство и право отдавать приказы, но и жизнь и здоровье Летэ, так что мне есть над чем подумать, кроме того, насколько же мой зверь хочет сидеть с ней рядом неотрывно, умиляясь и виляя хвостом на каждый благосклонный взгляд. В то время как второй моей половине совсем не умиления хочется, а заездить ее, чтобы только и блеяла такие вот «пожалуйста, хватит».

Прежде чем уйти из поселения, я приставил парочку молодых двуликих сторожить свой дом, велев держаться поблизости и относиться со всем почтением к моей гостье. Навестил общую кухню, где при моем появлении тут же стихли шушуканья женщин, но в меня вперлись любопытными взглядами и даже стали принюхиваться. Очевидно, они ожидали от меня некоего объявления, потому как среди них маячила мрачная Розана, но я сегодня плохой прим Лордар и ничегошеньки им рассказывать не собираюсь. Пусть себе мучаются любопытством.

— Я ухожу проверить наши пределы дня на три. В моем доме гостья. На ее счет я уже оставил указания, — я прямо зыркнул на выдумщицу-истеричку. — Думаю, никто из вас не захочет выяснять, насколько я буду зол, если хоть одно из них не будет выполнено или случится что-то нехорошее.

Дамы хором заверили меня, что все будет в порядке, на том я и удалился.

На окраине деревни меня окликнул молодой двуликий, имени которого я не помнил, весь вспотевший от явно долгого бега, и протянул мне запечатанный конверт. Отпустив его кивком, я вскрыл послание, что отчетливо пахло Гарретом, и вытащил оттуда аккуратно сложенную печатную листовку. Такие постоянно расклеивали на столбах и стенах в городах людей, изображая на них разыскиваемых преступников. На этой на месте лица красовалась аккуратная дыра, и предусмотрительный главный бейлиф старательно зачеркнул все места, где было прописано имя Летэ, но сомнений не возникало — речь там именно о ней, и сумма за ее поимку предлагалась прямо-таки заоблачная. Вот и еще один фактор, который мне предстоит учитывать, обычную алчность.

Что же, больше сомнений в правдивости слов Летэ у меня не было. В самом сердце борьбы с одержимыми происходило, а может, и дальше происходит некое дикое дерьмо, воспротивиться чему моя пара попыталась в одиночку, убив Первого мага. И для всех как раз она сейчас была сбрендившей преступницей, потому как двуликие стражи пусть и способны прищучить любого одержимого, но если в него им ткнет пальцем Зрящая. А нет Зрящей — и принявшие в себя беса ублюдки могут сколько угодно расхаживать у наших перед носом и не быть опознанными. А при мысли, что Первый не был единственным одержимым среди магов и сейчас Стражей вполне себе спокойно управляют те, с кем они призваны бороться… У меня аж загривок дыбом встал от такой перспективы. Летэ об этом не говорила, но я не особенно-то и давал ей высказаться, сразу заявив о тотальном недоверии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я даже развернулся и подумал рвануть назад, сесть и обсудить с ней все спокойно, без взаимных оскорбительных выпадов, инициатором коих сейчас был исключительно я, нужно признаться. Но потом все же решил пробежаться и развеяться. И у Летэ появится время чуть подзабыть наше секс-противостояние, и я явлюсь обратно уже более подготовленным, типа, о-па! какой Лор молодец и в боевой поход способен отправиться как раз плюнуть. Дурость-то какая и позерство, но когда дело касается способа так или иначе заработать очки в глазах твоей истинной, кого волнует, как глупо это выглядит со стороны.

Естественно, продержаться вдали от Летэ три дня я не смог. Чем дальше от нее бежал, тем сильнее волокло назад незримой силой. И вот ведь удивительное дело: сейчас, когда она не смотрела холодно и презрительно мне в глаза, все наши препирательства вдруг рисовались чистейшей глупостью, детством каким-то, даже игрой, что ли, что возбуждала куда сильнее, нежели приводила в ярость.

А все те обиды и взаимные гадкие поступки из прошлого… они будто стирались во мне, выцветали, теряя все окрашивавшие их эмоции. Как если бы они случились с другими Летэ и Лордаром, не нынешними, и я все больше ощущал себя идиотом, воскресив их сразу с новым появлением пары в моей жизни. Почему бы мне, вернувшись, не предложить ей просто честное перемирие?

Зверь это, само собой, одобрил, но вот коварный и алчный человек во мне — нет. Какое перемирие? Оно разве гарантирует мне доступ к телу Летэ? Как бы не так! Придется ходить вокруг нее с синими яйцами и ждать, когда она соизволит сама на меня кинуться, потому как хороший дружелюбный Лор не может же использовать любую возможность и словесную перепалку, чтобы завалить ее под себя. Нет, конечно. Если сраное перемирие, то надо быть паинькой, а оно мне надо? Вряд ли Летэ одобрит вариант «мы миримся, и я веду себя как милаха, но мы все равно трахаемся каждую свободную минуту».

Как же это хреново, когда тебя рвет на две части. А кто виноват? Правильно, никто, потому как судьбу винить без толку, себя — никакого резона, а на Летэ сердиться и дальше — тоже самому себе в ущерб. И все же, как бы побыстрее провернуть эту штуку с полной идиллией в паре, памятуя, что однажды я с этим потерпел полное фиаско? И готова ли Летэ взять и отпустить наше прошлое? А почему бы и нет, ведь у меня причины для злости на нее куда как весомее будут, чем у нее! Но ведь она может быть уверена в обратном. Тогда что? Боль за боль, смерть за отнятую жизнь и свободу — опять гребаное «око за око».

Но все мои миролюбивые мысленные метания развеялись, как дым на ураганном ветру, когда на подходе к собственному дому я уловил издалека звук, очень похожий на смех Летэ, и запах, который тут же привел меня в ярость. Свежий аромат разгоряченного тела, пота моей пары и чужого самца, смешанные, переплетенные, как страстно ласкающие друг друга бесстыдные любовники.

Рванув вперед, я увидел именно то, что ожидал, — мою истинную, прижатую к земле телом одного из молодых двуликих, что должны были стеречь ее. Извивавшуюся, пыхтевшую, раскрасневшуюся. И уже почти покойника, в чьей крови ее искупаю, навалившегося сверху, смеявшегося и нахально нюхавшего ее волосы, пока его проклятый член вжимался в ее задницу.

Перемирие, Летэ? Хрен тебе, а не перемирие, сука!