Я потрогал её - Иван Сергеевич Клим

и обида определенно в них читались. Ее ладонь выпала из моей руки.

– Ты можешь не продолжать…

Мои слова прошли мимо.

– Сначала он никак не мог найти спонсора, который бы оплатил аренду помещения для выставки. Он бережно заворачивал свои работы в упаковочную бумагу и ездил на встречи. Но как только спонсоры узнавали, в чем заключается его затея, то сначала смеялись, а потом неизменно отвечали отказом. Затем он пытался договориться с музеями и центрами современного искусства, но ответ был таким же. В итоге, когда все, кто только мог, включая друзей, у которых он пытался занять денег, не поддержали его, он стал угрюмым и замкнутым. И вот спустя почти три года, что я ему посвятила, поддерживала и была рядом во всех его невзгодах, настал день, когда я собрала свои вещи и больше не вернулась. В тот вечер он ходил по комнате из угла в угол. Я как обычно позировала для него. Он потел каждые пять минут. Ругался. Когда кисть в его руках обмякла уже раз десятый за час, я пошевелилась. У меня затекла рука и я надеялась, что он не заметит этого. Но он заметил. И отреагировал в своей обычной манере…

Я хотел прервать Каролину. Но ее речь ускорилась. Фразы были словно звуки ударов молотка по шляпке гвоздя.

– Он стал кричать и материться. Обвинять меня в своих неудачах. Якобы, именно я та причина, по которой его работы получается недостаточно хорошими, чтобы быть оцененными по достоинству. Оскорбление следовало за оскорблением. Его слюна летела и приземлялась на мои щеки. Я думала, что он вот-вот ударит меня. Но вместо этого он стал хватать холсты и рвать их один за другим. Ткань и щепки разлетались в разные стороны под его истошные вопли. Затем он открыл шкаф и стал поочередно доставать и рвать мои платья, футболки, мою одежду. Мне было страшно. Очень. Я забилась в угол. Я не знала, как его остановить, что сделать и что сказать. В итоге, движимая страхом я вскочила и побежала к входной двери. По дороге схватила сумочку, документы, деньги и куртку, поймала на дороге такси и уехала. Я мечтала только об одном: поскорее доехать до вокзала и купить билет на первую же электричку до дома. Больше я с ним не виделась и старалась не вспоминать о том случае до сегодняшнего дня. Напоминать о себе он не стал тоже.

Я приподнял край одеяла, в которое было завернута Каролина на протяжении всего рассказа, и приобнял ее.

– В итоге, я вернулась в дом своей матери. Устроилась на работу. Познакомилась с молодым человеком. Ты с ним тоже знаком. Мы общались около месяца. Он был приятен мне, как человек. Интересный, симпатичный. Но я не видела в нем того, с кем хотела бы провести жизнь, или хотя бы ее часть. Я боялась вновь ошибиться. Он не давал мне ощущения, что останется со мной в дальнейшем, если я отдамся ему. Но я испытала это ощущение по отношению к тебе, как бы глупо это не звучало. Именно поэтому я сейчас здесь.

Я еще не отошел от ее рассказа, а тут такое. Я гладил ее по волосам, вытирал от влаги щеки. На секунду я задумался. Стоп. Неужели…

– То есть, я правильно понимаю, что в плане секса…

– Да, ты – мой первый мужчина. Если ты об этом.

Поборов тошноту я произнес:

– Но твое поведение.

– Что с ним?

– Оно свидетельствует об обратном. Я про твой приход ко мне в неглиже.

Она рассмеялась.

– Ты показался мне тем, кому приятны подобные вещи. Особенно, если учитывать обстоятельства нашего знакомства. И разве ты не хотел увидеть меня без платья?

А ведь она права. Во всем права. Даже в праведниках водятся черти.

– Ты что, не веришь мне? То, что ты у меня первый?

Объятия способны иногда передать намного больше, чем слова.

– Иди ко мне. – Я прижал ее крепко к себе. – Конечно, верю.

Одному здесь не выжить (название-лишь маркетинг, главное-содержание).docx.

1.5.

Боже, как я был счастлив

В дальнейшем я старался не допустить сексуальных проявлений, которые могли бы шокировать Каролину, обидеть или как-то отвернуть от меня. И, если мне и доводилось мастурбировать при ней, то холстом мне служило ее тело.

Я желал быть лучше кого угодно, из ее прошлого, из ее окружения. Я хотел быть для нее миром, окрестности которого не хочется покидать никогда.

Она досталась мне легко, без ухаживаний, но, как и любая женщина, была их достойна. Именно поэтому, я считал недопустимым оставить это упущение с моей стороны без исправлений.

Я посвящал ей стихи, узнав, что никто и никогда не делал этого до меня. На мой взгляд, стихи были дрянные, но на нее они оказывали то же действие, что и теплое помещение на продрогшего пьяницу.

Я преподнес ей цветы один лишь единственный раз.

Был вечер, конец рабочего дня. Я возвращался домой, когда заметил, как менты выгоняют из перехода бабку. «Торговля запрещена, общественное место, закон…» и еще что-то в этом роде объясняли они. Затем переписали паспортные данные и выпроводили старушку на холод. Завядшая бабка, завядшие цветы. Я догнал старушенцию, когда та, пытаясь спасти букетики под потрепанным пальтишко, семенила в сторону жилых домов. Денег мне хватило на один букетик, но старуха, кажется, была довольна. «Крымский гербер… я сама вырастила… храни вас…» но я уже удалялся от нее и ее слов. Я улыбался, как ребенок впервые увидевший щенка. Довольный собой, улыбался, протягивая букетик. Каролина сухо взяла подарок, сухо поцеловала. «Куда практичнее было бы потратить деньги на еду. Но спасибо. Мне дорого твое внимание». Вот и вся реакция, которой я не встречал от тех, кому дарил цветы ранее. Букет засох на следующий же день, но продолжал служить украшением для вазы еще долгое время. Умершие цветы Каролина покрасила аккуратно, чтобы не опали лепестки, гуашью в сиреневый и бирюзовый цвета. И, примерно, раз в неделю поливала их духами. Благодаря стараниям ритуальных служащих, покойники выглядят в гробах куда лучше, чем выглядели при жизни.

Я решил последовать совету Каролины и начал практичнее расходовать средства. Мне вспомнился один потрясающий фильм «Девять с половиной недель» с молодым и обаятельным Микки Рурком и не менее притягательной Ким Бейсинджер в главных ролях, а именно та культовая сцена, где герой Рурка кормит героиню с закрытыми глазами на кухонном полу. Мало кто способен сдержать улыбку, когда она обливается молоком, пытаясь жадными глотками унять разбушевавшееся из-за