Домой до темноты - Чарльз Маклин

— Моя жена Ферн… ей стало нехорошо. — Страж подражал тягучей манере снобов из «Лиги плюща»[55] — Ничего страшного… с ней Сам, она попросила взять тайленол из ее сумки. Обычно у нас солидный запас, да вот кончился…

Девушка неуверенно кивнула, но потом расплылась в широкой дружелюбной улыбке.

Барышня грузновата, но миловидна.

— Конечно, конечно, входите.

Акцент то ли австралийский, то ли новозеландский — что-то из тех краев.

— Кстати, я — Линда.

Девушка отступила к окну, впустив Стража в тесное пространство купе. Она была в тенниске и кимоно, под которым, судя по ее полным голым ногам, больше ничего не имелось. Не вынимая рук из карманов, Страж плечом, на котором висел рюкзак, закрыл дверь и быстрым взглядом окинул купе: койки в два яруса, лесенка, багажные полки, зеркало на туалетной двери.

Ноутбука нет.

Наверное, Сам взяла его с собой в ресторан. Он видел ее лишь мельком, когда она выходила из купе. Или же компьютер где-то здесь. Оконная штора была поднята. Отражения Линды и Стража маячили в темном стекле, за которым пробегали огни городка. Куда же она его спрятала? Подмывало спросить, где ее полка.

Линда молчала; в стекле покачивалась ее корма.

— Сам сказала, что лекарство в сумке с ноутбуком.

— Вы имеете в виду пластиковый пакет? — удивилась Линда. — Она взяла его с собой.

— Точно?

— Абсолютно. — Девушка нахмурилась. На ее открытом добродушном лице промелькнула тень сомнения. — Я думала, вы… старше…

— Да? Следует постареть? — Страж включил обаяние.

Ну, чего ты? Давай, парень, заканчивай.

— Она сказала, что встретила друзей своих родителей… Это вы? — Линда усмехнулась, но голос ее выдал.

Прячет глаза, а сама ищет пути к бегству. Выбора не осталось. Теперь дело пойдет быстрее.

— Ничего, если я воспользуюсь уборной?

— Что?! Пожалуй, вам лучше уйти, приятель. — Линда шагнула к двери, но Страж загородил дорогу. — Ну же! Убирайтесь или я…

— Я бы ушел… — задумчиво проговорил Страж, вынимая руки из карманов.

Перчатки из тонкого латекса были почти незаметны. Он натянул купальную шапочку и, глянув в зеркало, поправил выбившиеся пряди.

— Вы что? Пожалуйста, уходите… Ой!

— Извини. — Страж выкинул руку.

Ах, какой чудный всхлип издала эта ядреная девка: небесно-голубой, точно вода в бассейне. Одной рукой он зажал ей рот, другой — горло.

— Нельзя тебя так оставлять, Линда.

20

Прошло десять минут, но мобильник Сам не отзывался.

От парижской сюрте толку я не добился; росла тревога, что убедить полицию серьезно отнестись ко всей этой истории не удастся. Если убийца в поезде, до Сам он доберется — это лишь вопрос времени. Не знаю как, но я должен его опередить.

Я позвонил во Флоренцию Андреа Морелли.

Утомленный голос детектива из отдела расследований сообщил, что инспектор будет только завтра. Я представился, но в ответ получил телефонный эквивалент пустого взгляда. Инспектор Морелли на полицейской конференции в Неаполе, сказал дежурный, предложив перезвонить утром.

— У меня срочный разговор.

— Боюсь, это невозможно. Офицер, который знает название его гостиницы, только что сменился.

— Так позвоните кому-нибудь еще. Жена-то уж знает, как с ним связаться.

— О нет… уже очень поздно, нельзя.

— А как насчет его мобильного? — Я сдерживался изо всех сил.

— Я не уполномочен разглашать его номер… — Дежурный замялся, и я уж было решил, что он хочет сам позвонить Морелли. — Есть вероятность, что позже коммендаторе свяжется с нами. В таком случае я непременно все ему передам.

Та же петрушка была с австрийской федеральной полицией. Дежурный сержант в Генеральном штабе в Винернойштадте вежливо выслушал мои опасения насчет пассажирки экспресса Вена — Париж, но его больше интересовало, что меня связывает с молодой дамой, кем я ей довожусь, какого рода угроза и тому подобное. Я понял, что надежды прорваться сквозь волокиту и вовремя выйти на нужных людей почти нет.

Все это время я звонил Сам на мобильный. Но боялся, что уже опоздал.

Как последнее средство, я испробовал прямую связь с поездом. Наконец автоматическая справочная соединила меня с представителем Австрийских федеральных железных дорог, который выразил сожаление, что ничего не может сделать, ибо по договору спальные вагоны находятся в ведении «Международной компании спальных вагонов». Он дал ее парижский номер. Я уже стал набирать телефон круглосуточной «горячей» линии, но замешкался на последней цифре и положил трубку.

Что-то здесь не так.

Рассказ Сам и улики, добытые из мобильной сети, убедили меня, что слежка имела место, однако на задворках сознания застряла какая-то мелочь. В телефонном разговоре Сам не упоминала Венецию. Почему же она не сказала, что убийца вновь с ней связался?

Я позвонил Филу. Он еще был у себя.

— Вернулся с порога. Это терпит?

— Нужно еще чуток информации. Те звонки, что в Венеции Джимми сделал на мобильный Сам Меткаф…

— Это были текстовые сообщения.

— С каким интервалом?

— Все в течение часа.

— Она ответила?

— На все три.

Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Значит, она обменивалась сообщениями с человеком, который крался за ней по Европе.

— Проверьте: на прошлой неделе он хоть раз с ней говорил?

— Уже проверил. Распечатка передо мной. До выходных он звонил ей каждый день.

— Что? — Я не сразу понял.

— Они перезванивались… иногда три-четыре раза на дню.

Я рассмеялся, больше от облегчения.

— Кажется, меня облапошили.

Яснее ясного, что Сам Меткаф и Джимми Макчадо друзья, а возможно, не просто друзья. Тогда ее странное поведение объяснимо.

— Ладно, — задумчиво проговорил я. — Это все меняет…

— Мистер Листер! — оборвал мои размышления Фил. — Знаете, я тут с самого утра. Иду в пивную. Пока.

Положив трубку, я проверил, нет ли на мониторе сигнала о сообщениях, потом прикурил сигарету и зашагал по комнате. Похоже, чутье меня не обмануло, и на Сам полагаться нельзя. Скорее всего, она удирала от какой-то грязной истории, и преследовал ее настырный любовник, а не убийца моей дочери.

Прежде чем поднимать тревогу, нужно еще раз с ней поговорить. Кажется, атмосфера разрядилась.

На мониторе замигала голубая иконка сообщений. Я увидел, кто хочет со мной связаться, и все другое вылетело из головы.

21

приблуда: я уж думал, ты не приедешь озорница: всего-навсего задержалась… поезд опоздал пр: ты здесь, это главное

Набирая текст, я вслух произнес «ты здесь» и почувствовал облегчение — я все еще был на взводе после этой мороки с Сам. От возбуждения слегка кружилась голова — вот до чего меня обрадовала встреча с Джелли. Казалось, она вошла в номер и осветила весь этот чертов отель.

После вашингтонской библиотеки мы не общались, и я соскучился. Я с нетерпением ждал этой секунды, считая дни и часы.

пр: знаешь, вчера мне приснилось, что мы встретились оз: хм… и что было?

пр: а как ты думаешь? завертелась комната, исчезли стены и потолок, земля ушла из-под ног… мы поцеловались оз: еще чего… ты знаешь, я бы не допустила этаких глупостей пр: и все же оз: ладно, мистер… допустим, мы целуемся пр: так крепко, что задохнулись оз: ла-а-а-адно… тогда я за тебя ухвачусь оз: чтоб не грохнуться… к черту

Я оторвал взгляд от компьютера, который пристроил на копии туалетного столика Людовика XVI, и в позолоченном зеркале на мгновенье увидел Джелли. Я чуть не ринулся к ней.

Не передать возбуждение и трепет, с какими предвкушаешь появление слов на экране. Сейчас я перечитываю наш обмен репликами, казавшийся полным очарования, юмора и даже некой магии, и он поражает своей банальностью. Обманчивый жар сетевых «единений» не терпит холодного посредничества печати. Мгновенная связь с невидимым собеседником (видеокамер у нас не было) добавляет таинственности, а также дает простор неверному толкованию. В том и скрыта опасность, о которой предупреждал Уилл: недостающее возмещаешь желаемым.

оз: все это не взаправду, эд пр: ты уехала, и я испугался, что потерял тебя оз: не смей даже думать так

Но я так думал и вдруг понял, что правила игры изменились. Может, я дурачил себя, заполняя пустоты желаемым, но после того виртуального поцелуя произошло нечто неожиданное. Я должен был заметить его приближение и понять, что одержимость, расцветавшая в уголке сознания, пересекла черту.

пр: что ж такое со мной оз: разберешься пр: вот сейчас… я не различаю, где мои мысли, а где твои… словно на миг мы стали одним целым, ты понимаешь?

Она не ответила. Я ждал, сдерживая желание написать еще. Хотелось, чтобы она сказала: да, я тоже это чувствую. Пауза превратилась в неловкое молчание. Казалось, нас разделило безмерное расстояние.