Завещание ночи. Переработанное издание - Кирилл Бенедиктов

— И почему у тебя до сих пор нет своей машины? — разочарованно спросила Наташа. — Ты же говорил, что у тебя хорошо оплачиваемая работа…

— Потому что за рулем нельзя пить, — нашелся я. — Ты же не хочешь, чтобы я кого-нибудь сбил?

Взгляд, которым наградила меня Наташа, лучше всяких слов выражал ее мнение о моем так называемом остроумии.

— Ладно уж, — сказала она со вздохом, — поехали на такси, алкоголик…

Когда такси остановилось во дворе моего дома, я постарался реабилитироваться — подал Наташе руку и гордо прошествовал с ней мимо оккупированной старушками нашего подъезда лавочки. С большинством старушек я в хороших отношениях, поэтому на Наташу они смотрели вполне доброжелательно.

— Вот и занятие пенсам, — усмехнулась Наташа, — обсуждать твою новую пассию…

— Кто сказал, что новую? — вывернулся я из хитрой ловушки. — Мы с тобой уже полтора года знакомы…

За эти полтора года, однако, вряд ли набралось две недели, когда мы были вместе. Обычно Наташа вырывалась из своей вечной мерзлоты на два-три дня, а когда она уходила в отпуск, я лежал в больнице далекого южного городка с тяжелым сотрясением мозга, но она об этом, к счастью, не знала.

— Надолго ты приехала? — спросил я ее в лифте.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, я чувствовал ее твердую маленькую грудь под туго натянутой майкой, и мне хотелось, чтобы лифт поднимался до восьмого этажа не меньше суток.

— Навсегда, — ответила она хрипловатым голосом и облизнула пересохшие губы.

Я был настолько заворожен этим зрелищем, что не сразу понял, что она мне сказала.

— Как — навсегда? — пробормотал я ошеломленно. — Ты что же, уволилась?

Она согласно прикрыла веки.

— Кажется, да…

Наступает светлая полоса, подумал я, не зря меня били и кусали…

Пашка по-прежнему торчал на боевом посту. Если бы утром я не видел, что дверь его квартиры заперта, можно было бы подумать, что он не покидал позиции со вчерашнего дня.

— Познакомься, — сказал я Наташе. — Это Пауль, мой сосед. Прошу любить и жаловать. Пауль, это Наташа.

Пашка застеснялся и отвернулся, сосредоточенно ковыряя носком сандалии кафельный пол.

— Смешной, — сказала Наташа, когда мы зашли в квартиру. Тут меня вдруг осенило, и я бросился обратно в коридор.

— Пашка, — спросил я строго, — ты здесь вчера долго стоял?

— До-олго, — задумчиво ответил он.

— Ты видел человека, который выходил из моей квартиры после того, как я вернулся?

— Не-а, — уверенно сказал Пауль.

— А ты не видел, никто ко мне не заходил, пока меня не было?

Он помотал головой — мой допрос его явно утомлял — и вдруг спросил:

— Ким, а это твоя любовница? — последнее слово далось ему с трудом, но он мужественно его выговорил.

Я обалдел.

— Что ты, Пауль, — пробормотал я, — что ты, где ты слов-то таких нахватался? Это моя девушка. Понял?

По выражению лица юного энциклопедиста трудно было определить, уловил ли он разницу.

— Красивая, — флегматично сказал он и полез пальцем в нос. — Глаза зеленые…

— Мне тоже нравится, — признался я. — Ты, Пауль, если что, приходи к нам вечерком чай пить, не стесняйся. Лады?

— Лады, — вяло отозвался он.

Пашка у нас — любимец всего подъезда, и поскольку он вечно торчит, как беспризорный, его постоянно зовут в гости и угощают конфетами. От этого он избаловался и постоянно ходит с какой-то сыпью.

Я подмигнул ему и ретировался в квартиру. Наташа стояла перед зеркалом и вертела в руках обломок трубы, на который я запирал дверь.

— Это что, — спросила она, — вроде дубинки для непрошеных гостей? Открываешь дверь — и по башке?

— Какие у тебя фантазии мрачные, — сказал я смущенно. — Это я, знаешь ли, водопровод все никак починить не могу — труба у меня в ванной течет. Все течет и течет…

— Ага, — понимающе отозвалась она и, легкомысленно помахивая трубой, прошла в комнату.

Я бросился за ней, обнял и заглянул через плечо ей в лицо. Лицо у нее было недовольное.

— Ким, — сказала она. — Я с дороги, я устала и проголодалась. Тебе не кажется, что ты очень торопишься?

— Нет, — ответил я, — мне кажется, что я безумно по тебе соскучился. Мы не виделись почти четыре месяца. Сто шесть дней, я считал. Каждый день из этих ста шести я помнил о тебе и хотел быть с тобой. Теперь ты приезжаешь и говоришь, что я тороплюсь.

Она засмеялась.

— Ты все врешь. У тебя здесь миллион женщин, и ты не вспомнил обо мне ни разу. Каждый раз ты думаешь только о той, которая с тобой в данный момент. Я ведь достаточно хорошо знаю тебя, Ким…

Я не люблю оправдываться и не люблю врать. Я развернул ее лицом к себе и не без труда сомкнул свои руки у нее на спине.

— В Москве четыре миллиона лиц женского пола, — нудным голосом сказал я. — Если отбросить малолетних и старух, остается где-то миллиона два. Исходя из твоей логики, среди моих женщин есть косые, слепые и горбатые, не говоря уже о парализованных и страдающих болезнью Дауна. С полным основанием заявляю тебе: это клевета.

Она отстранилась.

— Ты и вправду думаешь, что это смешно?

Итак, это была не дежурная подколка. Просто она хотела выяснить отношения — сразу и круто, вполне в ее стиле.

— Бог с тобой, — вздохнул я. — Я пытался только объяснить тебе, что ты не права. Все это время я помнил о тебе. Я ждал тебя, я звал тебя, я хотел тебя. И вот ты здесь, и я счастлив, я совершенно ошалел от своего счастья и несу какую-то околесицу. Так что не принимай мой бред близко к сердцу, родная, а лучше скажи, какой коктейль ты предпочитаешь в это время суток? Или, подожди, что же это я, ты же хочешь есть, правда?

— Хочу, — быстро ответила она и улыбнулась. У меня отлегло от сердца — хитрый Ким опять вывернулся из всех расставленных на его пути силков. — Яичницу с ветчиной и помидорами. Можно?

— Запросто, — отозвался я и поцеловал ее в ухо. Она недовольно дернула головой. — Ты пока развлекайся тут, как можешь, хочешь, вон в компьютерные игры поиграй, там на дискетках написано, где какие, хочешь, мультики посмотри, вон кассета валяется, знаешь, как включать?

— Иди работай, — сказала Наташа.

Я взял под козырек и четким строевым шагом отправился на кухню. Через пять минут я вкатил в комнату столик на колесиках и торжественно объявил:

— Кушать подано!

— Какой ты умница, Ким! — воскликнула Наташа, глядя на сооруженный мной натюрморт. — За тебя и замуж выходить не страшно — прокормишь. Правда?

— Попробуй сначала, — самокритично отозвался я. — А потом уже и решишь, страшно или нет.

На самом деле я встревожился — впервые за полтора года Наташа сама заговорила на тему, которая уже давно волновала меня и, казалось, оставляла ее совершенно равнодушной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});