Боевой дракон - Кристофер Раули

Он встал, потянулся, смыл холодной водой остатки сна и отправился на кухню за горячим келутом и котлом овсяной каши для дракона.

Осторожно балансируя полным кувшином и катя перед собой тележку с овсяной кашей, он вернулся, возбужденный сплетнями, которыми полнилась кухня. Говорили, что именно сегодня будет отдан приказ об упаковке снаряжения. В воздухе попахивало уже какой-то определенностью.

Застав своего дракона спящим, он разбудил его веселым свистом в ухо. Большие глаза медленно раскрылись.

– Зачем мальчик заставляет дракона просыпаться?

– У нас сегодня хлопотный день, вот почему. Думаю, сегодня выступаем. Похоже, будем грузиться на один из тех кораблей, что стоят в гавани. Да! Ты обычно всегда уже просыпаешься в это время! Ну-ка, в чем дело?

– Назойливый, приставучий мальчишка, вот в чем.

Базил взял котел и снял с него крышку:

– Без акха?

– Какого черта тебе понадобилась эта дрянь в такую рань?

– Есть ее, потому что она вкусная.

Релкин проглотил чашку келута, вторую за утро. Это немного оживило мальчика, и он снова отправился на кухню, за акхом – едкой приправой, которую виверны способны были есть с любой едой и в любом количестве.

Его встретил аромат свежеиспеченного хлеба. Релкин вдохнул полной грудью, и тут же кто-то шутливо толкнул его в плечо – Свейн желал знать подробности обеда с Уилиджером.

До этого момента Релкин умудрялся не думать о кошмаре вчерашнего вечера, но сейчас на него обрушились воспоминания, включая ужасную минуту, когда они сообщили новому командиру эскадрона, что ему не удастся заняться дизайном кокарды Стодевятого боевого драконьего.

– Могу сказать, что эля ты выпил немало.

Релкин издал стон. Свейн хихикнул. У него было веселое настроение.

– И чего хотел Уилиджер?

Релкин снова застонал.

В это время сзади неслышно подошел Мануэль. Его неожиданное приветствие заставило Релкина подпрыгнуть.

– Что-то мы сегодня слишком дерганые.

– Да, – согласился Релкин, – мы такие.

Мануэль отпихнул Свейна и оторвал себе горбушку от свежей буханки.

– Отвечаю на вопрос Свейна: командир эскадрона Уилиджер пытался набиваться в друзья, – сказал он. – К сожалению, не совсем ловко. Рассказывал нам об одном из боев в Кеноре. Он не хочет, чтобы мы считали, будто он не участвовал в сражениях. Поэтому он заставил меня думать, что он идиот.

– А может, псих, – пробормотал Релкин, одной рукой поднимая кувшин с акхом, другой – захватив с полдюжины свежих длинных буханок.

– Ну, это и так ясно, – захохотал Свейн.

– Повара говорят, что сегодня будем сворачивать кухню и грузиться на корабли, – бросил Релкин.

– Во имя дыхания, что же ты молчишь?

– Вы мне просто не дали времени сказать.

Свейн сгреб гору буханок и помчался в стойло, которое делил с Влоком, флегматичным и, возможно, не слишком умным кожистоспинным драконом, одним из трех, дольше всех прослуживших в Стодевятом марнерийском благодаря удаче и выносливости.

Релкин отнес еду в свое собственное стойло, накормил дракона, сам выпил еще келута и поел хлеба. Голове его значительно полегчало. И тут он заметил на своем драконе свежие ссадины. Запекшаяся кровь покрывала кожистые бока, хвост и плечи.

– Что это значит? – возмущенно спросил он. «Работаешь, как каторжный, содержишь этих громадин в прекрасном состоянии, и что они делают в ответ? Катаются друг на друге по бассейну и ломают руки, а еще валяются на гальке и царапают до крови шкуру!» Релкин решил, что его дракон именно этим и занимался.

Базил ел молча. Релкин почувствовал, что здесь что-то нечисто:

– Ладно, рассказывай, где ты себя так располосовал. Какого дьявола ты делал?

Базил отправил в рот очередную буханку хлеба и стал задумчиво жевать.

Релкин по-всякому пробовал разговорить своего подопечного, но безуспешно. Дракон отказывался отвечать. Релкин решил понаблюдать за ним. Закончив завтрак, он бегло осмотрел запасы, которые нужно было пополнить, и собрался уходить.

– Мальчик поищет еще раз жестокую рыбу?

– У них ее нет.

– Может быть, сегодня есть.

Релкин с подозрением оглядел огромную тушу. Что бы это значило? Но, судя по всем признакам, дракон не собирался отвечать ни на какие вопросы. Допрашивать виверна в плохом настроении абсолютно бесполезно. Релкин ушел, задумчиво покусывая нижнюю губу.

На складе он заказал новые застежки и обвязки для джобогина, да еще ножницы для стрижки когтей – старые затупились. Драконьи когти были очень жесткими и быстро приводили сталь в негодность. Потом мальчик поинтересовался своими старыми заказами на тропическое снаряжение. Ему ответили, что кое-что уже пришло, но еще не распаковано, и велели прийти попозже.

Выйдя на улицу, он обнаружил, что у него есть немного свободного времени. С чистого неба ярко светило солнце, воздух был свеж и прохладен, город сверкал разными красками. Релкин решил побыть на воздухе и без особой цели побрел в сторону порта. Там он свернул к Рыбному рынку. Драконьи царапины уже подсохли, позднее можно будет рассмотреть их повнимательнее и обработать Старым Сугустусом. А там, глядишь, и выяснится, в чем дело.

Он подошел к Нижней Башенной улице, где, как всегда, было людно. На Фолуранском холме он разглядел компанию моряков, которых можно было отличить по белым штанам и ярко-синим плащам и шляпам. Проходя мимо, они запели незнакомую Релкину песню, в которой каждая строка заканчивалась припевом «Эвой-э-вой-йо!».

В Марнери моряки попадались на каждом шагу. Поэтому на прошедших обратили внимание разве что несколько отставников, подхвативших мелодию. Релкин же долго провожал их взглядом, чувствуя странное возбуждение. В памяти возникли два морских путешествия, выпавших на его долю. Самым долгим было то, когда он возвращался из Урдха. Бо́льшая часть путешествия проходила в южных широтах: отличная погода, отсутствие начальства, недели приятного плавания, безделье – кроме, разве что, рыбной ловли по вечерам. Сейчас, правда, была середина зимы, но тем не менее мальчик поймал себя на том, что все время смотрит в море. На его счастье, он не был подвержен морской болезни, изматывавшей остальных.

Он глубоко вздохнул. Все его ночные мучения чудесным образом испарились. Дальше он пошагал, насвистывая «Кенорскую песню».

В порту множество моряков таскали ящики и тюки, готовя к погрузке большие белые корабли, стоящие у самых глубоководных причалов бухты.

Поглазев немного на сияющие на солнце белые корабли, Релкин решительно направился к Рыбному рынку, близость которого чувствовалась по усилившемуся запаху. Войдя внутрь, мальчишка остановился как вкопанный, и челюсть его отвисла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});