Я болею тобой - Анна Григорьева

Каждое слово было произнесено четко, вбиваясь в мою память. Будь со мной. Будь со мной. Как ласковая песня, проникающая глубоко в сердце.

- Золотце, Я люблю….. тебя,- коснулся губ в нежном поцелуе.

Он сказал, а я не смогла заставить себя соврать. Сказать «Я тебя тоже». Лишь обхватила его талию руками, прижимаясь к нему всем телом. Вжимаясь в его тело, желая слиться с ним.

Я уже не могла различить, что чувствую к двум мужчинам. Дима стал мне дорог. Дорог, как никто другой. Перевернул мою жизнь. Но это не было еще любовью.

- Дурак дурака видит издалека,- произнесла я, хлюпая носом.

- Да. Вот как я тебя увидел, так сразу и понял что ты особенная…дурочка.

******

…………Растянувшись рядом, я лежу и смотрю на Диму. Глажу его волосы, пропускаю пряди через пальцы. Наслаждаюсь моментом, пока он спит. Дотрагиваюсь до плеч, провожу пальцем по коже. Вырисовываю плавные линии.

На душе так спокойно этим утром. Ощущение умиротворения не покидает меня. Мое сердце и душа словно нашли то, чего так долго искали - спокойствия.

- А кто у нас тут уже не спит,- произносит Дима веселым голосом.

Резко перекатывается, подминая меня под себя. Он стягивает вниз верх ночной сорочки. Дотрагивается теплыми губами до соска, а я закрываю глаза. Он оставляет дорожку поцелуев, спуская ткань еще ниже. Мягкое касание губ, еще ниже и Дима задерживается у самого живота.

- Миледи, да Вы растете,- подул на живот.

Я засмеялась. Дуновение теплого воздуха прошло по совсем маленькому животу. Мурашки поползли по телу.

- Я не расту, я округляюсь.

- Тсссс…Женщина. Я тут с маленькой Миледи разговариваю.

- Там, между прочим, мальчик,- шутливо ответила я.

Это началось совсем недавно. Мы с Димой спорили по поводу пола, делали ставки. Дурачились. Но самым незабываемым было то, как он подмечал во мне изменения, как смотрел на меня. С нежностью, заботой и…любовью.

- Там девочка. Моя миледи. Я это знаю,- поднял глаза и посмотрел в самую глубь моей души, где зазвучала музыка счастья. Хотелось плакать от переполнявшей меня нежности.

- Дим.

- Что?

- Давай уедем.

Мне было так хорошо, но страх того, что я могу потерять его и весь этот уют пугало до дрожи в коленях. Я очень боялась встретиться с Марком. На работе взяла отпуск за свой счет после того случая. И практически три недели провела дома, но страх встречи не исчезал. Я чертовски опасалась случайно столкнуться с Марком в магазине, в парке или на улице.

Я не верила, что у меня может быть все хорошо. Искала подвох. Судьба ведь та еще с*ка, ломающая жизни, как сухую веточку. Одно нажатие пальцев, громкий хруст, и жизнь сломана, ее не склеить и вряд ли восстановить.

- Обязательно. Я же тебе обещал.

- Дим, я хочу уехать с концами. Не на время, а навсегда.

- Ты уверена?

- Ты не поверишь, но сейчас я уверена на все сто.

- Хорошо, тогда надо решить много вопросов.

Глава 17

 

Я всегда думала, что мое счастье где-то за горизонтом. Далеко и не принадлежит мне. Но счастье оказалось близко. Оно оказалось в моментах, когда я улыбалась. Когда человек, который рядом, заставляет мою душу летать.

- Стой,- кричу я,- так не честно,- а сама улыбаюсь, пытаясь его поймать.

Нас разделяет диван. Никак не могу ухватить его хотя бы за руку, что бы вырвать из цепких рук свой паспорт. Мы поспорили на то, что если окажусь не права по поводу года выпуска Сникерса, то я исполню его любое желание. Это был обычный спор двух абсолютно разных людей, но превратилось в забаву для обоих.

- Злата все честно. Мы договорились,- размахивает небольшим прямоугольником, удостоверяющим мою личность.

- Это был спор в шутку. Ты же не серьезно?- складываю руки в крест и выжидаю, когда он подойдет.

- Ну, вообще-то ты сама пообещала: если окажешься неправа - исполнишь мое желание. Ну, вот я хочу, чтобы ты поменяла фамилию,- чувственная усмешка играет бликами на его лице.

- Отдай паспорт,- строю серьезное лицо и добавляю своему голосу строгие нотки.

- Нет,- кладет его в шорты.

- Ладно,- уселась на диван, нацепив маску обиженного ребенка: надула губки, состроив грустные глазки. Смотрю ему в глаза, пытаюсь разжалобить.

«Должно сработать» - подумала про себя.

- Не сработает,- Дима засмеялся заливистым смехом,- ну, ты сиди, а я пошел делать нам чай.

Недолго я просидела на диване, решив, что просто так не сдамся.

Застала Диму на кухне возле барного столика. Подошла вплотную, обхватила его торс руками, уткнулась лицом в широкую спину и вдохнула родной запах мяты.

Удивительно, прошло так мало времени, но этот запах стал таким родным, таким привычным. Я ощущаю его отсутствие или присутствие, лишь улавливая нотки этой свежести.

Дима разливает заварку по кружкам, одной рукой глажу его кожу, а другой плавно скольжу к шортам.

- Ммм. Как вкусно пахнет,- говорю с придыханием в его шею, и провожу языком.

- Хочешь поиграть?- игривость в его голосе зашкаливает.

Мартовский кот в действии, усмехаюсь про себя. Еще что-то мурлычит себе под нос, а я спускаю руку еще ниже. Пока он отвлекается, на прикосновение другой руки, вытаскиваю паспорт и бегу в ванную.

Запираюсь на замок. Чувствую тошноту. Опять токсикоз. Хорошо, хоть в ванной оказалась, иначе пришлось бы сразу выйти и сдаться в его нежные руки.

Подхожу к раковине, вырываю. Говорят, беременность прекрасна? Не спорю, но в моменты рвотных позывов вся прелесть пропадает. Отдышавшись, включаю воду, споласкиваю рот и слышу сильный стук в дверь.

- Злата. Открой.

- Нет.

Проходит пять минут, чувствую, что он стоит за дверью. Выжидает, когда открою. Меряю шагами комнату, потом сажусь на стульчик рядом со стиральной машиной.

- Дима, это была все шутка? Скажи «Да», иначе я не выйду.

- Злата, Золотце мое. Открой.

Нехотя поднимаюсь и открываю дверь. Прохожу обратно, сажусь на тумбочку рядом со стиральной машинкой. Он садится у моих ног, положив подбородок на колени, и спрашивает:

- Чего ты боишься?

Как он хорошо меня изучил. Даже я порой не знаю ответы на свои же вопросы, а он… А он чувствует меня.

- Что все испорчу.

Честно признаюсь. А что скрывать? Так и есть. Для меня это все как сказка: завтраки по утрам, прогулки вечером, разговоры о будущем. Это все так непривычно, что, кажется, я могу все испортить. Вдруг это все развалится? Вдруг я сделаю ему больно?

Я выстроила собственную башню, и самым страшным здесь был страх боли. Страх снова испытать, как может обливаться кровью сердце. Как душа безжалостно будет ныть о спасении. Боюсь причинить себе и ему боль.