Годы - Вирджиния Вулф

— Да-да, — сказала Элинор. — Крыша течет, дело не только в листьях, — ответила она Даффусу.

Даффус опять высунулся.

— Мы позаботимся, чтобы вам было удобнее! — крикнула Элинор старухе, которая то раболепно трясла головой, то горестно прижимала ко рту ладонь.

Даффус опять втянул голову в комнату.

— Вы разобрались, в чем причина? — резко спросила у него Элинор.

Он что-то записывал в свой блокнот. Элинор мечтала поскорее уйти. Миссис Поттер попросила прощупать ее плечо. Элинор прощупала. Старуха все так же цепко держала ее руку. На столике стояло лекарство. Раз в неделю сюда приходит Мириам Пэрриш. Зачем мы это делаем? — спрашивала себя Элинор, пока миссис Поттер продолжала говорить. Зачем заставляем ее жить? Она посмотрела на лекарство. Это невыносимо. Элинор отняла у старухи свою руку.

— До свиданья, миссис Поттер! — прокричала она, ощущая свою неискренность и свое здоровье. — Мы починим ваш потолок! — Элинор закрыла за собой дверь.

Миссис Гроувс ковыляла впереди, ведя ее в кухню, чтобы показать раковину. Пряди желтых волос свешивались на ее немытые уши. Если бы я занималась этим каждый день, думала Элинор на ходу, то стала бы мешком с костями — как Мириам, с бусами на шее… И зачем все это? Она наклонилась, чтобы понюхать раковину.

— Итак, Даффус, — сказала Элинор, глядя Даффусу в глаза, когда инспекция была окончена. В ее ноздрях еще стояла вонь из раковины. — Какие у вас предложения?

В ней поднимался гнев. В основном виноват он, Даффус. Он обманул ее. Но, стоя перед ним, видя его худую фигурку и то, как его бабочка задралась поверх воротника, она почувствовала неловкость.

Он лукавил, извивался. Элинор поняла, что вот-вот выйдет из себя.

— Если вы не можете хорошо работать, — сухо сказала она, — я найму кого-нибудь другого. — Она говорила тоном полковничьей дочери, тоном зажиточного сословия, который сама не могла терпеть. Даффус на глазах помрачнел. Но Элинор не отступила: — Вам должно быть стыдно. — Ее слова явно возымели на него действие. — Всего хорошего, — кратко попрощалась она.

Она заметила, что на этот раз он не наградил ее обаятельной улыбкой. Но их надо запугивать, иначе они тебя будут презирать, думала Элинор, когда миссис Томс открывала перед ней дверь. Она опять обратила внимание на то, как у той выпирает живот под фартуком. Толпа детей стояла и смотрела на лошадь Даффуса. Но никто из ребятишек, заметила Элинор, не осмелился почесать лошади нос.

Элинор опаздывала. Она бросила взгляд на терракотовый медальон с подсолнечником. Этот символ ее девических устремлений вызвал у нее мрачную усмешку. Она хотела, чтобы он в центре Лондона напоминал о цветах и полях. Но теперь он растрескался. Элинор, по обыкновению, пошла быстрым шагом. Движение будто разбивало какую-то неприятную корку, помогало избавиться от старухиной хватки, которую она еще чувствовала на своем плече. Она почти бежала, уворачиваясь от женщин, делавших покупки. Она метнулась на дорогу и подняла руку среди экипажей и лошадей. Кондуктор увидел ее, обхватил рукой и втащил на подножку. Она успела на омнибус.

Наступив на ногу мужчине в углу, она уселась между двумя пожилыми женщинами. Она слегка запыхалась и покраснела от бега, прическа грозила вот-вот развалиться. Элинор посмотрела украдкой на других пассажиров. Все они выглядели немолодыми, солидными, как будто в их жизни все уже решено. В омнибусе ей почему-то всегда казалось, что она моложе всех, однако сегодня, сумев победить Джадда в споре, она чувствовала себя повзрослевшей. Омнибус ехал по Бэйзуотер-Роуд, серый ряд домов прыгал перед глазами Элинор вверх-вниз. Магазины сменялись жилыми домами. Здания были большие и маленькие, общественные и частные. А вот церковь вздымает свой точеный шпиль. Внизу же — трубы, провода, канавы… Губы Элинор зашевелились. Она говорила сама с собой. Везде есть пивная, библиотека и церковь, бормотала она.

Мужчина, которому она наступила на ногу, смерил ее взглядом. Распространенный тип женщины: с сумкой; филантропка; хорошо питается; старая дева; как все женщины ее сословия — холодна; страсть в ней ни разу не просыпалась; и все же не лишена привлекательности. Смеется… Тут Элинор обернулась и поймала его взгляд. Она вслух разговаривала сама с собой в омнибусе. Надо отучить себя от этой привычки. Такое следует откладывать до того времени, когда чистишь зубы. Но к счастью, омнибус остановился. Она вышла и быстрым шагом двинулась по Мелроуз-Плейс[22]. Она чувствовала себя молодой и полной сил. После Девоншира все казалось ей новым и свежим. Она посмотрела вдоль уходящей вдаль, украшенной множеством колонн перспективы Эберкорн-Террас. Дома с портиками и палисадниками выглядели очень респектабельно. Элинор представилось, что в каждой гостиной она видит снующую над столом руку горничной, которая накрывает его к обеду. В нескольких домах к обеду уже приступили: сквозь сужающиеся кверху промежутки между шторами Элинор видела сидящих за столами людей. Сама она на обед опоздала, думала она, взбегая по ступеням парадного и вставляя в дверь ключ. Тут ее внутренний голос напомнил: «Что-нибудь приятное на вид, чтобы она могла носить…» Элинор остановилась, так и не повернув ключ. День рождения Мэгги. Отцовский подарок. Забыла. Элинор помедлила, а затем повернулась и сбежала вниз. Надо зайти к Лэмли.

Миссис Лэмли, располневшая за последние годы, сидела в подсобной комнате своего магазина, пережевывая холодную баранину. Она увидела, что через стеклянную дверь вошла мисс Элинор.

— Доброе утро, мисс Элинор, — сказала лавочница, выходя навстречу.

— Что-нибудь приятное, чтобы носить, — тяжело дыша, проговорила Элинор. Миссис Лэмли заметила, что она очень хорошо выглядит и загорела на отдыхе. — Для моей племянницы, то есть, кузины. Для дочурки сэра Дигби, — добавила Элинор.

Миссис Лэмли посетовала, что ее товары слишком дешевы.

У нее есть игрушечные кораблики, куклы, золотые часики по два пенса — но ничего подходящего для дочурки сэра Дигби. Однако мисс Элинор спешит.

— Вот, — сказала Элинор, указав на коробку с бисерными ожерельями. — Это подойдет.

Скромновато, подумала миссис Лэмли, доставая синие бусы с золотыми крапинками, но мисс Элинор настолько спешила, что даже не дала завернуть их.

— Я и так опоздала, миссис Лэмли, — сказала она, приветливо помахав рукой, и убежала.

Миссис Лэмли она нравилась. Всегда такая доброжелательная. Очень жаль, что не вышла замуж, — все-таки неправильно позволять младшей сестре выходить замуж наперед старшей. Хотя — ей надо присматривать за полковником, а он стареет, заключила миссис Лэмли, возвращаясь в подсобную комнату к своей баранине.

— Мисс Элинор будет с минуты на минуту, — сказал полковник, когда Кросби внесла блюда. — Не снимайте крышки. — Он стоял спиной к камину и ждал дочь. Да, подумал он, почему бы нет? — Почему бы нет? — повторил он вслух, глядя на блюдо под крышкой. На сцене опять появилась Майра. Очередной дружок оказался скотиной — полковник это предвидел. А что он может предоставить Майре? Что он вообще должен предпринять по этому поводу? Вдруг он понял, что желает обо всем рассказать Элинор. Почему бы нет, в конце концов? Она уже не дитя, подумал полковник, а ему совсем не по душе это… эта необходимость скрытничать. Однако мысль о том, как он откроется дочери, вызывала у него смущение. — Вот и она, — громко сказал он Кросби, молча стоявшей в ожидании рядом с ним.

Ни за что! — решил он про себя с внезапным убеждением, когда Элинор вошла. Не могу. Увидев ее, он отчего-то осознал, что не может открыться ей. В конце концов, подумал он, отмечая, как она румяна, как беззаботно выглядит, — у нее своя жизнь. Его пронизала ревность. Ей надо думать о своих сердечных делах, подумал он, когда она села за стол.

Элинор толкнула ожерелье, и оно переехало через стол к полковнику.

— Так, что это? — спросил он, посмотрев на вещицу отсутствующим взором.

— Подарок для Мэгги, папа. Лучше я не нашла. Боюсь, слишком дешевый.

— Замечательно, — сказал он, разглядывая ожерелье все так же безучастно. — Как раз то, что ей понравится. — Он отодвинул подарок в сторону и стал резать курицу.

Элинор была очень голодна и до сих пор еще не отдышалась. Она чувствовала, что немного «закрутилась», как она сама называла это состояние. Вокруг чего вообще что-то может крутиться? — задалась она вопросом, наливая себе хлебного соуса. Вокруг какого-то стержня? Сегодня утром сцены так быстро сменяли одна другую, и на каждую надо было по-особому настроиться — одно выставить вперед, другое запрятать вглубь. А сейчас она ничего не чувствует, она просто голодна, просто ест курицу, и все. Но постепенно ее стало охватывать ощущение близкого присутствия отца. Ей нравилась его солидность, методичность, с которой он пережевывал курятину, сидя напротив дочери. Чем он был занят сегодня, интересно? Продавал акции одной компании и покупал — другой? Полковник вышел из оцепенения.