Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

К той же прозе жизни отнесем и вскрывшиеся серьезные проблемы, связанные с состоянием перекрытий Александровского дворца. Как следует из рапорта архитекторского помощника Черфолио от февраля 1842 г., «в Царскосельском Новом дворце во втором этаже над Официантскими комнатами, при проводе в стене вновь дымовой трубы для делаемого теплого шкафа к разогреванию кушаньев, оказалось, что концы двух балок вделанные в стену до того сгнили, что при ударе ломом оный проходит на сквозь».[171] Поскольку при дальнейшем исследовании оказалось, что «у многих балок остающихся закрытыми концы сгнили», то было принято решение об их «непременном исправлении».

Но сначала на протяжении весны 1842 г. предполагалось провести детальную диагностику состояния всех несущих балок Александровского дворца. Напомним, что потолочные балки уже менялись во время ремонта 1809 г., то есть чуть больше 30 лет назад, что является непозволительно малым сроком для такого важного конструктивного элемента.

Как указывается в рапорте архитектора Ефимова, предполагалось «вскрывать полы для освидетельствования по частям». Чем закончилась эта диагностика балок, из документов неясно, поскольку крупных счетов на эту серьезную работу по замене межэтажных перекрытий в 1842 г. не проходило.

Как следует из воспоминаний великой княгини Ольги Николаевны, в 1843 г. вся семья собралась вместе в Александровском дворце только осенью, поскольку в Зубовском флигеле Екатерининского дворца 8 сентября 1843 г., «в день Рождества Богородицы, у Мари родился сын Николай, будущий Наследник престола. Радость была неописуемой. Папа приказал своим трем сыновьям опуститься на колени перед колыбелью ребенка, чтобы поклясться ему, будущему Императору, в верности. Кто мог тогда подумать, что этот Наследник, этот ребенок, с которым связывали столько вполне заслуженных надежд, которого так тщательно воспитывали, что это существо сгорит в 22 года вдали от Родины, незадолго до свадьбы с датской принцессой Дагмарой. (Нике умер в Ницце 12 апреля 1865 года. В его память там основана церковь, украшенная иконами с Родины.) Крестины были в октябре, Папа и я были крестными отцом и матерью. Как своей “куме” Папа подарил мне, по русскому обычаю, прекрасную опаловую брошь.

Великая княжна Ольга Николаевна в мундире Елисаветградских гусар. 1842 г.

Мы очень полюбили те тихие дни, когда молодая мать должна была жить вдали от всяких развлечений и обязанностей. Как уютно было в комнатах, совершенно закрытых для внешнего мира, с полуспущенными шторами, где лежало юное существо, ослабевшее, но счастливое, с ребенком в руках. Какими сердечными, какими откровенными были наши разговоры, как мы все, сестры и братья, любили друг друга и наших Родителей! Происшествия этого года сблизили нас, если это только было возможно, еще больше, каждый приобрел опыт, мучительный или счастливый, и каждый получил поддержку любящих его. Только потом я поняла, как легко в таких условиях делать добро, исполнять свой долг. Если передо мной стояла какая-нибудь задача, я отдавалась ей всей душой».

После рождения Никсы (8 сентября 1843 г.) его дяди – великие князья Николай и Михаил – собственноручно произвели салют 101 выстрелом из двух пушек, установленных на бастионе перед Башней-руиной.

Упомянем, что в 1843 г. из всех перестроек на императорской половине Александровского дворца была усовершенствована только ванна Александры Федоровны, где установили некое приспособление «для греяния белья во время ванной».

В январе 1844 г. император Николай I распорядился провести ремонт на втором этаже левого флигеля во всех шести комнатах дочери – великой княжны Ольги Николаевны. Ранее в этих комнатах жили все три дочери императора. Потом две из них вышли замуж: Мария – в 1839 г., Александра – в январе 1844 г. Ольга же «засиделась в девках», хотя справедливо считалась самой красивой из дочерей Николая I. Поэтому она «унаследовала» все комнаты, в которых прежде жили ее теперь уже замужние сестры. В связи с этим ремонтом министр Императорского двора предписывал Захаржевскому: «…все комнаты Ея Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны оклеить бумажными обоями, по цветам, на возвращенном у сего плана показанным. доставить ко мне с Царскосельской обойной фабрики образцы обоев для предоставления на выбор Ея Высочеству».

Великая княгиня Ольга Николаевна, королева Вюртемберга. Худ. Ф.Х. Винтерхальтер.1856 г.

Кроме этого, в комнатах Ольги Николаевны предполагалось провести «живописные работы», из описания которых мы можем, хотя бы в первом приближении, представить доминирующую цветовую гамму этих комнат: «Для расписания бывшей Учебной комнаты потолка – обои зеленого цвета (300 руб. сер.); Столовая – согласно ее обоям белого цвета под литерою С (300 руб. сер.); Кабинет – обои голубого цвета (300 руб. сер.); Опочивальня – обои шоколадного цвета (300 руб. сер.); Уборная – обои розового цвета (300 руб. сер.); Камер-юнгферская – обои сиреневого цвета (300 руб. сер.); Всего 1550 руб. сер…».[172] Все живописные работы выполнил к марту 1844 г. «художник живописи Яков Додонов».

В первой половине 1840-х гг. в Александровском дворце начался масштабный косметический ремонт, затронувший в первую очередь парадные залы резиденции. Частью ремонта дворца стала и окраска крыши Александровского дворца в традиционный малахитовый цвет.[173]

Судя по документам, ремонт парадных залов был намечен еще на осень 1839 г. Напомним, что Купольный зал был частично перепланирован в 1837 г. Остальные парадные залы тогда не ремонтировались.

Однако в 1840 г. начало ремонта затянулось, поскольку предполагались переборка паркетов, замена оконных рам, перекладка печей и устройство новых каминов, проведение живописных работ. Все это не укладывалось в летне-осенние два-три месяца, когда дворец был свободен, поэтому надо было выкроить достаточное время для столь масштабных работ. Совершенно новой задачей, поставленной императором перед архитекторами и подрядчиками (октябрь 1840 г.), была задача по утеплению парадных залов. Семья императора все чаще задерживалась в Александровском дворце до глубокой осени, и все это время парадные залы были активно задействованы в дачной светской жизни.

Важной частью работ по утеплению парадных залов Александровского дворца стали работы по переборке или полной замене паркетных полов. В парадных залах предполагалось частично или полностью поменять паркет, использовав редкие породы «разных иностранных деревьев, как то: Красного, Аморантового,[174]Сахарданового,[175] Розового, Кленового и части Черного с украшением цировкою». Если указывать «по залам», то в «Горной, Портретной, Круглой и Гостиной» паркет должен был быть набран «из деревьев: Сахарданового, Дубового и Березового» общей площадью в 105 кв. саж. В Концертной, Бильярдной и Библиотеке предполагалось уложить дубовый паркет площадью в 156,5 кв. саж. Тогда же должны были поменять и сгнившие оконные переплеты «венецианских окон – 7, простых 14».[176]

Паркет в зале Горы

Условия, или, как тогда говорили, «кондиции на паркетные полы», объявили в ноябре 1839 г., требуя «всю работу окончить непременно к 1 апреля 1840 г…». В торгах приняли участие три подрядчика. В результате торгов подряд на паркетные работы и работы по замене оконных переплетов достался столярному мастеру Дворцового ведомства Карлу Болгагену. В итоге паркетные полы отремонтировали в 9 залах: Парадной опочивальне, Горной, Портретной, Круглой, Гостиной, Концертной, Бильярдной и двух залах Библиотеки.[177] Полностью работы по ремонту паркетов парадных залов, начатые весной 1840 г., завершили к началу весеннего сезона 1843 г., причем буквально в последний момент.[178]

Затронув эту «паркетную тему», отметим, что состоянию и качеству пакетов в императорских резиденциях традиционно придавалось огромное значение. Как правило, архитекторы, составляя дизайн-проект того или иного помещения, определяли и рисунок паркета, который должен был составлять неразрывное целое с интерьерными решениями всего проекта.[179]

Паркеты берегли, и снятые при ремонтах старые паркеты либо хранились в кладовых Гофмаршальской части, либо продавались по остаточной стоимости. Например, в ноябре 1848 г. министр Императорского двора князь П.М. Волконский писал Я.В. Захаржевскому, что для ремонта паркета в двух передних правого и левого флигеля Александровского дворца, а также в двух коридорах, общей площадью в 110 кв. сажень, он может воспользоваться старым паркетом, хранящимся в Гоф-интендантской конторе, предписывая окончить ремонт паркета к весне 1849 г.[180] Однако от этого варианта пришлось отказаться, поскольку после осмотра старого паркета архитекторским помощником и столярным мастером оказалось, что он к употреблению негоден «по тонкости дубовых фанерок во многих местах отклеивающихся, а также поврежденных фундаментов».