Я — «Голос» - Евгений Березняк

«Тов. капитан!

Мои бойцы кое-что сообщили о вашем положении. Если вы нуждаетесь в помощи, прошу зайти ко мне. Постарайтесь это сделать не позже 25.IX. 26-го передислоцируюсь.

С приветом

Калиновский».

С наступлением сумерек двадцать четвертого отправился к Калиновскому. Ночь была темной. В горах, в лесу стоял густой туман. Шли буквально на ощупь, только безукоризненное знание местности проводниками выручило нас. В полночь подошли к железной дороге, надо было пройти мост через реку Скавина. Мы не знали, охраняют ли его немцы. Пятьдесят-семьдесят метров проползли по-пластунски. Охраны не было. Поднявшись во весь рост, быстро перешли мост. И вдруг резкий гортанный крик: «Хальт, хальт!» Автоматная очередь. Пришлось залечь и нам. Трассирующие пули огненными пунктирами прошили небо. Лежали молча. Не хотелось подымать шум на основной партизанской магистрали.

Снова тишина. Мы углубились в лес. С рассветом подошли к месту дислокации отряда Калиновского. Это был временный лагерь. Мы не заметили здесь ни привычных партизанских землянок, ни бункеров. Бойцы Калиновского жили в палатках, сделанных из парашютов. Их цыганские шатры походили на грибы.

Как старых знакомых, встретили нас Николай и другие бойцы, с которыми мы форсировали Вислу. Познакомился с Калиновским.

Примерно моих лет, а может, на два-три года старше. Лицо волевое, энергичное. Глаза занозистые, хваткие, все примечающие.

— Капитан Михайлов.

— Подполковник Калиновский. О беде вашей наслышан. Времени у нас в обрез, так что выкладывайте прямо, в чем нуждаетесь. Подбросим. Чем богаты, тем и рады.

Передал нам два десятка гранат, два ящика с патронами, ящик с тушенкой, не то двадцать, не то тридцать пачек папирос. Выделил комплект радиобатарей. Мне на прощанье подарил пистолет.

Пока шли деловые разговоры двух командиров, Николай блеснул своим кулинарным искусством.

В командирской палатке вкусно запахло дымящейся бульбой, грибным супом.

— Надо бы за нашу встречу, — улыбнулся Калиновский, — выпить, да уж извини, капитан, у нас сухой закон. Встретимся после войны. Вот тогда уж.

Встретиться? Но как? С кем? Я многого не знал, но в одном был уверен: мой знакомый такой же подполковник Калиновский, как я капитан Михайлов. К тому же вскоре после встречи, о которой мы только что поведали, вокруг имени Калиновского вились самые противоречивые слухи.

Помню краковские газетки, где подробно описывался «полный разгром банды Калиновского». Не раз и не два с торжеством сообщалось из «достоверных» источников об очередной его гибели.

Мы знали цену и этим сообщениям, и «достоверным» источникам, но кто был в те годы застрахован от вражеской пули? И как мы радовались, когда после очередных «достоверных» сообщений о «гибели Калиновского» летели в воздух мосты, эшелоны и снова угадывался в смелом, неожиданном налете почерк его отряда.

В последний раз Калиновский таким образом подал свой голос в канун нового, 1945 года. Взлетел стотридцатипятиметровый мост через горную, стремительную Скаву, по которому в сутки проходили десятки вражеских эшелонов. Диверсионные группы — и наши и польские — давно зарились на этот объект. Да орешек оказался крепким. Мост усиленно охранялся. Эхо дерзкой, удивительно удачной операции докатилось до нас, обрадовало. А потом снова появились слухи о гибели Калиновского.

В шестьдесят четвертом, когда мы (Ольга, Гроза да автор этих строк) впервые после войны оказались в Кракове, нас часто спрашивали, известно ли нам что-нибудь о знаменитом Калиновском.

Мы, увы, тоже ничем не могли помочь польским друзьям.

Рукопись уже готовилась в печать, когда в «Известиях» (31.X.70 г., № 258) появилась статья «Мосты Николая Казина».

Читаю:

«Семеро приземлились в районе Кракова, в местных предгорьях Малых Бескид… это было 27 июля 1944 г.

В опаснейших диверсионных операциях отличился бывший балтийский моряк Николай Ильичев, узник Освенцима. Руководителем одной из групп был назначен русоволосый бородач младший лейтенант Николай, тоже бежавший из Освенцима».

Может, один из двух Николаев и был моим проводником в Бескиды?

И дальше: «Кто вы, Калиновский?»

Так двадцать шесть лет спустя мы снова встретились.

Калиновским оказался… Николай Алексеевич Казин, сын рабочего, бывший шахтер, затем инженер.

В Польше о нем писали, говорили как о национальном герое. Его имя, подвиги обрастали все новыми легендами, но… его считали погибшим. А он все эти годы жил в родном городе Кадиевке на Украине, строил, реконструировал угольные шахты.

О том, что его ищут (нашу группу после войны тоже долго разыскивали польские друзья), он сам узнал совершенно случайно из польской газеты «Жолнеж вольности» («Солдат свободы»).

Я написал Николаю Алексеевичу, напомнил ему о нашей встрече. Вскоре из Кадиевки пришел ответ.

…Спасибо, товарищ Калиновский, за помощь в трудную минуту, за память, за доброе слово.

А нам снова пора в Бескиды — в лагерь Тадека.

По просьбе Калиновского мы захватили с собой людей диверсионной группы капитана Собинова. К утру 26 сентября пришли к Тадеку. Вечером того же дня перебазировались всем отрядом на Горную поляну.

На эту поляну нам должны были сбросить груз. Двадцать седьмого с наступлением темноты приготовили костры и стали ждать.

ВОЗВРАЩЕНИЕ КОМАРА

Выписка из справки РО фронта

«Голос через радиостанцию Мак в телеграмме № 19 от 22.9.44 г. сообщил, что радистка Комар 16.9.44 г. арестована через пеленгацию. Сеть сохранилась. После этого 18.9.44 г. Комар сообщила: 14.9 Вилк Восточная окраина Краков — Кобежице… Примечание: во всех радиограммах радистка Комар дает сигнал провала.

25.9 связь с Комаром прекратилась».

Мы ждали самолет с обещанным грузом. Мак, Тадек и я. Ординарец Тадека притащил тулуп. Нам его вполне хватило на троих. Рядом смутно чернели пирамиды хвороста. Я лежал молча, вслушиваясь в тишину ночи. Тут-то и разыскал меня связной из пшедковицкой пляцувки, явки, Яшек.

— Товажиш капитан, товажиш капитан, я спровадзил тутей Ольгу.

Ольга, какая Ольга? Тут я услышал шаги. Легкие, стремительные, очень знакомые. Это была наша Ольга. Схваченная гитлеровцами, вывезенная в неизвестном направлении. Та самая, которую мы уже мысленно похоронили. Стояла передо мною живая, невредимая. И до самого рассвета Комар рассказывала свою одиссею:

— Всю ночь я не смыкала глаз. Прощалась с жизнью. Читала надписи на стенах, слышала ужасы той страшной ночи. Тогда же решила сказать немцам, что у меня якобы назначена встреча в каменоломне. Все тщательно обдумала и на допросе заявила об этом. Приняла решение бежать. Немцы ухватились за эту мнимую встречу и повезли меня в каменоломню. Но когда мы отъехали от Монтелюпихе и я увидела грузовики с вооруженными солдатами, мои планы рухнули. Мы вернулись в Краков ни с чем. Немцы перевели меня из тюрьмы в отдел абвера. Я очутилась в руках немецкой контрразведки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});