Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

ножки стульев противно заскрипели о каменный пол, и гномы стали грузно подниматься со стульев и неспешно идти к выходу. Минуя стоявшего у дверей Хромоса, каждый из них считал своим долгом одарить его презрительным взглядом, словно он был главным источником всех их бед и несчастий. Спустя пару минут члены совета удалились, и капитан остался наедине со старым гномом, не смея пошевелиться под его пристальным взглядом.

— Тебе ведь известно моё имя? — спустя долгую и мучительную заговорил гном, прочувствовавший полноту своей власти над гостем.

— Да, господин Кросс-Бару́д, мне оно известно, — ответил Хромос полным уважения голосом и отвесил поклон.

— Верно, но вот я не знаю твоего. Назовись.

— Моё имя — Хромос Нейдуэн.

— Хм… Мне прежде уже доводилось его слышать… Ах, да… Ты тот самый капитан…

— Я чрезвычайно польщён, что вы прежде сочли меня достойным вашего внимания.

— Не слишком обольщайся. Знать, что происходит в городе — моя обязанность, — гном вновь выдержал напряжённую паузу, а после указал на стул по левую руку от себя. — Сядь сюда, не пристало говорить о делах стоя.

Хромос сделал глубокий поклон и поспешил сесть на ему предложенное место. Некогда получивший благородное рыцарское воспитание и в юношеские годы всецело наслаждавшийся соблюдением высоких манер и исполнением всевозможных больших и маленьких, но неизменно торжественных и сакральных ритуалов дворянского общества капитан нынче видел в них лишь вымученные и напыщенные кривляния, служившие не выражению высоких чувств уважения, преданности и любви между людьми, а предназначавшиеся для сокрытия истинных отношений, нередко являвшего собой кристально чистые зависть, ненависть и презрение, вытеснявших всё прочее человеческое естество, делая его пустым и безликим. И казалось бы, что всем и каждому, кто принимал участие в этой дурной театральной постановке, состоящей из однообразных, бесчувственных реплик и смехотворных пантомим, эта нелепая ложь должна была становиться совершенно очевидной, что разрушало весь её изначальный смысл, но большинство людей, несмотря на очевидную истину, усердно жмурили глаза и настойчиво продолжали исполнять отведённую им роль, ведь первее всех остальных они обманывали самих себя, страшась собственного падения, не желая в нём сознаться, дабы избегнуть мук надоедливой совести, столь вредоносной в подобном обществе. Тех же людей, кто всё же не желал принимать дальнейшего участия в этом коллективном помешательстве, тех, кто решал быть честным с самим собой и со всеми вокруг, тех кто не боялся высказывать свои истинные чувства и мысли, а не подменять их мёртвым жестом из слов, они нарекали безнравственными грубиянами и с позором изгоняли из своих кругов.

Подобная же судьба постигла и Хромоса, которому солдатские простота и грубость были милее вычурных расшаркиваний и вечных лебезений, но в тот час даже ему пришлось надеть на себя предписанную маску и вложить все силы в свою игру, потому как перед ним сидел никто иной, как Дуорим Кросс-Баруд, не только старейший, но и богатейший гном Лордэна, а может, что и всего западного побережья. Пускай ему было уже двести восемьдесят три года и на его теле ни нашлось бы и лоскутка полупрозрачной кожи, который не был бы изрезан глубокими морщинами, но к великому огорчению всех его сыновей, внуков и правнуков, жизнь била в нём неугасающим ключом, и он ещё лет двадцать, а то и все тридцать не намеревался идти на положенное природой и богами свидание со смертью. Став главой клана ещё до того, как ему исполнилось сто лет, он старательно плёл свою долговую паутину, протягивая нити к каждой лавке и к каждой мастерской. Где были деньги, там был и он, так что никто не удивился, когда в один день он занял почётное место на сенатской скамье, с которой он следующие сто с лишним лет ловко манипулировал участниками заседаний, держа их золотые яйца в своей корзине, и даже теперь, когда ему стало тяжко отправляться на встречи, его грозная тень всё ещё довлела над Сенатом, так что одно упоминание его имени заставляло многих людей внезапно и бесповоротно изменить свои решения, изменив своим убеждениям.

На указательном палаце правой руки, как и любой иной гном, достигший возраста пятидесяти лет, он носил перстень с гербом клана. Такое кольцо показывало всем окружающим, что гном был уже достаточно взрослым, чтобы иметь право высказывать своё мнение и отдавать голос на семейных собраниях, а также представлять свой род перед прочими гномьими кланами и другими народами. Эти родовые перстни отливались из различных металлов: стали, меди, серебра, золота, но перстень на пальце Дуорима был отлит из чистейшего мифрила, чья идеально гладкая поверхность сияла как полная луна в небе. Герб клана Кросс-Баруд был восьмиугольным, с двумя драконами, что гнались за хвостами друг друга, создавая ровный круг, в центре которого лежали две скрещённые секиры.

— И так, ты принёс известия о смерти моего делового партнёра. Это верно?

— Да, господин Кросс-Баруд.

— Весьма прискорбно это слышать, но я так понимаю, что ты откуда-то да прознал о нашей с ним связи. Это тоже верно?

— Да, всё так, как вы говорите.

— Так зачем же ты на самом деле пришёл? Ты же не простой гонец, чтобы просто разносить вести.

— И здесь вы, несомненно, правы. Дело в том, что мы бы хотели побольше разузнать об убитом, чтобы выяснить мотивы преступления и как можно скорее схватить свершившего его убийцу. Я и господин Уонлинг, мы надеемся, что окажете нам великодушную услугу и соблаговолите поделиться имеющимися у вас сведениями о Кидансе Вольфуде.

— Рассказать тебе о Кидансе Вольфуде? Что же… думаю, что я смогу помочь тебе с этим, но сперва, я хочу, чтобы ты поведал мне, где было найдено его тело и каким образом он встретил свою кончину. И можешь не скупиться на подробности.

Хромос не совсем понимал, почему гному были так интересны обстоятельства смерти купца, но, видя, что без этого старик не скажет ему ни слова, капитан начал говорить.

— Раз вы просите, то я не смею вам отказать. Его убили в комнате гостиницы, где он остановился, там же мы и нашли тело. По всем признакам можно сказать, что его смерть не была случайностью, и убийца действовал с твёрдым намерением и чёткой целью, по заранее составленному плану, и вероятно был наёмником. Он обшарил каждый угол в комнатах и устроил там жуткий беспорядок, по всей видимости, заметая следы, — говоря последние слова, Хромос заметил, как у Дуорима дёрнулся левый глаз. Гном