Загадочное происшествие в Стайлзе - Агата Кристи

Пуаро задумался.

– Ну что же! Можно, – наконец сказал он, – хотя, признаюсь, мне не хотелось бы. Это подталкивает меня и ускоряет события. В настоящее время я предпочел бы не действовать в открытую, но то, что вы говорите, справедливо: слова бельгийского полицейского, чьи лучшие дни остались позади, уже недостаточно! Однако Алфред Инглторп не должен быть арестован. Мистер Гастингс знает, что я поклялся не допустить этого. А вы, мой добрый Джепп, сразу же направляетесь в Стайлз?

– Ну… приблизительно через полчаса. Вначале нам хотелось бы повидать коронера и доктора.

– Хорошо! Зайдите за мной, когда будете проходить мимо. Последний дом в деревне. Я пойду с вами. Неважно, будет мистер Инглторп в Стайлз-Корт или нет, я сам предъявлю вам доказательства, что обвинение против него несостоятельно. Договорились?

– Договорились, – сердечно согласился Джепп. – И от имени Ярда я вам очень благодарен, хотя, должен признаться, в настоящий момент не вижу никаких изъянов в уликах. Но вы всегда были необыкновенным и непредсказуемым. До встречи, мусье!

Оба детектива ушли, Саммерхэй по-прежнему с недоверчивой ухмылкой на лице.

– Ну что же, друг мой! – воскликнул Пуаро, прежде чем я успел вставить хоть слово. – Что вы думаете? Mon Dieu![36] Во время дознания меня несколько раз бросало в жар. Я не мог даже представить, что этот человек будет настолько упрямым и откажется хоть что-нибудь сказать. Определенно, это было поведение сумасшедшего!

– Гм-м! Кроме сумасшествия, есть и другое объяснение, – заметил я. – Как он мог защищаться, если выдвинутое против него обвинение справедливо? Ему оставалось только молчать!

– Как защищаться? Да существуют сотни оригинальнейших способов! – воскликнул Пуаро. – Скажем, если бы я совершил это убийство, то немедленно придумал бы семь самых правдоподобных историй! Намного более убедительных, чем неловкие отрицания мистера Инглторпа!

Я не мог удержаться от смеха:

– Мой дорогой Пуаро! Уверен, вы способны придумать не семь, а семьдесят историй! Однако, несмотря на ваши заявления детективам, вы, конечно же, не верите в невиновность Алфреда Инглторпа?

– Почему? Ничего не изменилось.

– Но улики так убедительны, – возразил я.

– Да, слишком убедительны.

Мы повернули к калитке «Листуэй коттедж» и поднялись по теперь уже хорошо знакомой мне лестнице.

– Да-да! Слишком убедительны! – повторил Пуаро будто про себя. – Настоящие улики обычно несколько туманны и не вполне удовлетворительны. Они нуждаются в проверке… тщательном анализе… отсеве ложных улик… А здесь все заранее подготовлено. Нет, мой друг, свидетельство мистера Инглторпа очень умно составлено. Так умно, что в конце концов ему перестаешь верить. Он разрушает свой собственный замысел.

– Почему вы так думаете?

– Потому что, пока улики против него были неясны, их было очень трудно опровергнуть. Но преступник сам так затянул сеть, что один удар может ее разрубить, и – Инглторп свободен!

Я промолчал.

– Давайте посмотрим на это внимательнее. Скажем, перед нами человек, который решил отравить свою жену. Он, как говорится, привык изворачиваться и всеми правдами и неправдами добывать себе средства к существованию. Стало быть, какой-то ум у него есть. Не совсем дурак. Ну вот! А теперь посмотрим, как этот человек приступает к делу. Идет прямо к деревенскому аптекарю и под своим собственным именем покупает стрихнин, рассказав выдуманную историю про собаку. История оказывается лживой. Он не использует яд в ту же ночь. Нет, ждет, когда произойдет скандал, который станет достоянием всего дома и, естественно, вызовет к нему подозрение. Он не готовит защиту… ни намека, ни тени алиби, хотя знает, что помощник аптекаря заявит об этом факте. Чушь! И не просите меня поверить в то, что человек может быть таким идиотом! Так действовать может только безумец, который хочет совершить самоубийство и мечтает, чтобы его повесили!

– И все-таки не понимаю… – начал было я.

– Я и сам не понимаю. Поверьте, mon ami, это меня озадачивает. Меня, Эркюля Пуаро!

– Однако если вы считаете его невиновным, то как вы объясните, что он покупал стрихнин?

– Очень просто. Он его не покупал.

– Но Мэйс узнал его!

– Извините, перед ним был человек с черной бородой, как у мистера Инглторпа, в очках, как мистер Инглторп, и одет в довольно приметную одежду, какую носит Инглторп. Мэйс не мог узнать человека, которого до этого, возможно, видел только на расстоянии. Сам он лишь две недели как появился в деревне, а миссис Инглторп имела дело преимущественно с аптекой «Кут» в Тэдминстере.

– Значит, вы думаете…

– Mon ami, вы помните два момента в этом деле, которые я особенно подчеркивал? Оставим пока первый. Что было вторым?

– Тот важный факт, что Алфред Инглторп носит странную одежду, черную бороду и очки, – процитировал я.

– Совершенно верно. Теперь представьте себе, что кто-то хотел выдать себя за Джона или Лоуренса Кавендишей. Это будет легко?

– Нет, – подумав, ответил я. – Конечно, артист…

Однако Пуаро резко оборвал меня:

– Почему это будет нелегко? Я вам отвечу, друг мой. Потому что у обоих гладко выбритые лица. Чтобы выдать себя за любого из них при ярком дневном свете, надо быть гениальным актером и к тому же иметь определенное сходство. Однако в случае с Алфредом Инглторпом все обстоит совершенно иначе. Странная одежда, борода, очки, скрывающие глаза, – вот характерные черты его внешности. Далее, какой первый инстинкт преступника? Отвлечь от себя внимание, не так ли? Как же он может лучше всего это сделать? Разумеется, переключив внимание на кого-нибудь другого. В данном случае подходящий человек оказался под рукой. Все склонны верить в вину мистера Инглторпа. Это неизбежно. Подозрение, безусловно, падает на него. Однако, чтобы все было наверняка, должно быть такое убедительное доказательство, как покупка яда, совершенная человеком странной внешности, как у мистера Инглторпа. А это сделать нетрудно. Вспомните, юный Мэйс, собственно говоря, никогда не видел Инглторпа близко и никогда с ним не разговаривал. Как он мог усомниться, что человек в характерной одежде, с бородой и очками на самом деле не Алфред Инглторп?

– Возможно, – согласился я, завороженный красноречием Пуаро, – но если все происходило именно так, то почему же он не сказал, где был в понедельник в шесть часов вечера?

– О! В самом деле, почему? – успокаиваясь, произнес Пуаро. – Если бы его арестовали, он наверняка сказал бы, но я не хочу допускать ареста. Я должен заставить его увидеть всю тяжесть и серьезность положения. Разумеется, за его молчанием таится нечто дискредитирующее. Если Инглторп и не убивал жену, он все равно мерзавец и у него есть что скрывать, помимо убийства.

– Что это может быть? – попытался я догадаться, покоренный на какое-то время доводами Пуаро, хотя все-таки продолжал сохранять некоторую уверенность в том, что сам собой напрашивавшийся вывод был правильным.

– Не можете угадать? – улыбнулся Пуаро.

– Нет, а вы?

– О да! У меня уже какое-то время была маленькая идея… и она оказалась верной.

– Вы мне ничего не говорили, – упрекнул я его.

Пуаро, словно извиняясь, широко развел руки:

– Простите меня, mon ami, но вы в тот момент определенно не были simpathique[37] и не желали меня слушать. Однако скажите мне… теперь вы понимаете, что он не должен быть арестован?

– Возможно, – с сомнением произнес я, а так как судьба Алфреда Инглторпа была мне совершенно безразлична, подумал, что хороший испуг ему не повредил бы.

Пуаро, пристально наблюдавший за мной, глубоко вздохнул.

– Скажите, друг мой, – спросил он, меняя тему разговора, – кроме мистера Инглторпа, ничьи показания вас не удивили?

– О, в общем, я этого и ожидал.

– Ничто не показалось вам странным?

Я тут же подумал о Мэри Кавендиш, но уклонился от прямого ответа и настороженно уточнил:

– В каком смысле?

– Ну, например, показания Лоуренса Кавендиша.

Я с облегчением вздохнул:

– О, Лоуренс! Нет, не думаю. Он всегда был нервным парнем.

– Как вам высказанное им предположение, что его мать могла случайно отравиться тонизирующим средством, которое принимала? Это не показалось вам странным… hein?[38]

– Нет, я бы так не сказал. Доктора его подняли на смех, хотя для непрофессионала предположение Лоуренса вполне естественно.

– Но мсье Лоуренса нельзя назвать непрофессионалом. Вы мне сами говорили, что он изучал медицину и получил диплом.

– Да, это правда. Удивительно, как я об этом забыл! Действительно странно.

Пуаро кивнул:

– Его поведение было странным с самого начала. Лоуренс был единственным в доме, кто мог бы сразу же распознать симптомы отравления стрихнином, однако он один из всей семьи усиленно придерживается гипотезы естественной смерти! Я мог бы понять, если бы это был мсье Джон. У него нет медицинского образования, и он от природы лишен воображения. Но мсье Лоуренс – другое дело! И вот сегодня он выдвинул новое предположение, которое, как и ему самому понятно, выглядит совершенно нелепым. Тут есть над чем подумать, mon ami!