Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

По мере того как Руслан говорил, лицо Ольги Андреевны все больше мрачнело и, казалось, старилось прямо на глазах.

— Сыночек, — она умоляюще смотрела на Руслана, губы дрожат, на глазах слезы, — я прошу тебя, не нужно. Не трать ты силы на это. И деньги не трать, они ведь у нас не лишние. Ты все это себе напридумывал, ты же с детства увлекался детективами, вот тебе и мерещатся всякие тайны там, где их нет. Мишеньку не вернуть, и не надо ворошить прошлое. Ну пожалуйста!

— Я хочу узнать правду, — упрямо повторил Руслан. — И не пытайся меня отговорить, я все равно сделаю так, как считаю нужным. Скажи, а ты раньше не знала этого Бахтина?

Вопрос застал Ольгу Андреевну врасплох. Слезы моментально высохли, теперь она смотрела на сына с испугом. Кажется, подтверждаются самые худшие предположения Руслана. Неужели он угадал, и Бахтин на самом деле — не кто иной, как его отец? А мать до сих пор любит его, потому и не хочет, чтобы усилиями Руслана на Бахтина обрушились еще более тяжкие обвинения, новое следствие, новый суд и новый срок? Похоже, очень похоже… Во всяком случае, то, что она родила Руслана от Бахтина, объясняет и ее вполне успешную служебную карьеру, он же в прошлом из комсомольских вожаков, значит, нажал на нужные кнопочки, чтобы поддержать мать своего внебрачного ребенка в обмен на ее молчание о его отцовстве. Логично получается. Тогда тем более интересно, на каком пути, вокруг какого объекта могли пересечься пути папаши Бахтина и сына его давней возлюбленной Ольги Нильской.

— Н-нет, — дрожащим голосом ответила мать, — я его не знала. А почему ты спросил?

— Да так… — Руслан пожал плечами. — Просто подумал, а вдруг он и есть мой отец? Забавно вышло бы.

— Что же в этом забавного? Я что-то перестала тебя понимать, сыночек.

Она не говорит «нет», она ничего не отрицает! Если бы все было не так, мать сразу же сказала бы об этом, а она, видите ли, интересуется, что же в этом забавного. Точно, Бахтин — отец Руслана. Ну ничего, если мать сейчас не признается, Руслан найдет способ это выяснить точно.

— Что ж тут непонятного? Если, допустим, ты знала Бахтина, а он сначала убил одного твоего сына, а потом другой твой сын снова проторит ему дорожку в тюрьму, то это прекрасный сюжет для романа или пьесы. Куча совпадений, как и положено в классической мелодраме. Вот я и говорю, что забавно вышло бы, как в кино. И знаешь, мамуля, мне кажется, что ты его знала.

— Да с чего ты взял?!

В голосе матери явственно слышалась паника, и это не укрылось от внимательного слуха Руслана.

— Ни с чего, — он мягко улыбнулся, обнял мать за плечи, — просто предположил. А ты уже и переполошилась. Так что, не знакома ты с Бахтиным?

— Я же сказала — нет!

Теперь к панике примешалось и раздражение, и этот эмоциональный «компот» все сильнее пробуждал интерес Руслана. Что-то тут не так. Ну-ка поднажмем посильнее, посмотрим, что получится.

— Ну нет — так и нет. Впрочем, ты, может быть, забыла.

Вы когда-то встречались, но много лет назад, ты просто не помнишь его. Ты же много работала, много разъезжала по области, то слеты, то активы, то совещания, то конференции, то обмен опытом. Разве упомнишь всех, с кем встречаешься? Я Бахтина найду, он сейчас в Кемерове обитает, да и спрошу у него. Ты его забыла, а он тебя, может быть, и помнит.

Он слишком увлекся, разыгрывая из себя следователя на допросе, и не заметил, как перешагнул ту черту, за которой сын и мать перестают быть родными людьми и превращаются в непримиримых врагов. Глаза Ольги Андреевны смотрели на него с ледяной ненавистью.

— Я запрещаю тебе. Ты слышишь, Руслан? Я запрещаю тебе так думать и так говорить. И не смей больше копаться в прошлом.

Мать вышла из комнаты, хлопнув дверью. Руслан с усмешкой глядел на выкрашенную белой масляной краской дверь. Она ему запрещает! До чего все-таки смешными бывают люди, думают, что могут кому-то что-то запретить исключительно силой своего авторитета. Запретить можно только силой принуждения, не выполнишь — накажут. Пример тому — Уголовный кодекс, где четко перечислено все, что делать нельзя, а если нарушишь запрет и сделаешь — тебя посадят. Вот это действительно запрет. А когда вот так, голословно, уповая на собственную родительскую власть… Глупо. Неужели мама в самом деле думает, что если она скажет Руслану: «Не смей», то он и не посмеет? Ему скоро 23 исполнится, он давно живет один, далеко от матери, сам зарабатывает, сам себя содержит, его статью уже в Москве напечатали, в самом популярном и любимом в народе журнале, а она все еще считает его ребенком, которому можно что-то запретить. Смешно!

* * *

Петр Степанович Дыбейко по-прежнему оставался для Руслана дядей Петей, хотя и занимал уже должность заместителя начальника городского отдела милиции в Камышове. В свои тридцать шесть лет он не только основательно расплылся, но и обрел некую важность и даже вальяжность, которые, правда, легко слетали с его широкого лица, как только дело касалось не службы, а личных отношений.

— Здорово, здорово, — юношеским тенорком приговаривал он, обнимая Руслана и похлопывая его по спине. — Ты, говорят, статью какую-то написал? Сам-то я не прочел, а вокруг все гудят, обсуждают твой успех.

— Да так, ерунда, — скромно потупился Руслан.

— Как же ерунда? — возмутился Дыбейко. — Ничего не ерунда, ты дурака-то не валяй. Такой журнал! Его, считай, в каждом доме читают. Ну а с главным твоим вопросом как, двигается дело? Или ты забросил это?

— Не забросил. Просто рано было. А теперь, я думаю, можно вплотную им заняться. Дядя Петя, у меня к вам вопрос… необычный немножко. Можно?

— Валяй, — разрешил Петр Степанович.

— Вы не знаете, кто мой отец?

Широкое лицо Дыбейко не выразило ни удивления, ни возмущения. Можно подумать, он всю жизнь только и ждал этого вопроса, уже и ответ заранее приготовил. Но это, конечно же, было не так, просто Петр Степанович давно научился владеть собой и эмоций, даже самых невинных, наружу не выплескивать. Единственной реакцией на неожиданный вопрос было всего лишь несколько секунд молчания.

— А мама твоя что говорит? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ничего не говорит.

— Ясное дело. Тогда я по-другому спрошу: тебе сколько лет? Двадцать два?

— Точно.

— И что же ты, впервые за двадцать два года этим вопросом заинтересовался? Не верю. И не поверю никогда.

— Дядя Петя, ну какая разница, интересовался я этим раньше или нет? Важен результат: есть вопрос, ответ на который я хочу знать. Так вы знаете, от кого меня мама родила, или не знаете?

— Не знаю, — покачал головой Дыбейко, — вот ей-крест, не знаю. Но меня беспокоит твой внезапный интерес. Что случилось, Руслан? Почему ты вдруг заговорил об этом? Мишкиного отца ты, как я помню, сам нашел, а своего и не пытался искать. Или пытался, но мне не говорил?

— Не пытался, — признался Руслан. — Я как Мишкина отца, Колотырина этого, увидел, так испугался, что мой может оказаться таким же или еще хуже. На фига он мне сдался в таком случае? Ни мне отец, ни маме муж, только позор один и мучения.

— Резонно, — согласился Петр Степанович. — А теперь что же? Перестал бояться? Или как?

— А теперь я кое о чем подумал, кое-что прикинул и пришел к выводу, что если бы мой отец был вторым Колотыриным, то маму никогда не выбрали бы парторгом и по работе в исполкоме не двигали бы. Получалось бы, что она двух детей пригуляла случайным образом неизвестно от кого. Как же она может быть образцом моральной устойчивости?

— И это резонно, — снова кивнул Дыбейко. — И дальше что? Ты решил выяснить, кто этот большой начальник и не поможет ли он тебе в твоих поисках?

Проницательность дяди Пети всегда удивляла Руслана. С виду эдакий увалень, поперек себя шире, кажется — не только живот, но и мозги жиром обросли, ан нет, вглубь глядит и самую сердцевину дела видит. Руслану даже как-то не по себе стало.

— У меня, собственно, две идеи на этот счет, — несмело начал он.

— Ну-ка, ну-ка, послушаем, — подбодрил его дядя Петя. — Да не мнись ты, говори, чего уж теперь стесняться.

Руслан и сам не ожидал, что вдруг так оробеет. Одно дело — думать и совсем другое — произносить вслух. С грехом пополам он, запинаясь и путаясь в словах, изложил Петру Степановичу суть. Если его отец действительно человек с положением и связями, то он может походатайствовать, где нужно, чтобы Руслану дали возможность ознакомиться с уголовным делом об убийстве его брата. Или чтобы люди, которые что-то об этом знают, поговорили с журналистом. Это первая идея. А вторая идея в том, что его отец — сам Бахтин, убийца Михаила Нильского. И как себя в этом случае вести, он не очень хорошо понимает. Не обращаться же к нему с просьбой помочь выяснить, как все было на самом деле, все равно не скажет, а может еще и головорезов своих на Руслана натравить, не посмотрит, что это его внебрачный сын. От такого подонка всего можно ожидать.