Амстердамский крушитель - А. Баантье

— Что вы пытаетесь этим сказать?

— Его убил Бюилдайк.

Фледдер ехал от каретного сарая с такой скоростью, что гравий веером разлетался из-под колес. Он вопросительно посмотрел на Декока:

— Почему вы так сказали?

— А?

— Почему вы сказали, что садовника убил кто-то из Бюилдайков?

Декок немного выпрямился и показал в окно:

— Эти дохлые гуси все еще здесь.

— Я снова звонил им, — извинился Фледдер. — Наверное, у них нет времени забрать этих птиц. — Он замолчал, но, когда проехали через калитку, снова заговорил: — Но вы так и не ответили на мой вопрос.

Декок улыбнулся и выудил мятную жвачку из нагрудного кармана. Он стряхнул с нее прилипший мусор, сунул в рот и только после этого повернулся к напарнику.

— То был инстинктивный отклик, — признался, по-мальчишески ухмыльнувшись. — А толкнуло меня на это в определенной степени отвратительное поведение мерзкой старухи. — Он вздохнул. — «Счастливое озеро» — большая бочка с порохом, которая вот-вот взорвется. Там кипят страсти и противоречивые чувства. Я хотел вызвать реакцию… любую реакцию.

— Что ж — заметил Фледдер, — мы, тем не менее, влипли. Зашли в тупик. Надеюсь, в скором времени что-то случится, иначе нам никогда не разобраться.

— Ты не находишь, что двух убийств достаточно?

Молодой инспектор покачал головой:

— Я не то хотел сказать. Каждое убийство — уже перебор. Меня, как и вас, больше всего беспокоит смерть садовника. Безусловно, я не могу во всем разобраться, но я поражен бессмысленным убийством старого Виллема. Если бы у нас было только убийство Исаака, нам было бы проще определиться с мотивом.

— Я слушаю, продолжай, — сказал Декок.

Фледдер съехал на обочину и выключил мотор. Затем он повернулся к Декоку.

— У Иво, Исаака и Ирмгард есть мотив, — с энтузиазмом начал он. — Им до смерти нужно наследство тетушки Изольды. Чтобы заставить ее нервничать, один из них принялся посылать ей письма с угрозами.

— Они бы потом сгодились, чтобы ложно обвинить садовника.

Фледдер кивнул:

— Затем они решили прикончить гусей, которых она держала для охраны.

— И снова вину пытаются свалить на садовника.

— Да, — нетерпеливо подтвердил Фледдер. — Но видите, что случилось? Угрозы и дохлые гуси заставили Изольду забить тревогу. Она призывает своих наследников к себе в дом. Все собираются якобы с тем, чтобы защитить и поддержать ее в это трудное время.

Декок искренне заинтересовался:

— Ты все здорово излагаешь… продолжай.

— Исааку надоело ждать, и он решил самостоятельно ускорить кончину своей тетки.

— Так другие не в курсе?

— Нет… то есть… им необязательно было знать.

— Но ведь они тоже от этого выигрывали.

Фледдер неуверенно пожал плечами:

— Ну, может, они и сговорились. Или Исаак не думал о них… По всей вероятности, его собственные финансовые дела были в слишком удручающем состоянии. Возможно, он решил, что его доли наследства хватит для его нужд.

Декок долго и задумчиво смотрел на партнера.

— Но почему именно Исаак? — наконец спросил он?

Фледдер даже вздохнул, столкнувшись с таким непониманием.

— Ну вспомните про следы в саду, которые вели к комнате Изольды. И еще про то, что рассказала вам маленькая девочка. Она видела, как Исаак бродил по саду с палкой.

Декок вежливо улыбнулся:

— Звучит резонно, вот только тетя Изольда в целости и сохранности сейчас восседает на своем «троне» в гостиной.

— Что-то пошло наперекосяк, — предположил Фледдер.

— Что?

Фледдер начал раздражаться.

— Я не знаю, — сказал он. — Может быть, кому-то еще пришла в голову схожая идея и подвернулся не тот череп. — Он немного помолчал, сжал губы и обиженно взглянул на коллегу. — Одно я знаю точно, — продолжил Фледдер с ослиным упрямством, — в один прекрасный день полетит и тщательно причесанная голова тетушки Изольды. Я в этом уверен.

12

В город они въехали мимо старого Дворца правосудия. Он выглядел ужасно: покрыт граффити сверху донизу. Декок взглянул на здание. Ему было больно видеть это заслуженное учреждение в таком запустении. Он считал это символом времени. Закон и порядок ежедневно попирались, а их символы подвергались издевательству и разрушению.

Декок сказал, размышляя вслух:

— Во зле спрятана часть доброты душевной. Смогут ли люди отделить ее от зла?

— Что? — удивился Фледдер. — Это цитата?

Декок показал рукой на старое здание:

— Я как раз думал о правосудии, справедливости и законе и о том, с каким неуважением к ним теперь относятся. — Он печально улыбнулся. — Цитата из Шекспира, «Генрих V».

— По крайней мере, в нем теплилась надежда, — засмеялся Фледдер.

— Возможно, но как насчет «Ничего не выберешь среди гнилых яблок»?

— Он такого не говорил.

— Разумеется. Это из «Укрощения строптивой».

— Бог мой, ну и пессимистическое у вас настроение.

— Как раз наоборот. В пессимистическом настроении я бы сказал, что зло следует истреблять в колыбели, или оно вернется и отомстит. Так считал Эзоп.

— Как мрачно. А я думал, что Эзоп только басни писал.

— Так это из басни и есть. «Ласточка и другие птицы».

Фледдера, похоже, так потрясла эта невероятная эрудиция, что дальше они ехали молча.

При дневном свете Лонг-Лейден-Сайд-стрит не выглядела такой уж зловещей. Больше никаких крадущихся теней в темноте. Фледдер поставил машину недалеко от дома номер сто девяносто семь, и они вышли на улицу. Фледдер закрыл машину и последовал за Декоком.

— Зачем мы сюда приехали?

— Нам нужна Немка Инга.

— Ясно. Разумеется, вы не собираетесь навестить Чокнутого Криса — не при дневном же свете… — Он поморщился. — Вы в самом деле рассчитываете, что Немка Инга скажет вам, где найти Игоря?

Декок покачал головой:

— После смерти Виллема меня особо потрясла смерть Исаака. Я ничего подобного не ожидал. Теперь я сомневаюсь, что целью его вчерашнего визита сюда был только секс.

— А зачем еще ему сюда приходить?

Декок не ответил. Он остановился перед дверью. Достал из кармана маленькое бронзовое приспособление — подарок бывшего взломщика. С его помощью он мог открыть практически любой замок.

Фледдер осуждающе покачал головой.

— Вы не можете так поступать, — запротестовал он. — Не среди бела дня, когда так светло. К тому же она вполне может быть дома. Эти девицы обычно начинают работать только вечером.

Казалось, Декок оглох. Он взглянул на замок и взял из набора в бронзовом футляре несколько отмычек. Через несколько секунд замок открылся, и инспектор толкнул дверь. Она поддалась.

— Никогда не следует недооценивать фактор внезапности при допросах, — нравоучительно сказал Декок, пряча драгоценное приспособление в карман.

Фледдер страдальчески вздохнул.

— Но ведь это взлом и незаконное проникновение, Декок, — укорил он напарника. — Это же разбой. Когда-нибудь вы попадете в большую беду. — Он был искренне обеспокоен.

Его старший товарищ ехидно ухмыльнулся. Лицо было довольным, как будто он только что выиграл приз. Совесть совершенно его не мучила.

— Ничего не могу с собой поделать, — сказал он, состроив серьезное лицо. — Немке Инге следует запирать свои двери. Некоторые люди так неосторожны.

Фледдер шутку не оценил. С суровым лицом он проследовал за Декоком по коридору. Единственным источником света было маленькое оконце над дверью, которую они только что закрыли.

Декок велел Фледдеру дойти до конца коридора.

— Там маленькая кухня и дверь черного хода. Он ведет во двор, огороженный стеной. Неважно, кто попробует воспользоваться этим путем, чтобы удрать… ты останови его или ее.

Фледдер кивнул и исчез в глубине дома.

Слева по коридору одна дверь была распахнута настежь. Декок тихонько вошел и оказался в узкой длинной комнате. Поближе к ее середине у стены стояла двуспальная кровать, на которой спала молодая женщина. Несмотря на размазанный макияж, Декок узнал в ней ту, которая накануне открыла дверь Исааку Бюилдайку. Он расстегнул пальто, переложил бюстгальтер, трусики и чулки на другой стул и уселся рядом с кроватью. Он был так спокоен и расслаблен, будто ему часто приходилось навещать эту девицу.

Инспектор внимательно прислушивался к звукам, но в старом доме было тихо. С верхнего этажа доносились шаги и звуки радио. Он с трудом расслышал, как возится на кухне Фледдер.

Декок обежал глазами комнату. Со стороны улицы — маленький столик с телефонным аппаратом. Радом со столиком на полу — телевизор последней модели. За исключением телевизора, вся остальная обстановка выглядела как приобретенная в результате набегов на блошиные рынки. Постель тоже не отличалась чистотой. Влажные серые простыни и наволочки явно не стирались неделями. От них в комнате резко и неприятно пахло. Декоку стало противно, и он невольно удивился, как мог Исаак пробыть здесь столько.