Портрет художника в старости - Джозеф Хеллер

— Я только что узнал от Мишель. Пэтти, дорогая, такое горе… Я чуть с ума не сошел.

— Это давно было, больше года прошло, — утешил его бодрый голос. Своей прелестью Пэтти в значительной мере была обязана неиссякаемой жизнерадостности, которая не покидала ее ни при каких обстоятельствах. Она бодрилась и в больнице, если не изнемогала от боли или не спала под действием болеутоляющих лекарств. — С медициной давно покончено, и страховку я получила. Так что пока обеспечена и могу снова заняться журналистикой. Джин, ты душка. Замечательно, что позвонил. С тобой так интересно болтать.

— И уже ничего не болит?

— Ничегошеньки! Но смотреть на меня — от пупка до пяток — страшно.

— Я бы с удовольствием посмотрел.

— Не получишь никакого… Да, теперь мне не попляжиться, и прощай шорты. Остаются только длинные балахоны в восточном или гавайском стиле, представляешь? Кстати, я сказала своей врачихе, что отныне для меня существует только оральный секс. Вся засмущалась, бедная, она из Финляндии.

— Она просто не знает, как хорошо это у тебя получается. А как насчет танго? Все так же без ума от него?

— Откуда ты это знаешь?

— Сама писала. Я прочитал это в последнем сборнике твоих журнальных статей. Ну, в том, который ты выпустила несколько лет назад, помнишь? Я послал тебе письмо «от поклонника таланта», когда купил книжку.

— О Джин, я так тебя люблю! Нет, после того случая на яхте не танцевала. Если б ты знал, сколько я на танго просадила.

— А я никогда не переставал тебя любить. Знаешь, мне надо найти повод махнуть во Флориду на несколько деньков. Хочется повидать тебя. Ляжем, как бывало, в постельку, в руках стаканы со скотчем…

— Я не пью. Давным-давно бросила, ты что, забыл? Пятнадцать лет ни капли в рот. Когда прослышала о движении «Анонимных алкоголиков».

— Тогда моего дружка в рот. А я скотч пососу.

— О, это сколько угодно! Только ты не захочешь смотреть на меня.

— Нет, захочу.

— Я ужасно выгляжу.

— Ну и что? Это ведь всего лишь оболочка, Пэтти. Это не ты. Конечно, не очень приятно, но ведь ты привыкла, правда? И сестра твоя привыкла, и горничная. Привыкли смотреть и не ужасаться. Что тут поделаешь, раз так случилось? Кстати, надеюсь, ты не одна?

— Есть один, на этот раз вполне приличный.

— Ну вот видишь. Он тоже привык. Первый раз мне, конечно, тяжело будет — поглядеть на твои ноги и погладить их. Но только первый раз. Я ведь знаю, какая ты на самом деле. И все у нас с тобой будет, как раньше. Правда, у меня теперь руки немного дрожат.

— Позвони мне завтра, Джин. Или послезавтра. Или послепослезавтра. Поболтаем еще, хорошо?

— Пока у меня никаких дел во Флориде не намечается, — говорил он ей на другой день, — но я что-нибудь придумаю и обязательно приеду. Хочется повидать тебя. И побыть с тобой.

— Не очень-то откладывай. Я вчера говорила с Аделью, сказала, что ты звонил. — Собственно говоря, Пэтти и свела Порху с Аделью. — Обижается, что не даешь о себе знать.

— Вот как? — Порху поджал губы, раздумывая. — Она все еще замужем?

— Да. Две дочки у нее. Обе, кажется, в колледжах.

— Не лаю о себе знать потому, что снова влюблюсь, если поговорю с ней, — сказал Порху, мысленно ставя себе высокий балл за ответ. — Третий бракоразводный процесс мне не вынести. Непременно передай ей это. Ей будет приятно.

— Еще бы! Такое великолепное вранье.

Порху был доволен собой и… недоволен тем, как поворачивались события. Если он поедет во Флориду навестить женщину, Полли обидится, а она этого не заслуживает. Если не поедет, то лишится удовольствия видеть старую знакомую, а он этого тоже не заслуживает. Линия поведения прояснилась. Придется соврать. С другими женами вранье проходило. Он растянулся на кровати, едва ли не главным предметом в своей мастерской, и начал думать над деталями новой затеи, потом о чем-то другом и очень скоро уснул.

Как только Порху почувствовал заманчивую возможность выпрыгнуть из благоразумного круга гордого одиночества, куда он запер себя женитьбой на Полли, его понесло растущее желание так держать. Он позвонил бывшей девушке Луизе, которая когда-то на практике показала ему начала «Камасутры» — индуистского искусства любви, но потерпела неудачу приобщить его к вегетарианству и астрологии, Разговор принес кучу плохих новостей и никакой информации для секс-книги. Человек, за которым она была замужем без малого двадцать лет, был серьезно болен и нуждался в регулярных изнурительных операциях. Сама она неделю назад оставила хорошую должность в рекламном бюро развлекательного бизнеса, чтобы иметь больше времени ухаживать за ним. Очень похоже на нее. Напористая, нежная, человек строгих правил. Когда они расставались, она сказала, что будет верна мужу до конца. Он уважат ее решимость и ни разу не попытался совратить ее с пути истинного, и она уважала его за это.

Луиза была рада услышать его голос. Да, она помнит уроки любви, плакаты, иллюстрирующие «Камасутру», и сейчас висят у нее в квартире. Порху надеялся, что они встретятся где-нибудь в Манхэттене, неподалеку от ее агентства, потом поужинают, потом… кто скажет, что может произойти потом.

— Конечно, Джин. Обязательно встретимся, когда ты снова будешь в городе.

— Я подскочу к тебе, когда будет удобно. Посидим, выпьем, расскажем друг другу, как жили.

— Обязательно, — сказала Луиза. — Послушай, тебя все еще узнают?

— Да, и часто.

— Не хочу, чтобы нас видели вместе. Пойдут сплетни. Это нам ни к чему.

— Ни к чему, — чистосердечно согласился Порху, поняв, о чем она. — Просто выпьем по чашечке кофе. Мне хотелось кое-что выяснить, и я подумал, что ты лучше всех поможешь.

— Кстати, учти: я не пушу тебя к себе, даже если его не будет дома.

— Не буду набиваться, милая. Я и так люблю тебя. Никогда не переставал любить, правда. Мои друзья тоже о тебе помнят. Конечно, мне уже семьдесят пять, резвости поубавилось. Но я могу любить тебя, сидя напротив за столом и болтая, как мы сейчас болтаем. Ты расскажешь, как жила все эти годы. Твоя сестра все еще замужем?

— Да, у них крепкий брак. У нее есть дети, и я их счастливая тетушка.

— Мама в порядке?

— В доме для престарелых… Так ты звони, когда сможешь. Очень хочу повидать тебя. А то мне не с кем поговорить…. ну, обо всем, что происходит.

— Поговорить — это по моей части.

— Знаю. Понимаешь, я не то чтобы одинока. Нет, совсем не одинока. Куча друзей и дел по горло. Но иногда… иногда мне так одиноко.

Вечером в тот же день, очевидно, не случайно раздался звонок, о котором Порху иногда мечтал, надеясь вставить в роман, если возьмется за такую вещь, где он будет смотреться естественно.

— Я муж Адели, — начал мужчина без предисловий. — Она знает, что я звоню. Она болеет последнее время. Иногда вспоминает вас, говорит, хотела бы повидаться хотя бы разок, пока она еще способна нормально говорить… простите, если звоню в неудобное время. Можете послать меня… Я не обижусь. Позвоню в другой раз.

— Конечно, время неудобное, — деловым тоном заговорил Порху. — Мы только что сели за ужин. Кроме того, у меня нет под рукой нужных реквизитов. Лезть в бумаги хлопотно. Оставьте мне свой номер, я завтра же позвоню вам в банк. — Он досадливо повернулся к Полли. — Звонят на ночь глядя, как будто днем загружены сверх головы. Честное слово, давно бы поменял банк, если бы не бюрократическая волокита. Впрочем, все они хороши. Надо бы издать закон против телефонных переговоров банковских служащих с клиентами.

— Что ему было нужно?

— Консультировался насчет перевода моих сбережений на другой депозит, с большим процентом.

На следующий день Порху позвонил, но не в банк, а в адвокатскую контору.

— Все это довольно неправдоподобно, — сказал он.

— Я понимаю, — ответил бойкий, уверенный голос. — И тем не менее это так. Уверяю вас.

— Да? Что у нее.

— БАС. Боковой амиотрофический склероз.

— Я знаю.

— Известен также под названием болезни Лy Герига.

— И это я знаю. У женщин она тоже бывает?

— Как видите.

— Я хочу сначала поговорить с ней.

— Конечно, Между прочим, меня зовут Сеймур, если захотите познакомиться.

— В какое время удобнее звонить?

— В любое. Я весь день здесь, сижу допоздна. Я юрист, если вам интересно.

— Я так и понял. У вас очень гладкая речь. Сразу видно, привыкли вести переговоры.

— Да уж, приходится. И не рычите на меня, не надо.

— Я не рычу. Меня расстроило известие.

— В субботу и воскресенье меня обычно не бывает дома. При хорошей погоде.

— Гольф?

— Адель была уверена, что вы это скажете.

— Адель разбирается в людях. Сообразительная. Надеюсь, вы успели это заметить?

— Сказать ей, что придете? Навестите ее?

— Конечно, навешу, если она в самом деле этого хочет. Вы думали, я откажусь?