Воспитание сына - Дон Элиум

Я огрызнулся, а потом все было как в тумане. Следующее, что я помню, — это возмущение, что кто-то сломал мои любимые стул и стол. Жена и сын выглядели испуганными, потом они вызвали полицию. Позже они рассказали мне, что мебель разломал я сам.

Томас, участник группы тренинга по снижению напряжения

После года занятий Томас занялся выстраиванием своей жизни заново. Он все еще по-прежнему агрессивен, но, познав цену собственным слезам, он научился утешать другого в его боли.

У зажатого внутри горя Теда путь был похожим, но более длинным. Будучи агентом по продаже недвижимости, Тед был напорист и стремился к успеху. Он редко бывал дома, за исключением того, что называл «явлением гостей». «Я действительно однажды вышел из себя, когда жена в присутствии двенадцатилетней дочери назвала меня странником. Когда я заметил в своих руках вазу и понял, что хочу ее швырнуть, я осознал: мне нужна помощь. Лучший друг посоветовал пойти к своему консультанту, но я не смог выдержать другого мужчину, который стоял надо мной, и после двух сеансов я перестал туда ходить. Сейчас, спустя два года, я выздоравливающий алкоголик, на занятия я хожу каждый день. Только что я снова начал посещать психотерапию. Я долго бегал от своей беды, но наконец она, слава богу, меня поймала!»

Если мужчина не пережил до конца горе серьезной потери, оно может вернуться к нему в виде мощного чувства-прикрытия — желания взять реванш. В нашей культуре нам часто приходится сталкиваться с желанием взять реванш как следствием непережитого горя, это может быть и изнурительная работа, и самозабвенная игра, и употребление наркотиков, и неумеренный секс, и увлечение материальными приобретениями, и алкоголизация, и переедание.

Наши дома должны стать тем местом, где наши сыновья и мужья могли бы погоревать, прочувствовать свои эмоции в полной мере, научиться выбирать такой стиль жизни, который бы утверждал ее, а не отрицал, использовать внутреннюю систему управления как источник мудрости, силы и самовоспитания.

На нас лежит ответственность научить сыновей раскрывать свои подлинные чувства. Мальчик должен понимать, что гнев — это красный флаг, сигнал неблагополучия, что печаль — спутница потерь, что, «если боишься, нужно быть бдительным, что ярость предостерегает от творящейся над тобой несправедливости, что дискомфорт перед лицом соблазна призывает к осторожности, ибо то, что происходит, не согласуется с твоими установками и убеждениями, а ощущение счастья означает верность самому себе, неся в себе сообщение „все в порядке!“».

Если мальчик доверяет своим чувствам, он находится в контакте с реальностью своего опыта и бытия. Только в этом случае он может использовать свои собственные ценности при выборе жизненного пути, а не руководствоваться мнениями и поступками других. Когда внутренняя система управления работает четко и слаженно, у наших сыновей формируются такие представления о жизни, которых достаточно для понимания всей сложности существования в техногенной эпохе. Это вызов, который бросает им эпоха и на который им обязательно придется отвечать, став взрослыми мужчинами.

Глава 6

Ограды и запреты: пусть растет в безопасности

Мальчики подобны коровам. Чем старше они становятся, тем просторнее должно быть пастбище. Но забор им нужен всегда.

Старый дедушка

Д: Когда я беседую с большой группой родителей на тему «ограды», я начинаю со своей любимой истории о выборе последствий. Эту историю на семинаре для родителей мне рассказала Сюзанна, мать двух мальчиков — девятилетнего Джейсона и восьмилетнего Майкла. Вот эта история.

«В течение трех месяцев мы всей семьей планировали свою первую поездку в Диснейленд. Сроки назначались и переносились, откладывались деньги, и когда в понедельник утром мы наконец отправились, все, казалось, было продумано. Особенно волновались мальчики: видения Диснейленда плясали в их головах. Я чувствовала себя уставшей от напряженной работы последних двух недель. Джеф, мой муж, хотел спокойно добраться до Лос-Анджелеса, где мы собирались устроиться переночевать у моей сестры, чтобы погулять несколько дней по Диснейленду. Спустя два часа с начала пути мальчики стали подпрыгивать на заднем сиденье. Это было еще до того, как обязательное использование ремней, и мальчики прыгали, стараясь коснуться головой потолка машины.

Своим самым спокойным „воспитательским голосом“ я предложила остановиться ненадолго, чтобы они могли побегать. Мы сделали тридцатиминутную остановку, все было замечательно. Но, оказавшись в машине снова, мальчики опять стали прыгать. „Мальчики, не прыгайте! Это опасно“. Но они не слушались. Я повернулась к ним и сказала это еще раз. Они продолжали прыгать. И тогда это случилось. Я до сих пор вижу эту сцену, как в замедленной съемке. Я пыталась закрыть себе рот, чтобы не произносить этих ужасных слов, но было поздно. Синапсы моего мозга уже сработали, слова слетели с моих губ, я сердито сказала: „Если вы подпрыгнете еще хотя бы раз, мы не поедем в Диснейленд“. Вы угадали: они подпрыгнули.

Я помню выражение лица мужа, когда он медленно подкатывал машину к обочине. У нас было соглашение по поводу выполнения обещанных угроз, поэтому они знали, что мы сделаем так, как было сказано. „Пойдем, надо поговорить“, — сказал муж. Мы стояли рядом с машиной, замершей в ожидании. „Ты знаешь, теперь так и нужно сделать“. Я была бы рада, если бы он предложил сделать исключение, только один раз — это ведь не так важно. Но я знала, что он прав. Мы с трудом втиснулись обратно в машину, и я сказала: „Мальчики, мы едем дальше в Лос-Анджелес, но вы побудете с тетей и дядей, пока мы с отцом погуляем по Диснейленду“. В их лицах было изумление и недоверие. Я не верила самой себе, что смогла сказать такое, но мы именно так и сделали. Два дня в Диснейленде — для нас с мужем, и два дня у родственников — для мальчиков.

Это было одно из самых тяжелых переживаний в моей жизни. Но больше у нас никогда не было никаких серьезных проблем с сыновьями. Если мы ставили какой-то предел, они знали, что это не пустые слова, и мы по-прежнему всегда выполняли сказанное. Сейчас им уже за тридцать, но они часто вспоминают ту роковую поездку. Они говорят, что теперь понимают, почему мы сделали то, что сделали, но все еще пытаются заставить нас признаться в ошибочности того поступка. Я не знаю, было это ошибкой или нет, но зато я хорошо знаю, что именно это научило меня считать до пятидесяти, прежде чем произнести роковые слова, называющие наказание за детский проступок».

Обычно родительская аудитория после этой истории распадается на две части. Одна половина соглашается с Сюзанной и Джеффом: «Нужно идти до конца, не важно в чем, только тогда дети почувствуют, что ты не бросаешь слов на ветер». Другая часть аудитории полагает, что Сюзанна и Джефф приняли ужасное решение: им следовало простить себя за это глупое заявление и установить другие, более соответствующие проступку последствия, а после этого всем вместе пойти в Диснейленд. Всегда находятся родители, которых просто приводит в ужас, как это Сюзанна и Джефф смогли пойти в Диснейленд без детей: уж очень это жестоко. Другие же считают, что они бы очень обидели детей, если бы из-за их поведения вся семья была вынуждена пожертвовать своей первой поездкой в Диснейленд.

Ни одну из этих реакций нельзя назвать ошибочной: в защиту любой из этих позиций можно привести веские доказательства. В конце концов, суть этой истории в том, что она прекрасно демонстрирует, как важно хорошо продумывать свой собственный подход к установлению границ дозволенного и определению последствий-наказаний и как жизненно необходимо в этом деле, чтобы все воспитатели действовали в согласии друг с другом. Существует столько же различных способов установления оград и пределов допустимого, сколько и способов, которыми дети умудряются попасть в неприятность, нарушив их.

Родители в роли добрых малых

Мой сын прямо выходит из себя, если я говорю ему «нет».

И нередко я в конце концов уступаю, потому что мне

бывает очень больно, когда он говорит, что ненавидит меня.

Брэд, отец шестилетнего мальчика

Родителям не нравится, когда их ненавидят. Но чем чаще детям предоставляют самим устанавливать для себя пределы допустимого поведения, тем ужаснее становится жизнь семьи. И если анархия стала modus operandi (способом действия) вашей семьи, вы никогда не будете знать, чего ожидать в следующее мгновение от своих отпрысков, особенно когда бываете с ними на людях.

Д: Одна семья привела на консультацию своего пятилетнего шалуна. Они расселись, ребенок устроился на коленях у одного из родителей. Вдруг мальчик соскочил с коленей и быстро сбросил все книги у меня с полки. А родители сидели, качали головами, отец развел руками. Ни один из них даже не двинулся с места и тогда, когда мальчик направился к одной из моих статуэток. Я взвинтился, схватил мальчишку сзади, приподнял его и посадил рядом с отцом, потом я сказал родителям: «Мне не верится, что вы позволяете ему бегать по своим головам!» Мальчику же я сказал доброжелательно, но твердо: «Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе двигаться». У ребенка расширились глаза. Никто и никогда еще так, без злобы, не говорил ему, что можно и чего нельзя. Отец добавил: «Да. Ты сиди здесь» — и засмеялся. Мальчик сидел спокойно в течение двадцати минут, пока не попросился в туалет. Я ответил, что ему придется подождать еще минуту, пока мы закончим разговор. Потом я отвел его в туалет, помог ему справиться с молнией, и мы спокойно вернулись в кабинет. Он тихо сидел до конца сеанса. Потом я отвел его в комнату с игрушками поиграть, и мы вместе отобрали игрушки.