Туда и оттуда - неизвестен Автор

- Ага, и барон теперь будет искать свою прекрасную даму по этой туфельке, - веселилась Тайка.

- И найдет кого-нибудь вроде тетушки Изабеллы, - рассмеялась Софи.

- Однако вам действительно следует переодеться для путешествия, - напомнил им отец Ивейн. - Особенно вам, сын мой, - он обратил притворно-укоризненный взгляд на Ари. - Ибо негоже доброму христианину облачаться в платье противоположного пола, как о том учит пресвятая матерь наша церковь. Итак, любезные мои дочери, - сказал он, обращаясь к Софи и Инке, - брат Николас проводит вас в... э-э... гостевую келью, куда принесут ваши вещи... А вы, молодые люди...

Тут отец Ивейн прервал свою речь, поскольку осознал, что его никто уже не слушает. Тайка рыдала от смеха, чуть ли не сползая по стене, Инка хихикала самым неприличным образом, а молодые люди, хотя и сдерживались несколько дольше, но уж когда их прорвало...

- Я, пожалуй, тоже удалюсь в.. э-э... гостевую келью, отсмеявшись, сказала Ари. - Дабы не смущать нравственность молодых людей в стенах этого достойного монастыря.

Здесь нужно опять сделать небольшое отступление о прозваниях и именах. Ирина Афанасьева терпеть не могла свое "паспортное" имя. На ее взгляд, Ирин вокруг было столько, что пора было им присваивать порядковые номера. Поэтому она предпочитала называться Ариной, или сокращенно - Ари. А предлагать ей обрядиться в юбку было столь же опасно, как и назвать Ириной.

Отец Ивейн несколько смущенно улыбнулся:

- Разумеется, разумеется...

Ари выплыла из кабинета, радуясь в душе, что чертовы туфли остались во дворце. Инка, отсмеявшись, последовала за ней, путаясь в юбках. В дверях она оглянулась и поманила за собой Тайку. Та отклеилась от стены и бочком-бочком двинулась к выходу.

- Как, и ты?... - только и смог сказать почтенный аббат. Новый приступ хохота был ему ответом.

Когда умытые и переодетые гости собрались за поздним ужином, плавно перетекающим в ранний завтрак, не ел только Керри. В монастыре ему было очень не по себе, и каждый раз, когда кто-нибудь крестился или поминал Господа, он дергался, ожидая, что сейчас его стукнет. Но ничего такого не происходило, разве что он совершенно перестал отбрасывать тень - даже при свечах. "Как покойник", - с неудовольствием заметил он.

Инка с явным нетерпением дождалась, когда тарелки опустели у всех - включая вчерашних арестантов, и сразу приступила к расспросам. Ну просто невыносимо было сидеть, как на иголках. Надо заметить, что имеющие информацию жаждали ею поделиться.

Майк обстоятельно описал свой визит к Курону, изобразив разговор в лицах. Надворный советник долго ходил вокруг да около, задавал наводящие вопросы - то есть явно что-то о них знал, потому что странные были вопросики. Затем, когда Майк спросил его прямо, Курон стал сулить всякие награды, если они выполнят одно его поручение.

- Словом, он захотел этот амулет, - сказала Инка.

- Ну, прямо он этого так и не сказал.

- А почему?

- А я его послал. Надо было, конечно, подольше с ним поговорить, но противно было.

Далее выходило, что Курон такой оборот дела предусмотрел, потому что не успел Майк выйти за ворота и перекинуться парой слов с Гилом, который поджидал его, инспектируя соседнюю галантерейную лавку, как из-за угла вырулили какие-то типы в форме ("Если это можно назвать формой," - хмыкнул Гил, потому что на его взгляд стражники напоминали попугаев) и стали их вязать. По счастливому стечению обстоятельств среди свидетелей драки оказалась Софи. Дальнейшее известно.

- Нет-нет, погоди, - сказала Инка. - Что было дальше?

- Да ведь Софи сразу к вам побежала...

- А вас засадили. Вот про это и рассказывай.

Майк взъерошил волосы и продолжил. Засадили их сразу же в разные камеры, предварительно отобрав все железное. По виду рассказчика можно было сделать очевидное заключение - без драки не обошлось и здесь, потому что такой классический синяк на левой скуле нельзя получить иначе. Ночью в камеру к Майку явился лично Курон в сопровождении двух дюжих охранников - видать, его предупредили о буйном нраве арестанта. Разговор велся уже намного жестче, причем Курон намекнул, что в случае отказа он обойдется с остальными весьма круто.

- Остальные - это кто? - спросила Ари. - Мы, что ли?

- То есть ясно даже и ежу. Нам троим против здешних дуболомов драться напряжно, - буркнул Дракон, имея в виду себя, Мора и Керри.

- Ах, троим? - возмутилась Ари.

Дракон оставил этот выпад без ответа.

Дальше рассказ Майка стал довольно невнятен, но можно было понять, что беседа велась отнюдь не в парламентских выражениях. В конце концов Курон удалился, пообещав устроить упрямому варвару полный набор полагающихся развлечений, как то: экскурсия во владения местного палача, собеседование с ним и прочие прелести.

- Я слышал, что он ответил, - сказал Гил. Майк покраснел.

- Погоди, а как ты его мог услышать, вы же в разных камерах сидели? - поинтересовался Мор.

- Так глотка-то луженая, - пояснила Инка.

- И акустика что надо, - добавил Керри.

Майк провалился бы, если бы мог.

- А что ты ему сказал? - Мору до смерти было любопытно, по какому же адресу Майк послал надворного советника.

- Я тебе потом скажу, отдельно, - пообещал Гил.

- А дальше? - потребовала Ари.

Дальше Курон навестил Гила. Сначала он долго задавал разные вопросы - кто он такой, да с кем путешествует, да кем ему приходится Мак-Лауд. Гил честно ответил, что Мак-Лауд приходится ему Горцем. Курон, которого беседа с Майком привела не в лучшее расположение духа, перешел к угрозам гораздо быстрее. Однако если о буйном нраве Мак-Лауда Курон помнил, то о том, что Гил тоже дрался со стражниками, он как-то забыл. Гил не производил впечатления человека, склонного к маханию кулаками, тем более что по сравнению с Майком выглядел не так внушительно. Поэтому Курон очень удивился, когда ему аккуратно завернули руку за спину, подвели к двери и придали солидное ускорение по филейной части. Один из многочисленных результатов был написан у Гила на лице. Инка про себя порадовалась, что обошлось без травм, хотя, очевидно, пленники были нужны Курону целыми, а в страже у него не иначе как мастера своего дела.

Здесь надо заметить, что разговор шел по-аквитански, но то и дело рассказчики испытывали неодолимую потребность перейти на родной язык, поскольку многим сильным русским выражениям в аквитанском попросту не существовало аналогов.

- Ну и что там было дальше? - спросила Тайка.

- Ничего особенного, - буркнул Майк.

- Чего это ты такой скучный? - поинтересовался Мор.

- Спать хочу, две ночи не спал, - нехотя ответил Майк.

- А чем же ты занимался? - удивился Мор. - Не песни же все орал?

Исходя из личного опыта, он знал, что двое суток подряд орать песни попросту невозможно.

- Ну, одну ночь беседовал с Куроном...

- А на другую к тебе явилось прекрасное видение?

Бывшие узники переглянулись и намертво замолчали.

- Анри, мальчик мой, - вступил в разговор отец Ивейн, - в какой башне вас держали?

- В северной, на втором ярусе, - коротко ответил Анри.

- В былые времена эта башня называлась Веселой, - в голосе аббата не осталось и тени шутливости. - И местные заплечных дел мастера предпочитают работать по ночам.

Инка вздрогнула. Софи ахнула:

- Вы были там... в подвале? - Она обвела глазами Анри, Гила и Майка.

- Меня водили туда... посмотреть, - сказал Анри. - Это называется устрашение.

В комнате повисло тяжелое молчание. Все отводили глаза друг от друга, стараясь не думать о том, что если бы... И в этой тишине Анри совсем тихо произнес:

- Там был мэтр Реми... врач нашей семьи. А башня построена так, что слышно на всех ярусах.

- Если ложиться спать утром, то когда же жить? глубокомысленно спросил Мор, обнаружив, что в два часа пополудни проснулись только Инка, Гил и Тайка. Остальные спали сном праведным.

- Пусть спят, жалко тебе, что ли? - сказала Тайка. Она уже успела поцапаться с Керри и была слегка не в духе.

Инка выглядела довольно бодро, но бледно. Сам Мор был встрепан по обыкновению, поскольку еще не умывался, и небрит. Впрочем, бриться он сегодня так и не собрался бы, если бы не Гил, который разумно заметил, что сегодня есть и горячая вода, и чистое полотенце и вообще удобства, а завтра будет неизвестно что. Сам Гил выглядел абсолютно готовым к немедленным действиям. Даже ссадина на лбу поджила.

Остальные изволили проснуться только к вечеру. Даже Дракон, который обычно был сторонником жесткого распорядка дня, ничего язвительного по этому поводу не изрек, поскольку было ясно, что отдохнуть после таких потрясений не мешает.

Прощальный ужин был умеренно веселым. Отец Ивейн заговорил об их намерениях. Инка слегка расстроилась, когда Анри твердо заявил, что собирается отправиться в командорство своего ордена. Что это за орден, он не сказал, но, видимо, и Софи, и отец Ивейн об этом знали. Причем был Анри еще не рыцарем, а только оруженосцем.