Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник) - Алексей Олейников

Первое покушение на вновь формировавшиеся корпуса было сделано еще в конце декабря со стороны австрийского командования. Начальник австро-венгерского штаба, генерал Конрад, отмечая, что наступательные действия русских войск в Галичине серьезно расшатали австрийский фронт, просил генерала Фалькенхайна об оказании австро-венгерским войскам серьезной помощи со стороны германцев. Свою просьбу он настойчиво повторил в январе 1915 г. в Берлине, на совещании, но ни в первый, ни во второй раз ему не удалось заручиться согласием генерала Фалькенхайна на направление новых германских корпусов на Восточный фронт, в помощь австрийцам.

Начальник германского полевого штаба генерал Фалькенхайн выразил лишь согласие на перевозку в Венгрию части германских войск из состава находившихся в распоряжении фельдмаршала Гинденбурга. Вследствие этого, для отправки в Венгрию были выделены из различных участков Восточного фронта несколько пехотных и одна кавалерийская дивизии, которые и составили ядро новой «южной», германской армии, поступившей под начальство генерала Линзингена.[76]

Армия эта, по сосредоточении на Карпатах, должна была начать наступление на направлении Мункач – Стрый. Это то самое наступление, которое заставило русскую Ставку согласиться на переброску 22-го русского корпуса, взятого с Северо-Западного фронта на Стрыйское направление.

В немецких источниках можно найти указания, что генерал Фалькенхайн согласился на формирование Южной армии без особого энтузиазма, считая германские войска мало подготовленными для горной войны, да еще зимой. И действительно, наши части 22-го корпуса, в мирное время стоявшие в Финляндии и потому особо подготовленные для действий в снегах и горах, сумели весьма скоро остановить начавшееся наступление. Одновременно с «Южной» армией, но несколько западнее ее, на фронте между Ужокским и Дукленским перевалами, распоряжениями австро-венгерской главной квартиры, должны были быть собраны наиболее сохранившиеся части Двуединой Монархии. Эти войска, составившие 3-ю австрийскую армию генерала [С.] Бороевича,[77] предназначены были для наступления на Перемышль и Самбор, одновременно с «Южной» армией генерала Линзенгена.

Целью такого совместного наступления должно было быть – поднятие падавшего настроения австрийцев, деблокада Перемышля, в котором нашими войсками был заперт более чем стотысячный гарнизон, и угроза Львову – важному политическому, историческому и административному центру всей Галичины. Кроме того, успехом этого наступления наши противники могли иметь в виду достижение также политического воздействия на Италию и Румынию, где в это время складывались настроения не в пользу империи Габсбургов.

Но еще более настойчивый нажим на немецкую главную квартиру, в отношении использования новых корпусов, был сделан немецким командованием Восточного фронта. Генерал Людендорф не без оснований доказывал начальнику германского полевого штаба, что пока не будет подавлен наступательный порыв русских войск, до тех пор невозможны никакие решительные результаты на западе. Хотя число германских дивизий против России достигало уже весьма почтенной цифры (по русским данным того времени – 42), тем не менее силы эти все же считались недостаточными для успешного противодействия русским наступательным планам, которые надлежало во что бы то ни стало предупредить собственным контрнаступлением.

– Если бы нам удалось уничтожить в Восточной Пруссии неприятеля, то мы могли бы, прикрываясь к стороне Ковны и Гродны, начать наступление на линию Осовец – Гродна и захватить переправы через реку Бобр. – В таком заманчивом виде генерал Людендорф рисовал будущие перспективы активных действий немцев из Восточной Пруссии. Не договаривалось только, что с линии Бобра шли прямые пути к Белостоку.

Итак, Белосток – с севера, Львов – с юга, иначе говоря – охват обоих флангов русских армий, находившихся вытянутыми в линию по Нареву, левому берегу реки Вислы, a также вдоль Карпатского хребта!.. Это ли не «гигантский» план «контрнаступления», которым намечали ответить наши противники на «воображаемые» замыслы русской армии!.. На приписывавшееся нам стремление к разжатию дуги противники имели в виду ответить еще более тесным ее сжатием. Генерал Фалькенхайн, по-видимому убежденный, в конце концов, доводами германского командования Восточным фронтом, отказался от организации весеннего наступления на западе и выразил свое согласие на направление новых корпусов в распоряжение фельдмаршала Гинденбурга. Уже в третий раз Россия таким образом привлекала к себе в значительном числе германские корпуса, первоначально предназначавшиеся Германией для Запада или уже действовавшие на нем.

Четыре корпуса[78] должны были прибыть на восток в самом начале февраля и быть использованными для нанесения решительного удара против флангов нашей 10-й армии, находившейся, как мною уже было отмечено, в Восточной Пруссии. Там она занимала укрепленную позицию вдоль восточных берегов реки Ангерапп и Мазурских озер.

Наступление германских войск было обнаружено войсками этой армии 7 февраля. Неожиданный бросок среди лютой зимы неприятельских войск в обход обоих флангов, произведенный с выдающейся даже для немцев силой и энергией, произвел ошеломляющее впечатление. Вся операция велась при частых снежных буранах, которые засыпали дороги и наметали огромные сугробы снега, вышиною до одного метра и более. Неожиданно мороз сменялся оттепелью и тогда дороги превращались в озеро талого снега. Затем – снова мороз; вода замерзала, ветер сдувал на открытых пространствах снег, и войскам приходилось иметь дело с еще более трудной гололедкой. Тем не менее, преодолевая все трудности, свежие германские корпуса быстрым и неожиданным ударом смяли правофланговый корпус нашей 10-й армии. Затем они отбросили остальные корпуса в Августовские леса и притиснули их к болотистым верховьям реки Бобра.

Находившийся в арьергарде 20-й русский корпус самоотверженно прикрывал отход остальных корпусов армии за названную реку, но в результате своих действий был окружен неприятелем в Августовских лесах. Попытка его пробиться к Гродне окончилась неудачей и 22 февраля остатки корпуса принуждены были положить оружие у мельницы на реке Волькушек. Только этим тактическим успехом немцы успели прикрыть общее крушение их несообразованного со средствами плана, предвидевшего, как мы видели, по меньшей мере закрепление на переправах через реку Бобр. Наступательный порыв их свежих корпусов был поглощен не доходя линии названной реки, а на среднем Немане, в районе Друскеник, их поджидала уже прямая и очень серьезная кровавая неудача…

Главным образом и попытка наступления австро-германцев в Карпатах была остановлена весьма быстро. Хотя бои в горах продолжались еще весь март месяц, но уже к середине февраля быль ясен полный неуспех предпринятой операции. Наши противники встретились здесь с контрнаступлением русских войск, и движение их вперед разбилось не только о необычайную трудность местности, усугубленную снежной и морозной зимой, но и стоимость встреченного сопротивления. Несмотря на весьма крупные потери и крайнюю скудость артиллерийского снабжения, русским войскам удалось постепенно одержать верх, и теперь уже неприятелю пришлось заботиться об упрочении своего положения введением в линию фронта новых германских и австрийских дивизий.

Наконец, 22 марта пал Перемышль и у генерала Иванова оказались в распоряжении новые корпуса для выполнения взятой им на себя задачи – по прорыву в Венгерскую равнину. К этому времени, как мы уже узнаем, и Верховный главнокомандующий решительно склонился на сторону этого плана. На Юго-Западный фронт полились новые подкрепления, в лице 3-го кавалерийского корпуса и заамурцев.

Таким образом, день за днем борьба на Карпатах ширилась и судьба Австро-Венгерской монархии казалась действительно висевшей на волоске. Напрасно генерал Алексеев, получивший к тому времени ответственный пост главнокомандующего Северо-Западным фронтом и потому поставленный в необходимость прикрывать главную операцию, которая велась в сторону Австрии, писал теперь (6 апреля) генералу Янушкевичу, что, по его глубокому убеждению, основной нашей операционной линией следует считать путь «на Берлин» и что «пути через Австрию, по своей длине, сложности и необеспеченности не могут почитаться желательными». Стремясь, по-видимому, оправдать свое прежнее сочувствие наступательной операции против Австрии, генерал Алексеев в том же письме высказывал, что для него это наступление «являлось задачей промежуточной» и что это наступление на Юго-Западном фронте было предпринято, как следствие заминки на Северо-Западном фронте, как контрманевр против сбора значительных сил противника на путях к Перемышлю, с попутным нанесением австрийцам поражения…»