Операция У Лукоморья - Олег Шелонин

Никита Авдеевич спрыгнул со своего насеста, строевым шагом подошел к ведрам, клювом скинул крышку с ближайшего, глянул внутрь одним глазом, затем, повернув голову, глянул другим и вынес свой вердикт:

- В выгребную яму зелье басурманское.

Это почему-то задело Илью за живое.

- Сначала попробуй, а потом оговаривай, глюк несчастный! Зелье что надо получилось. Вашей медовухи до него еще о-го-го!

- И попробую! - воинственно кукарекнул Никита Авдеевич.

- Вот тогда и побазарим, чье зелье лучше, - устало пробормотал Илья.

- Батюшка, и думать забудь! - замахала лапами рысь.

Петух сердито тряхнул гребешком и решительно заявил:

- Витязя Василисы вонючим пойлом не испугаешь. - Опустив клюв в ведро, Никита Авдеевич засосал приличную дозу, с натугой выдохнул, глянул мутнеющим взглядом на Илью и, оседая, посулил: - А за глюк ответишь.

- Батюшка, Никита Авдеевич! Что с тобой, родимый?

Рысь бросилась к окосевшему петуху, подняла его с пола, по-матерински прижала к своей груди. Воевода довольно закурлыкал и попытался крылом дотянуться до серого хвоста.

- У ты, медовая моя...

Послышался мягкий шлепок, и мимо Ильи пролетел пестрый комок, по дороге роняя перья. Воевода Василисы распластался в пыли в форме маленького самолетика, у которого хвост был задран гораздо выше носа.

- Так, ребятушки. Стол накрыт?

- Все сробили, - прочирикали воробьи.

- Тогда горницу подмести, зелье - в яму выгребную.

Никита Авдеевич при этих словах рыси сердито чихнул и завозился в пыли. В горнице раздался чей-то тихий, вкрадчивый голос с характерным подвыванием.

- А может, не стоит? Вдруг на какие нужды хозяйственные сгодится...

- Знаю я ваши нужды. Вылить!

В ответ послышались разочарованные вздохи. На пороге возник понурый волк с первым ведром в лапах. На его пути вырос взъерошенный петух.

- А ну поставь на место, пес! - грозно приказал воевода, пытаясь засучить невидимые рукава, отчего перья на крыльях встали дыбом. Волк от неожиданности сел на хвост и принялся затравленно озираться. Сзади до него донесся не менее грозный приказ.

- Я кому сказала "вылить"?

Волк боязливо покосился на петуха.

- Пасть порву, - проникновенно пообещал воевода.

Волк решительно бросил дужку ведра, одним прыжком слетел с крыльца и понесся в сторону леса.

- Сами разбирайтесь... - донесся до Ильи его удаляющийся вой. Петух гордо приосанился и покачивающейся походкой бывалого моряка пошел наводить порядок в горнице. Илья заинтересованно хмыкнул и из чистого любопытства пополз следом.

"Белка, это, конечно, паршиво. Но какой полет фантазии... Ишь, чего мои глюки выделывают!" Он обессиленно ввалился в горницу, вольготно расположившись вдоль ведер.

Тем временем события внутри терема развивались своим чередом. По приказу Матрены гусаки дружно пошли в наступление. Загнанный в угол Никита Авдеевич истошно кукарекнул:

- Дружина! Ко-ко-ко мне!

Два индюка, нерешительно топтавшиеся посредине горницы, услышав клич воеводы, прорвали окружение и, сердито тряся пестрыми бородами, встали по бокам своего командира. Сотники привыкли к дисциплине. Тут Никита Авдеевич сообразил, что суженый Василисы уже перекрыл дорогу к заветным емкостям, и радостно кукарекнул:

- В атаку! Окружай их, Иван!

Ряд гусаков дрогнул. Мужички, привычные к сохе, были не робкого десятка, но, зная, что собой представляет воевода в гневе, да еще вкупе с двумя своими лучшими сотниками... Илья попытался приподнять голову. Это послужило сигналом к паническому бегству. Ивана в посаде помнили все... Из окон и дверей, роняя перья и оставляя клочки шерсти на затесах, повалила челядь Василисы.

- Орлы! - кукарекнул Никита Авдеевич гордо выпятившим грудь индюкам. Крылья воеводы уперлись в пол, клюв приподнялся. - Выношу вам свою воеводскую благодарность...

- Рады стараться, воевода-батюшка! - гаркнули индюки и дружно повернули головы в сторону ведер.

Никита Авдеевич был вояка старый, намек понял сразу, а потому, как бы продолжая начатую мысль, добавил:

- ...и награждаю чаркой...

Индюки, не ожидая окончания речи, рванули к столу. Раздался звон бьющейся посуды. Сотники искали себе чарку посолиднее. Петух нетвердой походкой направился к ведрам и попытался вспорхнуть на них.

- Недолет, - пробормотал он, падая прямо в руки капитана. Илья, недолго думая, подкинул его вверх. Что-то загремело, захлопали крылья о бревенчатую стену.

- Перелет, - сообщил Никита Авдеевич из-за ведер.

- Не извольте беспокоиться, батюшка воевода. Мы и сами... - Индюки нетерпеливо топтались в ногах Ильи, пытаясь зачерпнуть чарками из открытого ведра. Крылья - не руки. Чарки булькнули и оказались на дне. Сотники переглянулись и, не сговариваясь, опустили клювы прямо в ведро.

- Орлы мои! - Петух выполз из-за ведер, ухватился клювом за ботинок капитана, подтянулся и вольготно расположился на его ногах. - Я воевода Василисы, а потому мое место здесь, в посаде. Буду с Ваней супостата бить!

- Правильное решение, батюшка! Нам, людям ратным, не пристало по кустам хорониться! - Изрядно окосевшие индюки стукнули себя крыльями в грудь. - Мы с тобой, батюшка. В ратном деле без хорошего сотоварища не обойтись.

- А Василису кто охранять будет? - грозно вопросил петух.

- Так, батюшка... сколько при ней ратников на поляне-то, не счесть, а вас здеся двое всего... - заволновались индюки, косясь на ведра.

- Не сметь прекословить! - сердито стукнул крылом по ноге Ильи Никита Авдеевич. - Бегом на поляну, и от Василисы ни на шаг!

Индюки тяжело вздохнули и, понурив головы, направились к выходу.

Посад опустел. Вечерело. Илья лежал на полу, с тоской глядя в потолок. Настроение было премерзкое. Голова болела жутко. Капитан пошевелил затекшими членами. Петух недовольно завозился в ногах. И тут вдруг до Ильи дошло, что галлюцинация вполне реально царапает шпорой его щиколотку. Капитан рывком приподнялся. От резкого движения боль в голове плеснулась, как огненная жидкость в чане. Илья осторожно тронул пальцем растрепанные перья петуха.

- Ко-ко-ко, - отозвался Никита Авдеевич.

- Петух, - глубокомысленно сказал капитан и взял воеводу в руки. Самый обыкновенный. Живем. короче. Живем и трезвеем. Петя у нас уже самый обыкновенный, только какой-то задохлый.

Голова Никиты Авдеевича, безвольно висящая набок, чуточку приподнялась.

- Ваня... ты меня уважаешь?

- Нда-с, обыкновенный, но в дупель пьяный, - расстроился капитан.

- Это я пьяный? - возмутился воевода.

- Ты, Петя, ты...

- Никитой Авдеевичем меня нарекли, а не Петей.

- Пусть так, - отмахнулся Илья. Его мозг, разгоняя туман похмелья, уже лихорадочно просчитывал ситуацию. Что-то здесь не сходилось, ну не верил он ни в белку, ни в глюки. Интуиция ему подсказывала, что все это чушь. "Блин! Сплошное фэнтези в гротескном стиле... Стоп!" В памяти всплыл книжный развал и курносый продавец, совсем еще мальчишка, азартно рекламирующий какого-то Белянина. Илья, обычно не клюющий на рекламу, умудрился соблазниться и не пожалел об этом. Перечитал раза три. От души повеселился. Еще мысль дурная, помнится, посетила: классно мальчик отпуск провел, мне бы так оттянуться. Пусть не месяц... неделю... или хотя бы три дня. "Ай да Белянин, ай да... Как там дальше у Пушкина-то?.. Гм... молодец... Но удружил! Мерси, Андрюша!"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});