Тонкая нить судьбы - Лара Продан

– Князь, забудем прошлое. Много чего произошло за это время. Думаю, оно расставило все на свои места. Нам с вами сейчас не ссориться надо, а поддерживать друг друга. Я прошу прощения за мое поведение тогда, в прошлой, жизни. Надеюсь вы меня простите.

Лицо графа в тот момент выражало такое искреннее раскаяние, что Леонид поверил ему. Все, что было до октябрьского мятежа 1917 года, изменившего жизни нескольких поколений не только в России, но и в других странах, казалось теперь далеким дорогим воспоминанием, существующем где-то в другой жизни. Вернуть все это уже невозможно, остается только помнить и чтить. Время унесло с собой горечь и радость прошлых лет. Надо жить настоящим и думать о будущем. Леонид решил оставить неприятные воспоминания о своем бывшем друге Герасимовском в анналах своей памяти, не вытаскивая их наружу. Он был благодарен тому за известие о старшем брате, но не более. Поддерживать прежние приятельские отношения с графом Леонид не собирался. Однако худой мир лучше хорошей войны. Эту народную мудрость Леонид всегда помнил и придерживался её. Он расстался с Герасимовским в 1923 году, что называется, на дружеской ноте, обещая не забывать друг друга и по возможности общаться. И такой момент наступил.

Герасимовский пришел чуть позже назначенного времени. Он был как всегда одет с иголочки. Добротный костюм из шерстяного коверкота сидел как влитой, синий галстук в мелкую полоску прекрасно гармонировал и с костюмом, и с голубой рубашкой. Однако, красивый и ладно сидящий костюм не мог сгладить неприятное впечатление, получаемое от взгляда на лицо Андрея. Время его не пожалело. Лоб был изборожден морщинами, глубокие складки вокруг рта свидетельствовали о проблемах с желудком, глаза, некогда большие и искристые, превратились в маленькие щелочки, еле видные из под навалившихся верхних век и изуродованных грыжей нижних. Но, не это было главное. Поражало неприятностью надменное и высокомерное выражение лица Герасимовского.

Увидев Ольгу, Герасимовский улыбнулся ей, подошел, взял руку для поцелуя и тихо произнес:

– Княгиня, рад вас видеть. Вы ничуть не изменились. Все также хороши. Но забудем прошлое, я тысячу раз проклинал себя за ту несдержанность. Останемся добрыми друзьями.

– Ну что вы, Андрей, я давно забыла все. Проходите, пожалуйста, сейчас будем ужинать. Вы знакомы со всеми, кроме вот Поленьки, жены Алексея.

Резко повернувшись, Ольга вышла в кухню. Там она подошла к окну, лицо ее горело от негодования и презрения.

«Все-таки неприятен мне этот человек» – подумалось Ольге. – «Но что поделать, буду играть роль радушной хозяйки. Интересы семьи требуют этого.» C этими мыслями и с подносом в руках, на котором стояли сервировочные тарелки, Ольга вышла к гостиную.

– Андрей, ты продолжаешь служить в Cовнаркоме, вернее в ВСНХ? – Леонид слегка волновался, начиная так интересовавший его разговор, когда они после ужина расположились на диванах в углу гостиной.

– Да, Леня. Но теперь я уже не просто рядовой работник. Я возглавляю главное управление по машиностроению и металлообработке. Большевики мне доверяют. Долго пришлось потрудится в этом направлении, доказывать свое безграничное расположение к ним. У меня это, кажется, получилось отлично. Большевики даже, представляешь, мне предложили вступить в их партию.

Герасимовского распирало от чувства гордости и самолюбования.

– Пусть у меня нет семьи, да-да, я так и не создал семью, не смог найти необходимую мне женщину. Но я реализуюсь как ценный специалист. Благо, что в стране пока еще нет грамотных специалистов новой, как большевики называют, формации. Я у них в фаворе и мне это нравится. Герасимовский окинул надменным взглядом Леонида и спросил:

– Извини, ты говорил, у тебя ко мне какое-то дело?

Леонид молчал, он никак не мог решиться на откровенный разговор со своим бывшим товарищем. Что-то ему подсказывало не обращаться к Андрею по наболевшему вопросу, что-то в его тираде настораживало, вызывало недоверие к нему.

– Дело? Нет, просто захотелось увидеть тебя. Мы дружили, у нас много общего, много связывало в той, прошлой жизни. – спокойно с оттенком грусти ответил Леонид.

Было уже далеко за полночь, когда Герасимовский покинул квартиру Ухтомских. Закрыв за ним дверь, Леонид с облегчением вздохнул.

– Ты и Алексей были правы. Зря я пригласил Андрея. Время его ничему не научило.

– Да, Леня. Очень неприятный человек. И как-то мне неспокойно от его присутствия в нашем доме.

Глава 8

Прошел почти месяц как Владимир уехал к себе на родину. Дарья в свободное от занятий в университете время пыталась найти хоть какую-то информацию о князьях Ухтомских в интернете. Алекс рассказал дочери то немногое, что в свое время узнал от отца и деда. Они вдвоем изучили все фотографии, на которых запечатлены князья Ухтомские.

– Папа, как ты думаешь, на кого из них я похожа? – с трепетным ожиданием спрашивала Дарья. – Не кажется ли тебе, что мой нос – тут она начинала изучать свой нос в маленьком зеркале и сравнивать его с фотографиями – похож на нос твоей прабабушки. А уши, а уши, уши почти такие же как у твоего прадедушки. Потом она брала в руки лицо Алекса и начинала внимательно изучать и его, сравнивая с фотографиями дореволюционных князей Ухтомских, деда Алекса, его отца и со своим лицом.

– Не могу понять, на кого я похожа? Вот ты, папа, вылитый дед, твой дед. А я, если брать по отдельности мои черты, то вроде бы что-то общее есть с моими предками. А в целом я ни на кого не похожа. Ни на тебя, ни на маму. Ну может быть отдаленно похожу на сестру твоего прадеда, или это мое желание на нее походить. Очень красивая, статная, благородная княгиня Елизавета.

Дарья вся светилась, проводя свои фотографические исследования.

– Знаешь, папа, не понимаю тебя, почему ты никогда не рассказывал о своей семье, не показывал фотографии. Я так рада, что познакомилась, пусть через фотографии, со своими предками. По крайней мере, я теперь знаю, кто они, как выглядели, кем были. Я даже чувствую себя по другому, богаче, защищеннее что ли.

– Мелинда, ты помнишь, когда двадцать лет назад у нас появилась Дарья, ты посоветовала спрятать коробку с документами, что осталась от моего отца? – спросил Алекс жену на следующий день после разговора с дочерью.

– Конечно помню. Такая, обклеенная синей бумагой, небольшая коробка. Я ее еще обмотала серой клеенкой, чтобы ничего не пропало, не запылилось и не отсырело, и положила ее на верхнюю полку в гараже. А зачем она тебе понадобилась?

Через минут пятнадцать Алекс появился в гостиной с искомой коробкой.

– Думаю, пришло время изучить эти документы и все рассказать Дарье.

– Алекс, не делай этого! – голос Мелинды был взволнованным и громким.

– Мы же с тобой договорились. Ты, ведь, никогда не интересовался прошлым своей семьи. Ты никогда не акцентировал внимание на своих русских корнях, да и язык ты практически не знаешь. Зачем тебе это надо сейчас?

– Не хочу лжи в отношениях с дочерью. Она должна знать всю правду.

– Зачем, скажи, зачем ей надо знать правду о себе? – Мелинда была вне себя, раздражение на мужа поднималось внутри нее, голос становился жестче и непреклоннее – Возьми себя в руки, дорогой. Иначе мы можем потерять дочь. Она не простит нам той правды, что мы ей расскажем.

– Нет, Минди, думаю, ты не права. Пойми же, нельзя, чтобы отношения между родными людьми основывались на лжи. Так или иначе, правда раскроется. Ты же знаешь, все тайное рано или поздно становится явным. Так пусть лучше мы ее расскажем, чем она узнает ее из уст других людей. Надо все рассказать сейчас, пока девочка не окунулась с головой в прошлое князей Ухтомских, пока она совсем не ушла в нереальные грезы.

Мелинда низким тихим голосом, который всегда действовал на Алекса отрезвляюще, глядя прямо ему в глаза, с решимостью борца перед серьезной схваткой, произнесла:

– Так что же ты, дорогой мой муж, скрывал правду от дочери все эти двадцать лет. Только не вини в этом меня. Да, я предложила тогда тебе и документы спрятать, и ничего не говорить Дарье, и даже забыть, что у тебя русские корни. А ты с этим согласился. Мы оба были уверены, что поступаем правильно. Я в этом уверена и сейчас.

Мелинде вдруг стало жаль Алекса, он стоял перед ней с опущенной головой, в глазах застыл мучительный страх. Мелинда с болью и грустью посмотрела на мужа.

– Прости меня. Но я, действительно, считаю, что не время рассказывать Дарье о ее происхождении. Именно сейчас. Знаешь, Алекс, что Дарья сказала мне вчера?… Она сказала, что у нее появилось чувство полной семьи, и от этого девочка счастлива. А ты хочешь разрушить все ее иллюзии. Не думаю, что Дарья будет тебе благодарна за это. В нашем случае пусть будет сладкая ложь, чем горькая правда. Давай, мой хороший, положимся на судьбу и на время.

Алекс молчал. Он был в смятении.

«Опять Мелинда оказывается правой» – подумал Алекс.