Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Однако, хороший блесна будет. Себе немношко делай, табун немношко. Мясо приносят, надо людям что-нибудь хорошо делай. — Он говорит и продолжает пилить большой винт на пластины. Опилки тоже для чего-то сгребает в тряпочку. Неожиданно тухнет свет, но пилка продолжает работать.
— Иван Пинович, а Павел-то почему дома? Я слышал, он в Петропавловске…
— Однако, так, в институте. Я сам позвал. Сказал: «Павел, один год подожди надо, немношко помогай отцу надо. Сестра кончит учебу — ты опять уезжай в Петропавловск».
— А ты в Петропавловске был?
— Однако, нет…
Две совсем Голые маленькие девчурки бегают по избе, визжат, заворачивают в шкуру толстого, как медвежонок, щенка. В углу лежит, наблюдает за этой возней большая собака.
— У вас сколько же ребятишек?
— Однако, семь… Слушай, у тебя пленка имеешь? Ну как сказать… совсем лишний имеешь? Дай Павлу немношко. Пусть учится. Я купил Павлу совсем маленький этот машина, который фотография делай…
Варится в котле на печке оленина. Молчаливая жена хозяина мнет в деревянной чашке ягоды шикши и голубицы, кладет туда рыбу и желтого цвета коренья. Визжат, бегают по избе две чумазые черноволосые девчушки. Схватили у отца из-под рук щепотку опилок, сыпят на щенка сверху и хохочут от удовольствия.
А отец пилит бронзовый корабельный винт. Руки большие, мускулистые, в ссадинах. Он время от времени быстро проводит пальцами по тому месту, где пилит. Сосредоточенное напряженное лицо невидящего человека; когда говорит, чуть наклоняет голову в сторону.
— Руки устал немношко. Надо менять работа.
Из кожаного мешка мастер достает тонкую оленью жилку, подносит к лицу, с помощью языка ловко вдевает жилку в иглу. Красноватого цвета шкурка на глазах у меня превращается в детский не то чулок, не то сапожок…
Я не видел, как Рультетегин танцует. Об этом много рассказывали. Никто из молодых не может танцевать так долго и так умело, как Рультетегин.
Танцует под бубен около юрты и под музыку на маленькой, с пятачок, сцене сельского клуба. И борец он первый на всю камчатскую тундру. На праздниках никто не может положить его на лопатки…
Утром я видел, как Рультетегин шел по делам. Прямой, росту необычайного, просто я не видел таких высоких людей! Красного цвета кухлянка с черным собачьего меха воротником. Высокая палка в правой руке, ножик на поясе. Через плечо перекинут тонкий кожаный поводок. Поводок тянет вперед молодая собака.
— Знаете, он рукой попробует и скажет: лисий след или собачий, свежий или вчерашний…
Слышно через открытую дверь: отчаянно пищит морзянка, но радист не спешит в домишко, заставленный черными ящиками. Мы глядим, как по сопке наискосок движется человек в красной кухлянке.
— Пошел по делам в тундру…
* * *
И два слова еще. Мы, ничем не обделенные, на пиру жизни, частенько хнычем, жалуемся. И в это же время вот сейчас живет Человек в тундре, Иван Пинович Рультетегин.
Фото автора. 20 февраля 1966 г.
Долина гейзеров
(Камчатские репортажи)
Вы не бывали в Долине гейзеров?! Да-а…
А знаете, Ганзелка и Зикмунд сразу туда полетели…
С кем бы ни шел разговор, обязательно спросят: «Вы еще не бывали?..» Долина — самая большая примечательность на Камчатке. Но природа так далеко упрятала ее, что всего только четверть века назад человеческий глаз в первый раз увидел столбы кипящей воды и пара, горячие озера. Увидела долину весной 1941 года геолог Татьяна Ивановна Устинова. Вот что она говорит: «Весьма труднодоступная местность.
Охотники не посещали этих районов, экспедиции тут не бывали, а поблизости побывавшие не спускались в крутостенную, малодоступную долину».
Вспомним, какие гейзеры на земле нам известны. Исландия, Йеллоустонский парк в Соединенных Штатах. Гейзеры Новой Зеландии.
На Камчатке множество горячих ключей, незамерзающих речек, но долина — это, как ученые говорят, феномен природы. Редкий по красоте и величию «закоулок» земли. Мы собрались в долину.
Мы — это Юрий Малюга, глава камчатских туристов, Миша Жилин, корреспондент камчатской газеты, и я. Малюга летит в долину вывозить с базы остатки продуктов. Туристы не все съели за лето, и теперь надо увозить консервы, сахар, мыло и спички. Остатки стережет Коля Порхулев. Совсем один сидит где-то в горах. Прислал записку с геологом: «Медведи подбираются к складу». Потом еще сообщение: «Одного медведя убил». Малюга нервничает, но улететь мы никак не можем — полоса тайфунов…
Наконец все в порядке, летим! Летим высоко над горами. Тень вертолета маленьким прозрачным жучком ползет по каменистому дну каньона. Молодая, нехоженая земля. Одна-единственная палатка за час полета, и возле нее один человек с поднятыми руками. Белые пики потухших вулканов. Будет у нас на пути один непотухший. Вот он уже показался — черный, высокий конус. Один из знаменитостей: Карымский вулкан. Не проглядеть бы… Каждый час вулкан стреляет в небо дымным зарядом. Вот как раз…
Примерно в двух километрах от нас извержение.
Звука не слышно. Клубы черного дыма рванулись кверху и теперь оседают. Вертолет пролетает полосу дыма. Открываю окошко. В кабину врываются запахи паровозной топки. Мелькнул кратер, похожий на блюдце с отколотым краем.
Каменистая площадка в горах. Белая тряпка висит на палке. Никто не выбегает встречать вертолет. Записка: «Ушел пешком на Жупаново. Невмоготу. Коля».
* * *
Шесть километров в гору проходим легко и быстро. Как раз на границе ночи и дня выходим к обрыву долины. Надо спешить, но мы не можем двинуться с места… Каждому пожелал бы прожить такие полчаса. Кровью светится узкая полоска неба. На потухших вулканах снег, тоже красный — кругом красные пятна.
Небо лимонно-зеленое, начинают проступать огоньки звезд. А внизу, под обрывом, у наших ног начинается эта долина — огромный провал в земле. Сейчас свет от зари туда уже не доходит.
Чуть-чуть маячат верхушки каменных островов. И снизу из темноты поднимаются белые столбы пара, медленно поднимаются и превращаются в красный туман. Кажется, в самом деле землю творили боги. И вот теперь, усталые, они собрались тут и затопили в темноте бани. Ни звука. Только сухие ветки кедрового сланца хрустят под ногами… Бледнеет полоса закатного света. Гаснут верхушки вулканов. Только звезды посылают на землю свет. И все-таки можно различить внизу смутные облака. Поправляем мешки на плечах и делаем шаг в темноту.
Для альпиниста дорога — сущий пустяк. Но человеку равнинному крутая стена в сыпучих, маслянисто-мягких белых камнях не покажется легкой, особенно в темноте. Из камней сочится вода. Собираем в ладони холодные капли. А еще четыре десятка шагов в темноту — и уже слышно: из капель родился ручей. Еще вниз — и уже надо прыгать через бегущую воду. Малюга хорошо знает тропу, иначе мы свернули бы головы.
На минуту останавливаемся, надо отдышаться. Неужели мы катились с такой крутизны? Прямо над головой — кромка обрыва. Тропа идет вниз, но уже не так круто. Ручей, который час назад умещался в ладони, теперь сердито шумит; надо почти наугад отыскать в воде камень, чтобы в два шага перепрыгнуть ледяное течение…
И вот кажется — мы «в предбаннике». Пахнет серой. Что-то свистит в темноте, булькает…
— С тропы нельзя… — предупреждает Малюга.
Какое-то растение метелками бьет по щекам, стебли шеломайника чуть ли не в два человеческих роста поднимаются у тропы. Справа черный обрыв, и слева темный обрывистый склон. И только Большая Медведица, хоть и странно висит на небе, все-таки выглядит старым, привычным другом. Иначе можно забыть, что идешь по Земле…
Извергается Великан.
* * *
Утро. Мы вылезли из палатки и огляделись. Палатка стоит посреди берез на мысу. Земля усыпана мокрым желтым листом, небо голубое и чистое. Видим только полосу неба — сзади гора, справа и слева склоны долины. Солнце только взошло и еще не может дотянуться лучами в провал земли. Голубые тени далеких вершин, снег на горах. А тут, в долине, тепло и пока еще сумрачно, но можно уже разглядеть все краски.
Большие желтые пятна — кедровый сланец, сиреневые глыбы камней вверху, а внизу под нами как будто пьяный художник ночью резвился: желтые пятна, синие, серые, красные, вишневая полоса, зеленые пятна. Это глина разных цветов и трава. И все краски перепутаны, стушеваны дымом. Нельзя сосчитать все дымы. Чуть-чуть фантазии — и можно представить войско, которое утром ушло из долины, затоптало костры, и теперь они только дымят. И на всю долину осталась только одна живая душа — маленькая голубая синица. Ее забота — большие кисти рябины возле нашей палатки…
Вся земля пропитана паром. Шумно, будто из паровоза, бьет белая тугая струя, а рядом с тропинкой тонкая струйка: похоже — спрятался человек и папиросу курит в траве. Еще десяток шагов — облака пара вырываются из большой ямы. А вот чуть ли не целый гектар земли весь в трещинах, в ямах, и тоже пар. На свитере, на объективах, на лицах оседают капли воды.
- Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова - Василий Песков - История
- Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья. - Василий Песков - История
- Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу - Василий Песков - История
- Флот в Белой борьбе. Том 9 - Сергей Владимирович Волков - Биографии и Мемуары / История
- Полное собрание сочинений. Том 14 - Иосиф Сталин - История
- Первая схватка за Львов. Галицийское сражение 1914 года - Александр Белой - История
- Штурмовики Красной Армии - Владимир Перов - История
- Мой Карфаген обязан быть разрушен - Валерия Новодворская - История
- Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс - Исторические приключения / История
- Япония. От сегуната Токугавы - в ХХI век - Джеймс Л. Мак-Клейн - История