Париж между ног - Роузи Кукла

Утром он уехал, а я одна, одна осталась в Париже!

Мадам, можно?

Впервые мне так! Хоть и привыкла я одна, но мне непривычно тут и даже немного страшно. Полежала — встала, опять легла, стучат.

— Мадам! — И что-то такое говорит прислуга мне сначала на английском языке. Но я не поняла ничего, только сообразила, что мне предлагают завтрак. А вот что? А потом она на французском языке поясняет. Но, то я не поняла ничего, а только сказала ей.

— Да, можно! — А она так смешно, в нос себе повторяет.

— Мошно? Та?

— Да несите Вы скорей! Можно да, можно, давай скорей! — Проголодалась я, как зверь! А она. — Мошно? Тафай? Нет! Не мошно, нет тафай!

Что это думаю, она? То можно завтрак, то не можно, это еще почему? Я ей говорю, что я заплачу! И пальцами так ей показываю и говорю, мол, смотри.

— Мани, мани есть! Есть да! Давай, можно мне, надо мне!

А она головой мотает все, мол, нет и вышла. Потом снова стукнула пару раз и зашла. Опять что-то говорит по-французски мне, причем, как мне кажется все как-то не очень по-доброму, осуждающее. Надоела уже и я ей:

— Да хватит уже, давай несите завтрак! Ну, мне яйцо, — говорю, — курица, петушок.

И ей как-то так показала двусмысленно на пальцах.

— Вот такое яйцо! Можно, давай уже!

Потом лежу, жду. Устала уже ждать. Стук в дверь.

— Входит она же, а за ней какой-то парень. Такой красивый, и смелый, как вошел так сразу же ко мне и руку целует. А я ей:

— А это кто?

— Бой!

— Вижу что бой, не надо, — говорю, — никакого боя! Неудобно мне, надо чтобы со мной была женщина, вумен! — Говорю ей, — потому, что мне надо помочь с косой.

— Давай мадам! — И еще так показала руками, мол, нужна дама с грудью такой.

Она его за руку, вывела из комнаты, потом слышу, как они о чем-то громко спорят за дверьми. Потом она снова заходит и говорит что, мол, надо мани. Я ее спросила сколько, а она как назвала, так я и не поняла сколько, тогда она показала на пальцах. Ничего себе думаю у них тут завтраки? О-го-го!

Но делать нечего я поискала и дала им купюрами. Она мне еще сдачу. А я ей как барыня: нет, говорю, сдачи не надо! Она хорошо, хорошо. Все, мол, теперь мигом.

Ну все думаю, я сейчас уже наверняка съем и быка, какое там яйцо, такая голодная стала что просто ужас!

Слышу, опять идут и не одна: зашла она же, а с ней мадам, красивая такая девка и молодая, молодая. И опять, она сразу ко мне подошла и залезла с ногами на кровать. И как тот кутюрье в щечку целует меня. Это, думаю, тут у них так принято всегда.

Ну и я ее тоже, пока я в постели вожусь, готовлюсь для завтрака, подушку взбиваю, одеяло поправляю, смотрю, а та девица ко мне! Что-то с себя снимает и лезет ко мне в постель, и все мне улыбается, и что-то такое бормочет насчет ля мур! Ну думаю, я и попала? А что делать? Пусть, думаю, лезет, только что же ей надо от меня? Только подумала, как она с меня сорочку снимает. Думаю, переодевает, и так у них тут принято, когда надо завтрак в постели принимать. Терплю пока, но сама заподозрила что-то такое неладное, а тут звонок слышу, а потом ко мне с телефоном врывается горничная и такая красная вся, лопочет по-своему и мне телефонную трубку подает.

— Хасбент, хасбент! — Ну это я знаю, это мой муж

— Привет милый? Ты как? А вот я… — И начинаю ему все по-порядку рассказывать.

Он сначала молчал, а потом слышу, кому-то сказал что-то и потом мне говорит:

— А ну-ка, предай трубку той, что с тобой в одной постели, а потом горничной.

Ну, я потом так смеялась, чуть не обмочилась, честное слово! Ой-ой-ой!

Вы уже поняли, что горничная все не так понимала и думала, что мне надо с утра то мальчика, то девочку. Ведь я ей о деньгах сказала, так она девицу вызвала к русской, какой-то такой чудной, которой не поймешь, что ей надо: то ли мальчика, то ли девочку. Капризе такой!

А все оттого, что тут раньше все время новые русские останавливались и все их учили, что если надо, так надо! И можно, это когда кого-то хотели к себе в постель уложить, тогда можно! Вот она и решила что русский тот вовсе не муж, а я девочка на эскорте, и теперь он уехал, деньги мне оставил, и уже я сама гуляю! А я вспомнила, как я ей про яйцо, и какое ей показала. Вот думаю, что я того парня зря прогнала, наверное, ведь интересно, она мне такого же округлого нашла, как я ей на пальцах своих показала?

Потом все Игорю. А он потом не смеялся, а ржал вот и все мне перезванивал, спрашивал, уточнял детали и снова, прямо уже задрал. Сказала ему и он мне, знаешь что, говорит, посиди-ка ты дома, посмотри телевизор, но из дома ни на шаг. Потому что тебе и минуты нельзя будет одной, ты на улице и пяти минут не останешься. И тебя…

А мне того и надо, так ему в сердцах от обиды сказала, обидела его сдуру. Он потом уже не звонил, но новый камердинер ко мне все до самой ночи стучался в закрытую дверь и все спрашивал.

— Мадам, хорошо?

— Хорошо, хорошо! — А потом, через час снова…

Нужные люди

Легла, а не спится еще от того, что все мысли там с ним. Как у него, что у него и что там со всеми?

— Хоть бы он мне приснился! — Шепчу счастливо представляя себе как снова встречусь с ним хотя бы во сне.

Утром вскакиваю. Сердце тревожно стучит, а все от того, что не он милый мой, а опять она! Ну почему она? Почему? Почему не он, о ком думаю, кого с нетерпением хочу! Снова она во сне и такое что снилось уже. Да что же это такое, в конце концов! Она и она!

— Да когда же уже ты отцепишься от меня, Бленда! — Говорю в сердцах.

И понимая, что все эти сны мне неспроста, что я виновата перед всеми сама, и перед ней в том числе, я злюсь. Во-первых, на себя, а следом на все: на этот долбаный Париж, на эту горничную тупую, которая меня вчера так подставила. Злюсь и тут понимаю, что мне надо самой что-то менять, ну хотя бы попробовать выйти из дома. А почему бы и нет? Я что, маленькая девочка? А ну-ка, я сейчас как ее там?

— Мишель, Мари! Горничная эй, сонная принцесса, отзовись!

— Да Мадам? — Я вот тебе сейчас дам Мадам! Ну не корова разве же ты? Ну что ты стоишь и молчишь?

— Завтрак давай! Ну? Брекфаст живо!

Потом туалет, завтрак и снова зову ее. А потом как могу объясняю, что мне нужен драйвер, шофер который по-русски мог бы со мной говорить.

— А, драйвер? Э руссия мать!

— Какая еще мать? Ну что тут такого я сказала, и показываю ей жестами, как рулю, потом на часы, восемь часов, потом ей опять.

— Драйвер, чтобы он мог по-русски! Ты поняла? Ну по-русски, смотри! — И показала язык.

Через минут сорок стук. Входит горничная, а за ней следом какой-то болгарин или румын?