Кодекс Хёрта - Вадим Александрович Оришин

попробовать съесть чего-нибудь острого, и я не о мексиканской кухне. Он подразумевал мелкие гвозди или нечто подобное. Этот эксперимент мы отклонили, отлично понимая, что в случае повреждения тканей пищеварительного тракта не сможем ему помочь.

Ладно, она не совсем безнадёжна.

— Какие ещё воздействия вы успели проверить?

Женщина чуть задумалась.

— Какие? Температуру. Пробовали жидкий азот. Сначала капали прямо на кожу, это относительно безопасно даже для обычного человека. Затем опускали руку в ёмкость. Никакой реакции. Вероятно, кожа перестаёт совершать теплообмен с внешней средой. Такая же картина при нагреве. Сначала горячую воду, затем кипяток. Потом перешли к газовой горелке. От горелки обгорели волосы, сам он никакого дискомфорта не ощутил. Пытались пилить угловой шлифмашиной. Во все стороны весело летели искры, но на коже никаких повреждений. Трение и нагрев влияли только на диск, неважно, алмазный или любой другой.

Она заглянула мне прямо в глаза.

— Сама кожа практически неуязвима. А вот сильный удар передаётся тканям под кожей. Пистолетная пуля заставляла Дэвида слегка поморщиться. Двести двадцать третий Remington вызывал болевые ощущения высокой интенсивности. На коже не образовывался синяк, но мышечные ткани под ней, вероятно, получали урон. Поэтому опыты мы прекратили. Хотя проверили сильные удары не такими быстрыми, но тяжёлыми предметами. Удар молотком по эффекту схож с выстрелом из пистолета. Удар кувалдой вызывал боль лёгкой интенсивности.

Оливия достала новую сигарету и закурила.

— При этом повышенная прочность костей. Мы не проверяли — насколько, это потребовало бы сломать кость. Проверяли на руке, ударом биты. Бита сломалась, кость осталась цела. Вероятно, череп — самое защищённое место на его теле, но очень сильный удар всё равно может вызвать сотрясение. Так что неуязвимость Дэвида имеет чёткие границы.

Кивнул, принимая новую информацию.

— А какие-нибудь научные методы вы пробовали?

— Конечно. Все методы сканирования, какие смогли. Он человек, с эталонным здоровьем, но человек. Кровь взять не смогли, сперму не стали просить, взяли слюну и мочу с калом. Ничего, кроме, опять же, эталонного здоровья.

Нда, могу их понять. Исследуй сколько хочешь, ведь помимо свойств кожи в остальном перед тобой просто человек.

— В личном деле фигурирует повышенная физическая сила.

Оливия кивнула.

— Да, и пару раз мы даже получили спонтанные всплески. В первый раз он напугался и резко махнул рукой, оставив в стальной стене глубокую вмятину. Второй раз — в одно из испытаний. Дэвид держал в ладони прибор для считывания биометрии. Во время выстрела сжал пальцы, вместе с прибором. А тот находился в стальном цилиндре с толстыми стенками. Но намеренно он повешение физической силы вызвать не смог. Так что никаких замеров мы не произвели.

Великолепные результаты, чтоб вас.

— Ладно. Что с Элис?

Оливия поморщилась.

— Ничего. Вообще ничего. Она ломает любое сканирующее оборудование при любой попытке изучения. Приборы, стоящие на расстоянии от её комнаты, не фиксируют ничего. Никаких волн и излучений, что мы могли бы отследить и измерить. Смогли взять образец крови, очень осторожно попросили, согласилась. Кровь свернулась и распалась на составляющие, став порошком, раньше, чем мы дошли до лаборатории. Изучение ничего не дало, химические элементы, из которых состоит кровь, ничего особенного. Об Элис мне нечего рассказать.

— А записи с камер?

Эберт пожала плечами.

— Выбросы выглядят спонтанными. Никаких закономерностей в поведении и состоянии мы не нашли, хотя понятно, что стресс тоже вызывает выброс. Ключевое слово — тоже. Даже без всякого внешнего стресса, когда у неё весь день хорошее настроение, выбросы всё равно случаются.

Пока больше вопросов, чем ответов.

— Принято. Ты сказала, что есть какая-то теория, объединяющая способности.

Учёная кивнула, но тут же поморщилась.

— Нет, не совсем. У ребят в Кембридже работает установка. MIFOS. Улавливатель частиц, это астрофизика, мне потребуется пара часов, чтобы объяснить назначение установки. Нам важно одно — установка ежедневно фиксирует проходящие через неё частицы. Кто-то из лаборантов соотнёс данные, снимаемые с приборов, с нашими... инцидентами. Нашли способ связаться с нами. На первый взгляд, всё подтвердилось, в дни, когда пробудились Элис и Сэм, установка фиксировала целые пучки частиц, что они сейчас изучают. Мы поставили несколько экспериментов. Наиболее сильные вспышки агрессии Элис совпадают с повышением плотности частиц, фиксируемых установкой. Но там такие данные и такие погрешности, что пока рано говорить хоть о каких-то результатах, а уж о подтверждении теории и подавно.

Я совсем запутался.

— Кембридж? Но между нами полторы тысячи миль.

Оливия кивнула.

— Верно. Тысяча триста восемьдесят шесть. Для астрофизики — не расстояние.

— То есть способности детей как-то связаны с каким-то космическим явлением?

— Возможно. Это уже нужно спрашивать у них, а не у нас.

Я потёр лоб.

— Легче не стало.

— Понимаю, сэр, — согласилась учёная. — У меня вообще нет идей, как подступиться к изучению природы этого явления. Наша материально-техническая база... Недостаточна, чтобы проводить хоть сколько-нибудь внятный анализ их способностей. Я составлю подробный отчёт по всем исследованиям и замерам, что мы провели, но в большинстве случаев это было ребячество. Попробовали несколько разных пуль для пистолета — вот и весь эксперимент.

Я вздохнул, глядя, как солнце скрывается за тучами.

— Придётся изобретать новую материально-техническую базу. Без понимания — что происходит и что с этим делать, нас не ждёт ничего хорошего.

Глава 12

27 июля 2008 года

База «Dark Firmament». Окрестности Симмеспорта, штат Луизиана, США

Эдди Спенсер

Спрыгнув на горячий асфальт взлётной площадки, Эдди покачнулся, едва не распрощавшись со скудным завтраком. Парня мучила акклиматизация, ещё несколько часов назад он сидел на берегу моря Бофорта, на станции в двух сотнях километров от Прудо-Бей. Та самая шутка, что провинившихся агентов отправляют на Аляску считать пингвинов, на самом деле не совсем шутка. Эдди несколько месяцев анализировал данные, поступавшие со станций разбросанных по всему южному полушарию.

Эдди не считал себя несправедливо осуждённым страдальцем. Он совершил ошибку, стоящую, к счастью, только денег, а не человеческих жизней, и потому честно и старательно отрабатывал свою повинность, стараясь оптимизировать и по возможности даже автоматизировать процесс сбора данных.

Когда рядом приземлилась вертушка аварийно-спасательной службы, Эдди сначала подумал, что где-то произошла авария и к нему привезли раненого, как в ближайшее подходящее для этого место. Такого при нём ещё не случалось, но в теории могло произойти, на научной станции имелся свой медицинский блок. Пусть Эдди был единственным обитателем станции, и сам