Эксперимент. Реальность или Отражение - Мэй Кин

пары и думать, как помириться с…(этой нечистью — хочется сказать) Ковалевским, — в конце концов заканчиваю я, тяжело вздохнув, попутно стягивая с себя парик.

Чертов парень!

«И какого йети ты вообще шляешься в такое время?» — недовольно цокаю я и тут же падаю на диван, решив не ходить далеко.

Акимова ещё что-то шипит себе под нос.

Кажется, что-то вроде: «Что брат, что сестра — двое из ларца сумасшедших, блин».

Невольно усмехаюсь, утыкаясь в подушку. А затем просто отключаюсь, напоследок вспомнив темно-карие глаза с золотым ободком, застывшие в опасной близости от моих.

@16@

Утро однозначно не задалось. Кажется именно с того момента, как я открыла глаза, неудачи посыпалась на меня, как чертово конфетти.

Голова раскалывалась. Тело отказывалось подчиняться. Меня то и дело клонило обратно в сон. В то время как моя голова так или иначе снова оказывалась на мягкой подушке. Привкус во рту больше напоминал помойку, которую могли бы использовать и собаки для справления собственных нужд. Глаза припухли. Волосы вконец спутались. Но хуже всего то, что воспоминание о прошлой ночи никуда не делось. Несмотря на все мои молитвы о том, чтобы это был просто сон.

Вдобавок ко всем этим мелочам, в числе которых было и то, что я все же умудрилась проспать. Я опрокинула на себя горячий кофе. Едва не поскользнулась в ванной на банановой кожуре. Причём откуда она там взялась не знала даже Акимова. Именно мои вопли и гневные ругательства заставали её все же разлепить глаза и проверить — нет ли поблизости трупа. И это лишь малая часть того, как я собиралась.

— Боже, пошевеливайся, прошу тебя!

— Радуйся, что я вообще иду в универ!

— Если мы будем продвигаться такими темпами, то вряд ли вообще успеем туда сегодня! — гневно пыхчу я и снова натягиваю парик, покидав в сумку все необходимое для того, чтобы, оказавшись на нейтральной территории, незаметно переодеться и стереть с себя лишний грим.

Все-таки нельзя исключать возможность встречи с Ковалевским. И раз уж он меня видел, то видеть меня здесь иную— он совершенно не должен.

— Ты такая заноза, что я постоянно удивляюсь почему ты нравишься стольким людям! Хотя постой-ка, — Она усмехается и в отместку за свой сон добавляет: — Ты же играешь пай девочку-ангелочка. Точно!

Гневно сжимаю челюсть, сдерживая закипающую злость. Подхватываю сумку и, кинув: «Жду тебя на улице», спешно выхожу из квартиры.

Мне нужно срочно на воздух. Потому что если я сейчас же не вдохну прохладного ветерка, то либо взвою, либо придушу одну языкастую дамочку!

Несусь со всех ног к лифту, надеясь, что все неудачи и беды на сегодня закончились. Ведь я уже сполна прочувствовала этот день! Но не тут-то было…

Стоит мне лишь войти внутрь и гневно нажать на кнопку первого этажа, вымещая злость, двери останавливает чья-то рука. Недовольно хмурюсь. Но тут же остываю, понимая, что лифт в общественном и равном пользовании. Однако…когда следом за рукой я вижу хмурую физиономию Ковалевского — сердце заходится в бешеном ритме.

И вовсе не от волнения или предполагаемого стыда, как вы могли предположить.

О, не-е-е-т.

Скорее от непередаваемой ярости и желания спустить его с собственных небес на землю!

Мы встречаемся взглядами. На доли секунды на его лице проносится удивление с толикой непонимания. А затем он кажется точно также понимает, что случившееся ночью — не плод нашей больной фантазии. Брови опасно сходятся возле переносицы. Глаза сверкают похлеще молний. Двери захлопываются, отсекая нас от остального мира. И я в замешательстве сглатываю, невольно делая шаг назад.

— Ты, — с подозрительным спокойствием произносит он, указав на меня. Но то, как этот парень делает уверенный шаг вперёд — говорит о том, что это спокойствие напускное.

— Мы знакомы? — Пытаюсь предпринять последнюю попытку и кошу под дурочку. Но…

Этот ненормальный за секунду оказывается рядом со мной. И его руки становятся в опасной близости от моей головы, не говоря о лице, когда он с силой ударяет кулаками о стену.

— А. Точно. Вспомнила, — заискивающе кивая, произношу я, пытаясь сгладить накал, образовавшийся между нами.

Ну, что за невезение?!

— Ещё раз повторяю свой вопрос: ты меня преследуешь?

— Ещё раз повторяю: я живу здесь!

— Неужели? — Его бровь с садисткой медлительностью поднимается вверх. При этом трудно на заметить с какой иронией он совершает подобный жест.

Я суплюсь. Но тут же беру себя в руки.

В конце то концов, моя цель совершенно далека от подобных чувств.

«Этот парень не так-то прост» — неожиданно всплывают в мыслях слова Акимовой. И я злюсь.

Потому что совершенно не хочу проигрывать. Ведь тогда мои убеждения о красоте души, имеющей большее значение, нежели внешность, просто растворятся. А значит и все доводы, которые я привожу себе, каждый раз пытаясь снять с себя эту чёртову маску, канут в небытие.

Нет уж!

НЕТ. УЖ!

Не тогда, когда я почти решилась! Когда я почти поверила, что это действительно так!

Делаю вдох-выдох. После чего непроизвольно кладу руку ему на грудь. Наверное, инстинктивно пытаюсь защитить себя.

— Послушай, — едва не произношу его фамилию, но спешно это понимаю, — я правда здесь живу. У своей…родственницы. — Мысленно усмехаюсь, но тут же продолжаю под заинтересованным взглядом: — Меня соседи затопили. Да ещё и проводка сломалась. В общем в моей квартире ремонт. И именно поэтому я здесь.

Он недоверчиво щурится. Едва склоняется к моему лицу. Но тут же морщится, словно нахождение со мной в подобной близости ему неприятно, и отступает на шаг назад.

Внутри меня борются противоречивые чувства. Но я спешно подавляю их.

Ну, да. Вика (то есть нынешняя я) не красотка. По крайне мере не такая, как все видят эту красоту в типичных, стандартных рамках. Но, черт! Это все-таки обидно…

Какого…лешего спрашивается?

Почему, если ты красив, но в иной манере. Своей, простой, чудаковатой, местами может быть нестандартной — тебя уже не считают за девушку, способную кому-либо понравиться?..

Хочу уже выпалить все эти мысли вслух. Но лифт сигналит о прибытии, и его двери открываются.

Удивительно. Но он ничего не произносит на мою пламенную речь.

Хмыкаю себе под нос. А затем мы одновременно движемся к выходу. Да так же одновременно сталкиваемся плечами.

— Подвинься, — недовольно бурчит он, мельком взглянув на меня.

Я вспыхиваю от этого легкого пренебрежения в его взгляде, когда он скользит по моей простенькой дешёвой одежде, и тут же произношу:

— Сам подвинься!

Как итог — мы снова сталкиваемся